Конвейерные Миры или танцы с толтеками. - Олег Музалёв

Скорость освоения утончённых структур нагуаля пропорционально продолжительности нашей жизни. На сегодняшний день лишь человеческая форма и соответствующая ей средне заданная мощность осознанности определяют предел нашей жизненности.

Время напрямую зависит от формы проявленности. Для различных организмов и иных осознающих существ время течёт неодинаково в зависимости от специфики саморефлексии в данной форме. Оно не является отдельным физическим параметром, а есть один из элементов сонастройки с реальностью. Время многомерно и может по-разному протекать в различных процессах и организмах.

Тот, кто способен изменять свою форму, может влиять и на время. Такая способность приходит с возросшим качеством сознания, при тонком балансе между текучестью и системностью. До этого момента возможны лишь субъективные искажения в ощущении времени, и едва заметные изменения скорости его протекания.

Человеческая форма и предметный мир как стабильные проявления материальности даны для поддержки нашего самоосознания и являются способом фиксации осознания в нагуале. Это — контейнеры для неуравновешенного, разобщённого сознания, которое потенциально стремится к саморазрушению без понимания своих абстрактных целей.

Обычное состояние сознания человека есть ненормальное, если его рассматривать в парадигме свободы и глобального выживания. Находясь в нём, мы очень быстро устаём от саморефлексии — избыточных и ложных системных построений, среди которых мы забываем себя. Вследствие чего нам требуется другое противоположное состояние сознания — наш сон, в котором мы, по обыкновению пребываем в ещё большем самозабвении, отстранившись от дневных тягот и своего утомлённого восприятия.

Спать, как это делают все, и находиться в забытьи без самооосознания в бодрствовании человек может, только имея данное ему от рождения тело. В энергетическом аспекте именно оно определяет границы траектории точки сборки как фокуса восприятия и сохраняет нашу условную целостность. В духовных сферах, где ответственность за самоидентификацию полностью возлагается на сознание, любой вид сна ведёт к распаду и равносилен смерти. В связи с этим является актуальным нахождение равновесия между системностью и текучестью, при котором процессы самовосстановления и проявленности находятся в тонком взаимодополняющем соотношении. Такая организация работы сознания необходима для поддержания непрерывного самоосознания, исключающего любой вид спячки.

Сознание обычного человека после физической смерти распадается на части, в соответствии с его несбалансированной фрагментарностью при жизни. За некоторым пределом самораспада осознание самого себя теряется полностью. Уровень обитания души или монады — это уровень неосознанных навыков, где уже нет личности способной к самоидентификации.

Сохранение личностей в череде разных воплощений — не обязательно. Они приходят из океана общей осознанности, из над-реальности наших Создателей совершенно непостижимым для человека образом в момент рождения. Кем на самом деле мы являемся и кем были в прошлых жизнях, и были ли они вообще, никто из людей не знает. Солидарными могут быть лишь отдельные элементы памяти единого разума, которые могут принадлежать различным личностям в разных воплощениях. Безупречнее считать, что таким образом наши Создатели «вспоминают» самих себя.

Духовная работа в основном заключается в такой самоорганизации самоосознания, при которой можно непрерывно поддерживать себя в энерго-информационных (нагуальных) форматах существования. Биоосознанность человека способна перенестись в виртуальные пространства духа в ином качестве, лишь при некотором соответствии параметрам равновесной пары — системности и текучести в этих высших сферах обитания. Эти параметры характеризуются связной целостностью и мощностью самоосознания. Причём привычный физический план, при этом, можно игнорировать, в итоге отказавшись от человеческой формы или оставить возможность её сборки для выполнения частных задач.

Текучестью уровня сновидений можно энергетически восполнять энергию, расходуемую на системность жизненного опыта. В свою очередь, такая системность должна тонко вплестись в условия левостороннего сознания. А в перспективе, при так называемом сновидении в бодрствовании ограничения связанные с обычным сном отпадут, так как диапазон восприятия расширится, включая спектр обычного осознания бодрствования. Человек сможет обновляться в бодрствовании как во сне, непрерывно поддерживая тем самым виртуальное самоосознание своего духовного тела и оставаясь адекватным в социуме.

