Наваждение Монгола (СИ) - Гур Анна

– Не нужно! Никуда не звони. Айдаров страшный человек и я не знаю, чего от него ждать. Не я была мишенью, а он…

Отец хмурится.

– Ему как раз я звонить не собираюсь, Яся. Все равно узнаешь, так что скажу. Мурата арестовали. Речь идет о чрезвычайно крупной сумме хищения государственных средств, и если обвинение подтвердится, его ждут большие неприятности.

Слова отца подтверждают то, что я уже знаю, но я молчу, лишь приподнимаю брови, когда отец произносит:

– Я хотел позвонить Александру Владиславовичу Ставрову.

В шоке распахиваю рот, не верю в то, что слышу.

– Папа… а он тут причем?!

– Когда ты пропала, дочка, Айдаров пришел в бешенство, он лютовал. Потом появился Александр Владиславович и только он смог утихомирить Мурата. Миллиардер предложил свою посильную помощь в поисках...

С трудом удается удержать лицо и не вытаращить глаза. Лекс… Гун… Айдаров. Боже, я попала в хитросплетение интриг и игр сильных мира сего.

Александр Ставров. Судя по всему, друг Монгола, иначе он бы не был гостем в его доме и если он знал изначально, где Гун, он мог слить местоположение Мурату, тогда бы он пришел с войной.

Но этого не случилось.

– Ты забудешь, что видела меня…

Бархатистый голос, как на повторе, и прожигающий взгляд черных, как сама ночь, глаз…

Кто же ты такой, Александр Ставров?

Какую игру ведешь?

Свой или все-таки чужой?

Куча вопросов вихрится в голове. И кричащая интуиция, что этот мужчина не враг, по крайней мере, не мне и не Монголу.

И он все же выполнил слово, привез меня домой.

– Ясенька, дочка, ты почему молчишь?

Голос отца заставляет вынырнуть из своих дум.

– Просто у меня голова болит, пап.

Чистая правда. Слишком много информации. И в мозгу у меня цветет и жалит лишь одна мысль:

Александр Ставров – друг или враг?

Отвожу взгляд, рассматриваю дом. Больше ничего не напоминает о дне моей свадьбы. Все стало таким же, как прежде. И еще один вопрос:

Почему Монгол позволил мне уйти именно сейчас?

И ответ приходит сам собой.

Мурат арестован. Судя по всему, он действительно лишится всего, что имеет. Месть Монгола планомерная. Удар за ударом. Отрывая и лишая всего, что дорого…

Так он сказал.

Только со мной у него что-то пошло не так…

От этой мысли цепенею.

– Дочка, поговори со мной. Может, врача, психолога?

Отец встает и резко делает несколько шагов по комнате.

– Алексей, подожди, девочка столько пережила! Дай ей время. Не дави.

В голосе Марины слышны волнение и забота. Смотрю на ухоженную женщину в пеньюаре и силюсь понять, насколько она усовершенствовала актерское мастерство. Не верится что-то в ее искренность.

– Ей нужен чай с малиной и горячая ванная. Мы все очень рады, что ты вернулась, Слава.

Не отвечаю на заявление мачехи. Просто киваю.

– Пойду приготовлю чай и разогрею еду, ты ведь голодна?

Опять киваю. Не могу понять, с чего такие перемены. Разворачивается и идет в сторону кухни.

– Утром я все же позвоню Александру Владиславовичу. Он все свои ресурсы задействовал в твоих поисках. Нужно предупредить, что ты нашлась.

Отец сжимает мою руку. Скользит взглядом по моему лицу, словно разыскивает следы.

– Дочка, как ты? – опять тот же вопрос.

– Все хорошо, пап. Главное – я дома.

– Права, права. Это самое главное… Я поднимусь наверх или попрошу Настасью присмотреть за тобой.

– Я не маленькая, пап, смотреть за мной не нужно. Я счастлива, что вернулась.

– Да, дочь. Это самое главное. Мы поговорим обо всем, когда ты будешь готова.

Отец уходит в кабинет, наконец, оказываюсь в одиночестве и облокачиваюсь на диван, устало прикрыв глаза.

В мыслях я все еще там, в чаще леса, в доме Монгола. Перед мысленным взором возникает образ моего варвара и сердце в груди сжимается, веки обжигает слезами, когда слышу над ухом шипение:

– Явление блудной дочери. Смотрю, ты повеселилась на славу, да, Яська?!

