Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1 - Дэвид Годмен

Когда мы подошли к нему, Саи Нараян обратился к нам с такими словами: «Назовите почитаемое вами божество. Статуэтку какого бога вы бы хотели получить?»

Перед нами люди просили получить изваяние Рамы, Кришны и Шивы, и их желания были удовлетворены. Я не мог видеть, мошенничает ли он или нет, поскольку находился от него немного поодаль, но сидящие прямо перед ним ученики определенно верили, что он совершает чудо, а не путем обмана совершает свой трюк.

Мне не было видно, как он это делает, поэтому я решил проверить его и назвал малоизвестную форму Кали. В этой части Индии никто не поклонялся Кали.

Он даже и не попытался материализовать статуэтку. Вместо этого он сказал: «Может быть ты хочешь какую-нибудь другую форму Бога? Лучше поклоняться другой форме Бога».

Тогда я понял, что у него наверняка где-то спрятаны статуэтки наиболее распространенных божеств и что он незаметно вытаскивает их одну за другой по мере надобности.

Врач представил ему меня как духовного учителя из Чикмагалура. Саи Нараян пригласил нас посидеть некоторое время рядом с ним, потому что сам хотел рассказать нам о своем учителе.

«Её звали Амаду Амма, – начал он, – и она была родом из Раджамундри, штат Андхра-Прадеш. В нее вселялся дух Ширди Саи Бабы. Пребывая в этом состоянии, она могла ответить на любой заданный ей вопрос. Могу показать вам несколько ее фотографий».

Он достал фотоальбом и стал перелистывать страницы одну за другой. Одна фотография привлекла мое внимание.

«Кто этот человек на фотографии?» – поинтересовался я. «Никто не знает, – ответил он. – Этот загадочный посетитель был на одном из сатсангов Аммы в Пуне. Она признала его великим святым и сказала, что он наделен даже большей силой, чем она. Она попросила его сесть рядом с ней и сказала своим преданным поклониться ему. После этого он пропал, и с тех пор никто больше его не видел. Ходили слухи, что он служил в армии, но это единственное сведение, которым я располагаю». «Разве это изображение никого вам не напоминает, – засмеялся я. – Возможно, это тот человек, которого вы видели совсем недавно?»

Неожиданно он осознал, кто изображен на фотографии. Он простерся передо мной и извинился за то, что не поприветствовал меня должным образом раньше. Тем временем мой друг с беспокойством пытался выяснить, может ли этот свами вылечить его сына.

Саи Нараян честно признался, что не обладает никакими исцеляющими способностями, может лишь проявлять статуэтки. Хоть я и сомневался в такой его силе, я промолчал, поскольку мы были его гостями.

В конце 1950-х и начале 1960-х годов Пападжи проводил сатсанги для небольших групп в Чикмагалуру. Большинство его друзей и преданных были представителями местного торгового общества. Однажды, во время празднования фестиваля, каждый из них пригласил его в гости к себе домой в одно и то же время.

В Южной Индии отмечали новый год. Это происходило не первого января, как на Западе. В Южной Индии новый год наступает другого числа. За пару дней до этого праздника, когда я сидел у себя в офисе в Чикмагалуре, ко мне зашел один друг, занимающийся выращиванием кофе на плантациях, и пригласил отметить новый год у него дома. Жил он в пятидесяти милях от офиса.

«Вы должны быть у меня, – сказал он. – Я пригласил всех своих друзей. Придут все мои соседи и многочисленные родственники. Будем ждать вас в полдень. Пообещайте, что придете к нам, иначе мы не притронемся к еде, пока вас не будет».

Такова одна из традиций в Индии: если твой гуру ест вместе с тобой, то нельзя начинать трапезу, пока он не приступит к еде. Я принял его приглашение, потому что не хотел его расстраивать.

Немного позже ко мне зашел учитель местного колледжа и пригласил меня к себе домой, назначив то же время того же дня.

«Мы покажем, как празднуют это событие на юге. На севере празднуют по-другому. Соберется вся моя семья, а также придут некоторые учителя из колледжа. Приходите в полдень. Мы все будем ждать вас».

Я покачал головой. Мне не хотелось говорить ни «нет», ни «да». Я полагал, что дал уклончивый ответ, но мой друг расценил его как определенное «да».

Следующим пришел мой друг, владеющий некоторым количеством автобусов.

«Меня прислала жена пригласить вас на новогодний обед, – сказал он. – Я устраиваю пир для всех своих работников. Вы должны прийти. Обед начинается в полдень».