Обычная текучесть бодрствования у взрослого человека ущербна, так как она ещё более утверждает его образ в 1-ом внимании; при этом игнорируются процессы левостороннего осознания. С другой стороны, в детском возрасте потоки текучести интенсивны, потому что не ограничены упорядоченностью личного опыта, кроме как системностью данной чел. формы. Но, они так же бесконтрольны и неуправляемы. По этой причине ребёнок не способен к самостоятельной трансформации. Он стихийно свободен, и только в рамках своей формы.

Взрослые же не успевают, а вернее не желают по ряду причин, формировать ту мягкую часть системности, которая могла бы удерживать ещё большие потоки текучести, чем те, которые даны при рождении ребёнку. Во многом бесполезный опыт человека не позволяет ему на закате жизни войти в новые состояния неопределённости нагуаля в обход границ и привычных функций человеческой формы.

Но, если это случится, то это новое достояние человеческой осознанности, возможно, явится эликсиром бессмертия.

ЭПИЛОГ

6.1 Конвейерные Миры

«Автомат автомату — друг, товарищ и враг».

«Достаточно богат, чтобы заплатить за большое удовольствие, слишком беден, чтобы выкупить свою душу».

Мир, как простирающаяся во все стороны божественная самоосознанность — это высокоорганизованная настройка, грандиозный замысел и величественный Гомеостаз. И всё же, боже, на что ты похоже, и как тебя только не называли и не позиционировали в своих представлениях мы — люди. И как это было всегда — всуе, по-дежурному и, в конце концов, привычно. Где же мы, только, определились в твоих бескрайних небесах духа? Или — в телесах энергии-материи? Вот так всегда — со словами, формой; нащупываешь край, систему и уже — в ловушке мысли, состояния, представлени.

Великие умы прошлого замолкали и уходили в сумерки истории, очарованные на миг проникновением в неизведанное на пороге небытия. И сегодняшние искатели — те, кто находится на пол пути к духу, пытаются объять ускользающую пустоту и задыхаются от невозможности поделиться увиденным в преддверии потери человеческой формы. А биоавтоматы среди нас просто не задумываются над этим.

Писатель фантаст А.Азимов в своём произведении «Профессия», изображает недалекое будущее, в котором человечество научилось закладывать знания непосредственно в мозг. Подходит, значит, определённый возраст и как в компьютер, человеку вводят соответствующую ему программу ремесла, учения и т. п. Повар, космонавт, инженер, зоолог — выбирай профессию на вкус. Нет нужды напрягаться над учебниками, искать свой путь, место под Солнцем. Подавляющему большинству компилировали подходящий им набор функций и люди преспокойно жили, трудились, пользуясь опытом Цивилизации, её достижениями. Но не со всеми поступали подобным образом. Некоторых обходили стороной. И эта горстка неприкаянных считала себя неполноценными и неспособными людьми, чтобы усвоить программы технокурса. Их дальнейшая жизнь и самореализация были наполнены промахами, ошибками на фоне преуспевающего большинства.

Кто-то, наверное, догадался, если, конечно, не читал этого произведения, что именно, эта горстка, никуда не вписывавшихся в своём свободном плавании людей, прокладывала новые дороги Цивилизации в её культуре, науке, в кристаллизации духовных ценностей. Они были теми люди, которые просто не могли не творить по своей изначальной предрасположенности. Обычные программы обучения были не для них.

А теперь, оглянемся вокруг. Какие шансы на свободное творчество у нас?

Как бы мы не стремились к свободе, со всей широтой своего национального духа, всякие механистические подходы в социуме нас всё же обкатывают и профилируют под различные общественные институты власти и управления, приёмы приобретения материальных благ. Куда подевался русский дух бескрайних полей и голубых озер, дух силы и величия? И дело, конечно, не в нации. Любой народ подспудно ощущает тот изначальный зов свободы из глубин своего существа и той человеческой истории, которая скрыта за печатями мифов и легенд.