Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

Мы с Элидиром ступили на возвышение.

— Сядь, Магари, — указал король на ледяной стул.

Я осторожно опустилась на стул и, бросив опасливый взгляд в залу, констатировала, что придворные наверняка уже меня ненавидят. Слишком уж много внимания мне оказывает король: и Падрайга отчитал, и под руку меня взял, на возвышение на специальный ледяной стульчик усадил… На смену слабости пришла тревога. С чего бы это Элидиру быть со мной таким вежливым и предупредительным?

Король занял трон, и еще трое сидхе поднялись на возвышение, не озаботившись поклонами и прочим церемониалом.

— …Отменное начало бала, как по мне! — сказал один из них, золотоволосый крупный сидхе, лицом и статью напоминающий Ириана. Он блистал и без гламура; было в его внешности что-то солнечное и переливающееся, словно кожу его присыпали блестками, а в глаза добавили яркости, так что они казались не просто золотыми, а сияющими. — Не думал, что придворного мага можно сбить с толку, но тебе удалось, друидесса. Выражаю свое восхищение. Я Марагдет, предводитель риоров. Наши имена немного похожи, не правда ли?

— Правда, — улыбнулась я, радуясь тому, что могу смотреть в его лицо без слез. Как же все-таки хорошо без «гребаного гламура»!

— Узнаешь меня? — спросил вкрадчиво другой сидхе, изящный и тонкий. Кожа его отличалась необычной для бога бледностью, глаза казались тусклыми и не сияли, как у Марагдета. Светлые волосы неопределенного оттенка были заплетены в косу, которая была такой солидной длины, что не только достигала пола, но и лежала на нем. Тонкое лицо казалось мне смутно знакомым. Он повернулся в профиль и поднял руку.

— Маэнун! — узнала я. — Маэнун, который спас Аранту от затопления! Неблагой сидхе, спасший целое государство! Это было четыреста лет назад… Невероятно…

Польщенный Маэнун улыбнулся шире и опустил руку; на гербе островного государства Аранта его изображали в той же позе, которую он мне только что показал. Я не могла насмотреться на Маэнуна. Кто бы знал, что однажды я встречу морского бога, сказки о котором читала в детстве, и исторические статьи — в студенчестве… Это один из немногих неблагих сидхе, который хорошо относится к людям. Когда-то он имел привычку бродить по берегу в облике старика и заговаривать со встречными, а еще нередко спасал тонущих людей с кораблей, угодивших в шторм.

— А меня знаешь? — спросила женщина, выступив вперед.

Она была не так уж высока ростом, худощава, и казалась по сравнению с мужчинами маленькой. Бледная и с холодным подтоном кожа, огромные, подведённые черным глаза, кажущиеся скорее желтыми, чем золотыми, густо-черные брови вразлет, длинный узкий нос, тонкие темные губы, впалые щеки — особая красота, неблагая, но завораживающая. Волосы тонкие, плащом ниспадающие на спину, и серые, как паутина, светлеющие к концам. Платье тоже бело-серое, приглушенное. Казалось бы, вся эта серость должна была приглушить красоту женщины, но она ее только подчеркнула. Я засмотрелась на «серую» сидхе.

— Не узнаешь, — промолвила она грустно. — Я Тэрада, сумеречная дева.

— Ах, как ты скромна, Тэрада, — вздохнул Марагдет, приобнимая ее за плечи. — Она богиня теней и безумия, знай это, друидесса!

Сидхе заняли свои места на стульях и начали перебрасываться с Элидиром короткими фразами. Судя по тому, как фривольно ведет себя Марагдет, и как свободно держится с королем вся троица, они — друзья и доверенные лица Элидира. И, кажется, одни из самых могущественных неблагих на данный момент. Слушая, о чем говорят сидхе, я посматривала на залу, отмечая, чем заняты гости.

Маленький инцидент с Падрайгом уже забылся; звучал смех, гости расслабились; церемониймейстер уже никого не объявлял, значит, все явились. Я заметила, что по зале начали летать пикси, в том числе мои маленькие помощники, что помогли собраться на бал. Жаль, все их старания насмарку: я наверняка выгляжу ужасно с потекшим макияжем и распухшими от слез глазами. Эх, не дано мне блистать на балах… Впрочем, это какой-то неправильный бал. Интерьеры залы, конечно, поражают воображение, и гости прекрасны, но кроме пикси и эльфов обычных фейри здесь нет, как нет и музыки, и танцев… Что за бал без музыки и танцев?