Я покачал головой, и опять это было расценено как знак согласия.

Немного позже аналогичный разговор состоялся с владельцем одного отеля. Создавалось впечатление, будто все, кого я знал, хотели видеть меня в своем доме. Мне не хотелось никому отказывать, но я понимал затруднительность своего положения, поскольку меня приглашали в одно и то же время, и все приглашающие намеревались дождаться меня, перед тем как сесть за стол. Хотя некоторые дома находились и далеко друг от друга, я полагал, что, скорее всего, смогу выполнить свое обещание, проведя в каждом из четырех домов несколько минут.

Когда же настал тот долгожданный день, получилось так, что я не смог попасть ни на один обед. Меня срочно вызвали в Мангалор, и весь день я провел в делах – улаживал проблемы с грузом. Я не ожидал, что надолго задержусь в Мангалоре, поэтому никого не успел предупредить, что не смогу явиться на званый обед.

Когда я вернулся, ни один из моих друзей не посетовал на мое отсутствие, поэтому я предположил, что все они каким-то образом вовремя получили известие о моем внезапном отъезде в Мангалор. Дело, которым я занимался, не исключало неожиданностей, и, казалось, такой поворот событий можно было считать уважительной причиной для неявки на званый обед.

Через несколько дней все четверо встретились в банке. Городок был небольшой, и предприниматели постоянно сталкивались друг с другом. Начал разговор владелец автобусов, сказав, что в новый год Пунджа почтил своим присутствием его дом, и съел огромное количество блюд. Его слова вызвали удивление у остальных трех. Они в один голос заявили, что Пунджа был у них в гостях и сидел с ними за столом.

Один из них сказал: «Моя жена поставила перед ним полное блюдо, а также паясам, фрукты и паан». Другой сказал: «То же случилось и в моем доме. Он съел по крайней мере десять порций паясам (сладость вязкой консистенции, напоминающая кашу)».

Естественно, они начали выяснять, в какое время это происходило. Каждый хотел знать, когда я был в гостях у остальных. Все они сошлись на том, что пришел я к ним в дом около полудня.

Кто-то из них сказал: «Возможно, относительно времени мы и ошибаемся, но как же он смог съесть столько в середине дня? В праздничные дни еда настолько сытная и плотная, что после такого обеда даже ужинать не хочется. Как ему удалось поглотить так много пищи за такой короткий промежуток времени, да к тому же в полдень? Это невозможно».

Владелец кофейных плантаций, господин Субба Рао, высказал мысль, что я, вероятно, трапезничал в четырех местах одновременно.

«Такое возможно, – сказал он. – Вокруг него часто происходят необычные вещи. Я сам был свидетелем некоторых чудесных явлений».

Им пришлось остановиться на данной версии, поскольку другого объяснения они не могли найти. Их дома находились на некотором расстоянии друг от друга, и все они были убеждены, что я приступил к обеду приблизительно в двенадцать чесов дня. Они спросили, как мне это удалось, но я ничего не ответил. Я не сказал им, что весь день провел в другом городе, улаживая возникшую проблему.

Да и сам Пападжи не знал, как все так вышло, так как и понятия не имел, что явился на празднование нового года к друзьям. Хотя однажды он выдвинул свое объяснение, сославшись на сходный случай, произошедший несколько столетий назад.

Однажды жил цирюльник, бреющий местного короля. В те дни цирюльники брили, делали массаж, а также стригли. Король вот уже несколько лет страдал артритом, и цирюльник каждое утро приходил к нему, чтобы побрить его и помассировать его колени.

Как-то к цирюльнику пришел его гуру.

Он подумал про себя: «Этот гуру – мой Бог. Я должен остаться дома и служить ему. Король может наказать меня и даже уволить, но сегодня я просто обязан остаться дома служить своему учителю».

Вечером того же дня, когда гуру покинул его дом, цирюльник отправился во дворец, чтобы принести свои извинения королю. Он подходил к воротам дворца, находясь в состоянии сильного волнения, так как знал: король вправе распоряжаться его жизнью – казнить или помиловать.

Дворцовая охрана спросила его: «Зачем ты вернулся? Разве король посылал еще раз за тобой?»

Цирюльник не мог ничего понять и решил, что охранник просто подшучивает над ним. Весть о неожиданном приходе цирюльника быстро разнеслась по дворцу и достигла ушей короля. Тот выбежал из своей комнаты навстречу цирюльнику, радушно поприветствовал его и заключил в свои объятия.