Горе побежденным - Герман Иванович Романов

Карл Петрович только покачал головой, вспоминая, в каком состоянии пришли во Владивосток броненосные крейсера, которые пришлось ремонтировать до октября. А там случилась новая напасть, которую не ждали — стоило «Громобою» выйти в море, как крейсер получил серьезные повреждения и до конца февраля простоял в ремонте. И опять во всем виноватым оказался Иессен — шепотки пошли по всем кораблям ВОКа.

Даже в случайной гибели дошедшего до Корсаковского поста крейсера 2 ранга «Новик», героя обороны Порт-Артура, обвинили его лично. Ведь если бы «Богатырь» не был посажен на камни, то этот мощный бронепалубный крейсер 1 ранга отправился бы на встречу единственного прорвавшегося после боя в Желтом море корабля. А там вдвоем русские крейсера потопили бы малый японский бронепалубный крейсер «Цусима», который и потопил одинокого «Новика» — все же шесть 152 мм пушек вдвое мощнее шести орудий, но калибром в 120 мм.

Хотя невдомек недалеким критиканам, что во Владивостоке просто не знали о прибытии «Новика» на Сахалин. А потому оказать ему помощь было совершенно невозможно, да и некем — ведь «Россия» и «Громой» вернулись в крайне потрепанном состоянии, избитые снарядами крейсеров Камимуры. И выйти в море смогли только в конце сентября.

Посыпались упреки и в том, что «Богатырь» за год так и не смогли отремонтировать. И потому, что несчастный крейсер то ставили в док, то выводили из него, потому что требовалось срочно отремонтировать «Громобой». Но ведь за ремонт кораблей отвечает начальник порта контр-адмирал Греве, а не Иессен, и он «завалил» все работы, не организовав должным образом проведение всех нужных исправлений.

Но что тут докажешь, когда налицо «Крейсерская Погибель», всегда и во всем виновная?!

И в последние дни нападки на контр-адмирала Иессена только усилились, особенно после недавнего подрыва «Громобоя»…

После боя 1 августа 1904 года у острова Ульсан.

Схема бронирования и вооружения броненосного крейсера "Громобой" в русской-японской войне.

Глава 49

— Лево на борт! Режем курс неприятелю! Так мы займем выгодную для анфиладного огня позицию!

Явление выныривающих из тумана одного за другим японских броненосцев привело контр-адмирала Небогатова в смятение, которое, к счастью, заняло всего четверть минуты — Николай Иванович быстро опомнился, мгновенно просчитав ситуацию.

— Того сам загнал себя в капкан — теперь ему только обратная дорога в туман, иначе утопим его «Микасу», как паршивого котенка в пруду! Открыть огонь из всех орудий!

Последняя команда запоздала — командир флагманского «Князя Суворова» уже давно распорядился встретить неприятеля. Пока рявкнули только башенные 152 мм орудия, отправив навстречу японскому броненосца четыре снаряда. Но всплесков вокруг «Микасы» было неимоверно больше — все пять русских броненосцев первого отряда получили великолепную возможность сосредоточить убийственный огонь по неприятельскому флагману. Но если «Ослябя», «Бородино» и «Орел» прибегли к дефиладному, или фронтальному огню, но начавший поворот «Суворов» и следующий за ним в кильватере «Император Александр III» через несколько минут могут получить возможность вести убийственный продольный огонь, именуемый анфиладным. При котором любой перелет или недолет обязательно найдет следующие за флагманским броненосцем корабли.

В морской тактике считалось самым выгодным маневром провести так называемый «кроссинг Т», когда твои корабли пересекают впереди курс вражеской эскадры, словно ставя над ее колонной «палочку» из своих броненосцев, что ведут интенсивный огонь по головному вражескому кораблю и следующим за ним мателотам. Эту английскую доктрину восприняли все флоты мира, и особенно японский, который не зря считался лучшим учеником знаменитого Ройял Нэви.

Вот только за целый день ожесточенного сражения японцам ни разу не удалось провести этот много обещающий маневр — каждый раз Небогатов проводил контрприем, уводя свои броненосцы из попытки охвата. Сделать это было относительно легко, так как отряд его новых «бородинцев», с «Ослябей» и приданным «Императором Николаем», имел вполне сопоставимую с противником скорость хода.

Взамен русские познакомили японцев с «кочергой» — этот маневр удалось провести в самом начале сражения, когда самураи попробовали накинуть «петлю». Несмотря на заверения Фелькерзама, Николай Иванович до последней минуты не верил, что японцы решаться на подобное безумие — ведь такое годится только против слабейшего противника, которого уже и уважать не нужно, а только презирать.

И за это пренебрежение к русским, японцы получили от них увесистой «кочергой по затылку», как острили юные мичмана. Взрыв «Фудзи» видели все — на «Суворове» его встретили единодушным ликующим криком. А чуть позже, когда «Ослябя» и «Император Николай» двумя удачными выстрелами «стреножили» ненавистную всеми «Асаму», восторгу не было предела. И «убийцу Варяга» буквально «затоптали в волны» объединенными усилиями, превратив в развалину артиллерийским огнем и добив торпедами.

Далее сражение двух первых отрядом свелось к перестрелке на средних и дальних дистанциях, фактически без серьезного ущерба. Больше адмирал Того не подставлял под удар новых русских броненосцев свои броненосные крейсера, да и сам начал заметно осторожничать — пытался охватить голову все время, а Небогатов в ответ либо выворачивался, или сам пытался провести маневр, чтобы снова прибегнуть к спасительной «кочерге». Только ни тут то было — теперь сам Хейхатиро Того ловко отскакивал, искусно увернулся не раз, видимо, определенные выводы сделал сразу, оценил последствия от пропущенного удара, и все хорошо запомнил.

— Но сейчас-то чего самурай полез на нас?! Ведь не может не понимать, что мы можем «кочергой» натворить на близкой дистанции?! Наши снаряды броню насквозь пробивать будут!

Небогатов недоумевал, не в силах понять безумной ярости японцев — именно она, на взгляд русских, заставила пойти японцев в эту самоубийственную, неимоверную по своей дерзости атаку. Еще бы — вечереет, потеряли самураи в бою намного больше, чем русские, вот и решили до заката и наступления темноты свести счеты, пользуясь моментом.

Николай Иванович прижал к глазам бинокль, каждый раз болезненно морщась, когда большие орудийные башни выплескивали из стволов огромные языки пламени, и от грохота закладывало уши. Но всплески снарядов уже захлестывали флагманскую «Микасу», казалось, что вражеский броненосец едва проходит между огромными «деревьями», каждое из которых может принести ему гибель — нет ничего хуже, чем получить подводную пробоину от двенадцатидюймового бронебойного снаряда.

— Сейчас мы ему уши то и обрежем, — пробормотал Николай Иванович услышанную от Фелькерзама присказку, и удивился тому, что ее запомнил. И машинально глянул на броненосцы 2-го отряда, оцепенев от ужаса. Понятное дело, что им должно было достаться, ведь каждый из десяти японских кораблей последовательно осыпал