Вмиг веки распахиваются, перед глазами лицо сводной сестры. Нет ни сочувствия, ни сопереживания.

– И тебе здрасьте.

– Мурата арестовали, – проговаривает Настасья и сверлит меня злым взглядом.

– Папа сказал.

Прикусывает губу, она вся бледная и под глазами синяки. Изменилась сестричка за время моего отсутствия, неужели за меня переживала?

Нет. Это вряд ли.

Делает порывистый шаг в мою сторону и шепчет яростно:

– Это из-за тебя! Ты виновата. Ты!

Встаю с дивана и равняюсь с Настасьей.

– Если ты забыла, то маленькая поправочка в картину твоего мира – меня похитили с собственной свадьбы! И в чем именно ты меня сейчас упрекаешь? Что я такого страшного успела совершить, пока отсутствовала, а?

Стараюсь не орать и не сильно повышать голос, но все же кулаки сами сжимаются и хочется хорошенько оттаскать Настю за волосы, чтобы в себя пришла.

– Я просто знаю, что если бы не ты…

Закатываю глаза и прерываю тираду:

– Ты меня во всем виноватой считаешь?!

Молчит, поджимает губы, а я понимаю, что больше не буду терпеть ее присутствие ни минуты. Иду в сторону лестниц, поднимаюсь на второй этаж и захлопываю дверь в свою комнату.

Прислоняюсь и плачу.

Бросаю взгляд на часы, почти утро, но спать я не хочу, слишком взвинчена, обещанного чая не жду.

Единственное желание – увидеть Мотю, но в таком виде я к брату не пойду. Не хочу пугать.

Сбрасываю рваное тряпье и иду в ванную, становлюсь под душ, опять стою под обжигающими струями и дрожу.

Слезы смешиваются с водой, но легче не становится.

Я странным образом понимаю, что хочу вернуться в домик, затерянный в лесу, почувствовать аромат свежей выпечки, которую каждое утро готовит Рения, прогуляться в лесу и увидеть Гуна. Опять почувствовать его запах, остроту поцелуя и силу объятий.

Становится совсем больно.

Сейчас понимаю, если бы мне дали выбор, я бы осталась там.

Хочется сидеть на диване рядом с варваром или подглядывать, как он рубит дрова, давая выход своей ярости.

Улыбаюсь, вспоминая, как подглядывала за ним. Я запомнила, как лоснится его кожа от пота и насколько он в эти секунды выглядит притягательно.

– Очнись, Ярослава, все кончено.

Заворачиваю вентиль. Выхожу из душа. Привожу себя в порядок, высушиваю волосы и иду к шкафу.

Бросаю взгляд на календарь, который висит на стене рядом с моим рабочим столом. Жизнь идет своим ходом и сегодня рабочий день.

Киваю своим мыслям. Я возвращаюсь в свою жизнь. По плану у меня поход в университет. Раз не было заявления, значит, и с вузом отец замял вопрос моего отсутствия.

Заставляю себя заняться привычной рутиной. Привожу себя в порядок, наношу легкий макияж, придирчиво выбираю одежду. Складываю рюкзак. Я многое пропустила, но мне нужно вернуться в свою жизнь.

Тогда, может быть, все забудется как страшный сон.

Говорят, мысли материальны, вот и я хочу верить в то, что не было в моей жизни мерзавца Айдарова, как и не существовало Монгола. Избирательная амнезия мне не грозит, но забыть я хочу.

Вернее, постараюсь.

Наконец, смотрю в зеркало. Рассматриваю себя. Лицо слегка осунулось, глаза блестят от переживаний, но в целом макияж скрывает следы. Волосы лежат на плечах блестящими кольцами.

Выпрямляю спину и выхожу из спальни, но прежде, чем спуститься вниз и вступить в свою новую старую жизнь, я иду в комнату Моти.

Открываю тихо и захожу. Заставляю себя подойти ровным шагом, не бросаться вперед, не душить малыша в объятиях.

В соседней кровати спит медсестра Матвея. Он у нас под круглосуточным присмотром. Стараюсь никого не будить, тихо подхожу к кроватке и замираю. Слезы начинают душить, дрожащими пальцами убираю с покатого лобика шелковую прядку.

– Мотенька… – произношу хрипло.

Брат спит, но стоит мне поцеловать его щеку, как открывает свои бездонные васильковые глаза, а затем в них зажигается такая радость и любовь, что у меня все сжимается, щемит.