Секретный рейд адмирала Брэда - Богдан Сушинский

— А что, собственно, вас настораживает, журналист Фройнштаг?

— Все. Буквально все: — еще более доверительно, вполголоса поведала ему Лилия, — атмосфера, температура воздуха, вид этих незаснеженных скал посреди царствия льдов, наконец, сам царящий здесь дух.

— И что, для читателей ваших репортажей этого окажете достаточно?

— А вам, старый полярный волк, это все подозрительным не кажется? Что-то я не припоминаю, чтобы на карте Антарктиды значились этот оазис, этот кратер.

— Ах, только это?! — разочарованно произнес доктор Брэд, все еще прощупывая взглядом окрестные скалы. — Можете считать, что карты Антарктиды все еще не существует.

— Не поняла. Расшифруйте.

— То, чем мы до сих пор пользовались, — всего лишь приблизительные наброски чего-то такого, что все еще остается совершенно неизведанным.

— Вот я и говорю: может, нас уже забросили на поверхность какой-нибудь планеты-двойника?

— Жюль Верна начитались, милая?

— А что? Какой-то астроном писал, что у каждой планеты якобы существует свой двойник, на котором обитают люди из параллельного мира. То есть и там тоже живем мы с вами, но только уже в некоем параллельном мире.

— У меня тоже складывается впечатление, что с тех пор, когда мы оказались в Антарктике, мы постоянно пребываем в некоем потустороннем мире.

— Вот-вот, — подбодрила его научный интеллект Фройнштаг. — Начинаете анализировать.

— Единственное, что смазывает четкость этого представления, — так это ваше присутствие, Фройнштаг, — перечеркнул все ее усилия адмирал. — Впрочем, без вас было бы совсем грустно. Нам все же следовало захватить с собой двух вооруженных морских пехотинцев. Тогда бы мы чувствовали себя увереннее.

— Эй, Консул! Явитесь нам, господин Консул! — не слишком громко позвала Фройнштаг, и доктор Брэд так и не понял: шутит она или же всерьез намерена вызвать этого Посланника Шамбалы, словно джина из пиратской бутылки. — Так гостей не принимают, господин Консул! Это неприлично и негостеприимно. В Берлине мы вас принимали по-другому!

В этих местах плато откровенно являло им следы человеческих орудий. Стена его была выровнена и доведена до непреодолимой крутизны.

Адмирал намеревался дойти до ее конца и завернуть за еще один угол, однако Лилия остановила его.

— Бессмысленно, сэр. Ничего важного для себя вы там не найдете и не увидите. В том числе и ваших морских пехотинцев. И потом, нам велено было ожидать своей участи у лестницы, по которой мы спустились с Жертвенника. Как думаете, много душ было погублено здесь арий-атлантами?

— Опять вы о своем Жертвеннике, Фройнштаг! — поморщился адмирал.

— Нет, мы, конечно, будем надеяться, что лично нас обряды атлантов не коснутся, — вежливо отступила Лилия. И все же любопытно.

— Молитесь, чтобы они не спешили удовлетворять ваше любопытство, гауптштурмфюрер.

— Кстати, заявляю: если им понадобится всего лишь одна жертва, я добровольно пожертвую собой ради вас, мой храбрый адмирал.

Молвив это, Фройнштаг взглянула на небо и открыла для себя, что по-прежнему стоит яркий солнечней день, и хотя самого солнца она не видела, но все же фантазия ее дорисовывала это светило, прорывающееся сквозь серую пелену антарктического неба. Вполне земного неба, над вполне земными горами. Увидеть бы еще только это вполне земное солнце и уж тогда бы она окончательно успокоилась.

33

Декабрь 1946 года. Антарктида.

Космодром страны Атлантов.

Ни адмирал Брэд, ни Фройнштаг так и не поняли, откуда появился этот маленький дисколетик. Он словно бы материализовался над вершиной Плахи Повелителя из духа одного из казненных замороженных на ней, а затем завис в полуметре над почти отполированной гранитной поверхностью.

— Повелитель Внутреннего Мира Этлен Великий ждет вас, адмирал, — из того же эфирного ниоткуда возник вслед за летательным аппаратом уже знакомый полярникам голос Консула. — И вас, госпожа Фройнштаг — тоже, — добавил он, слегка замешкавшись.

И журналистка поняла, что ждет Повелитель все же адмирала как лицо официальное, а ее всего лишь приглашают на борт этой поднебесной «пролетки». Однако никакого значения это уже не имело.