— …Время близится, — сказал Маэнун, и я навострила ушки.

— Пора, — выдохнула с придыханием Тэрада.

Элидир поднялся, обвел взглядом залу и обратился к своим друзьям:

— Приглядите за нашей гостьей.

— Всенепременно! — ответил Марагдет.

Король спустился с возвышения к гостям, которых, в общем, было не так уж много для такого праздничного события, я бы даже сказала мало. Величественно проплыв мимо приглашенных, Элидир вышел к дверям и покинул залу. Гости возбужденно зашушукались.

— Где Ириан? Мы все так хотели его увидеть и узнать, зачем он привел в холмы друидессу, — сказал рыжий Марагдет.

— Он… — я замялась. — Он бы точно принял приглашение, если бы был в состоянии его услышать.

Заинтригованный таким ответом сидхе подался ко мне:

— Что ты имеешь в виду?

— Он… мертв.

Опешившие господа окаменели лицами.

— Мертв? — осипло переспросил рыжий предводитель риоров. — Как?!

— Скендер, — ответил ему Маэнун. — Всякий сидхе, на кого падет его взор, умирает. Загадка разгадана. Но я не понимаю, почему мы не почувствовали его смерти. Холм должен был отреагировать бурно.

— Нет, Скендер ничего ему не предрекал. Ириана убила… то есть почти убила я. Он мой научный объект, я проводила над ним опыт вот и… перестаралась. Пришлось оставить труп, то есть Ириана, со Скендером и идти на бал одной, — добавила я, и улыбнулась покаянно: «Простите, бывает!»

— Что же такого ты сделала? — потрясенно спросила Тэрада.

— Обескровила его. Почти, — не забывая улыбаться, ответила я.

Но, кажется, моя улыбка эффекта не сгладила, а наоборот. Переглянувшись, придворные одновременно произнесли: «Друидесса», и снова переглянулись; на их лицах нарисовалось одинаковое и почему-то кажущееся мне умильным мрачное удивление.

— Я друидесса-хаосница, а еще дипломированный фейриолог, — добавила я, решив сразу дать им понять, чего от меня можно ожидать. — Инициировалась у вас в холме.

— Я слышал, кто ты, и знаю, что недавний пожар твоих рук дело, — произнес медленно Марагдет, — но увидев тебя сегодня, подумал: «И вот эта милая крошка опасна для нас? Не может быть. Она скорее похожа на дару».

— А красотой на благую, — добавил Маэнун.

Сидхе очень удивился, когда после его слов я осторожно потрогала свое лицо в местах возможных потеков. Пикси красили меня неведомо чем, и, судя по тому, что мои пальцы остались чистыми, это неведомо что не размазалось. Я еще раз задумчиво провела пальцем по губам, которые малыши щедро намазали чем-то темным, и на подушечке пальца не осталось ни единого следа. Кажется, мой пикси-макияж в порядке, иначе бы Маэнун не сказал бы о моей якобы благой красоте: без макияжа я вряд ли удостоилась бы такого комплимента от бога.

— Что ты делаешь? — полюбопытствовала Тэрада.

— Да так… Скажите, — обратилась я ко всем троим, — а почему гостей так мало?

— Бал устраивается только для избранных, — ответил Маэнун. — Для тех, кто заслужил особую честь, кто выделился. Далеко не все сидхе приглашены. Древние спят, и мы не смеем их тревожить, а оставшиеся не заслужили.

— Не заслужили чего?

— Счастья, — снова с придыханием ответила Тэрада. — Бал начнется, когда появится она.

— Она?

— Певица, — сладко протянул Маэнун.

Я улыбнулась. Что в нашем мире, что в холмах к певцам и музыкантам особенное отношение.

— Я слышала, что фейри очень любят музыку.

— Дело не в музыке, дело в песне. Раз в году устраивается бал, на котором наша прекрасная Эдона поет песню забвения.

— Считается, что сидхе утратили способность к песням творения.

— Да, утратили. Но песня забвения — это другое. Первые боги, древние сидхе, владели реликвией, чашей, испив из которой, перерождались духовно, теряли память и вновь становились юными. Ныне чаша утеряна, но мы нашли способ сохранять юную душу в бессмертном теле, радоваться и любить. Мы слушаем песню забвения. Услышав ее, мы забываем о том, что тяготило нас последнее время, о наших горестях и печалях, и заново пишем свою историю. Песня эта без слов, но так сложна, что редкий сидхе способен ее исполнить. Нам повезло, у нас есть такая певица — Эдона.