— Наконец-то вы объявились, Консул, — облегченно вздохнула Фройнштаг. Хотя во время всего пребывания в этой чаше она и храбрилась, однако в последние минуты нервы ее начали сдавать, и она уже явно нервничала, чтобы не сказать, трусила, затравленно посматривая то по сторонам, то на небо. — Истинные джентльмены вот так вот, посреди ледяной пустыни, женщин своих не оставляют.

Услышав это, адмирал Брэд простонал так, словно пытался сдерживать сильную зубную боль. Как же невовремя эта неугомонная германка пытается извергать свои шуточки!

— Не теряйте времени, госпожа Фройнштаг, — невозмутимо и почти безинтонационно проговорил ее Неземной Мужчина, вполне солидаризуясь с адмиралом.

Они быстро вернулись к прорубленной в теле возвышенности антрацитовой лестнице, и зависший в полуметре над поверхностью Жертвенника дисколетик сразу же выстрелил в сторону ее верхней площадки узким серебристым трапом.

— Прошу на эшафот, сэр, — мрачно утешила журналистка своего эскадренного покровителя.

— Я так понимаю, что от деловых встреч отказываться в этой волчьей яме действительно не принято, — едва слышно, исключительно для Фройнштаг, пробубнил доктор Брэд, первым ставя ногу на ступеньку идеально отшлифованной ни снегом, ни изморозью не покрытой лестницы.

И шагавшая вслед за ним Фройнштаг вновь обратила внимание на то, что в «чаще» по-прежнему царил какой-то удивительный микроклимат, при котором не ощущалось ни тепла, ни холода, да и той разреженности воздуха, которая так остро воспринималась за пределами скального венца этой низины, — тоже не наблюдалось.

— Вы правы, адмирал, не принято, — вдруг ответил вместо Лилии все тот же голос ее Неземного Мужчины, давая понять адмиралу, что в этом антарктическом эдеме все прослушивается, любое движение мысли улавливается, и ни одно неудовольствие не остается незамеченным.

По-существу, это было завуалированное предупреждение, которого Посланник Шамбалы, возможно, и не имел права высказывать им, дабы не раскрывать одну из важнейших особенностей общения с Этленом Великим и его верноподданными. Во всяком случае, адмирал и Фройнштаг восприняли его именно так.

— Вы до невозможности любезны, мой Неземной Мужчина, — все же не удержалась Фройнштаг, уверенная в том, что никто, никакой повелитель, не способен запретить женщине говорить комплименты, а следовательно лишать ее права на безобидные словесные дурачества. В том числе, не имеет такого права и Повелитель Этлен Великий.

У верхней площадки этой эшафотной лестницы что-то заставило Фройнштаг остановиться и оглянуться, а затем она сразу же тронула за предплечье тоже остановившегося в нерешительности адмирала. Оглянувшись, они оба увидели, как часть скальной стены медленно и неслышно сдвигается влево и в глубине скалы вырисовывается освещенный тоннель, свет в котором очень напоминает свет мощного прожектора, пробивающегося сквозь легкую сиреневатую дымку.

— Теперь вы понимаете, откуда появилось выражение «свет в конце тоннеля», Фройнштаг?

— Именно так все и должно было выглядеть. Ничего иного придумать здесь невозможно. Вам, конечно, никогда не приходилось бывать на секретной германской базе «Нордберг»[45]на берегу Северного моря.

— Я ведь не служил в СС.

— Эсэсовцы там почти не появлялись, это была секретная база германского Военно-морского флота, а точнее, субмарин «Фюрер-конвоя». Основная надводная и подводная части ее тоже находились глубоко в скалах. Величественнейшее было сооружение, доложу я вам, мой адмирал.

В последний раз взглянув на овал тоннеля, они, словно по команде, повернулись через левое плечо и зашагали к серебристому трапу дисколета.

— Вам оказана великая честь, — прокомментировал, все еще оставаясь невидимым для них, Консул, пока адмирал и журналистка усаживались в кресла, расположенные перед небольшим экраном. — Вы побываете во Внутреннем Мире, в Стране Атлантов, в которой до вас побывало всего несколько представителей Наземного Мира, да и то/лишь в последние годы Второй мировой войны.

— И что с ними после этого произошло? — язвительно поинтересовалась Фройнштаг. Они окончили свой земной путь на Жертвеннике Повелителя?

— В основном здесь бывали те, кто затем навсегда оставался на германской военно-морской «Базе-211»…

— Что равносильно пожизненному заключению в подземном лагере, — прокомментировала гауптштурмфюрер СС.

— …Или так же навсегда — в Рейх-Атлантиде, — спокойно объяснил Консул, го ли не замечая в голосе журналистки иронии, то ли не обращая на нее внимания.