На рубежах Среднерусья - Николай Наумов

Практичный ум Катукова сразу уловил остроту той опасности, которую образовал противник: введет Гот армейский резерв — и его, Катукова, резерва не хватит, чтобы закрыть обширную брешь. Командарм без долгих колебаний послал 1-ю гвардейскую танковую бригаду, свою любимую, в опасное место. С ней он прошел всю Московскую битву. При нем она получила наименование гвардейской. Назначили его на корпус, упросил начальство оставить бригаду при нем. Не отказали в просьбе ввести ее и в состав 1-й танковой, когда она переформировывалась из танко-стрелковой в чисто танковую. Катуков любил ее и приберегал на черный день или час. Ветераны ее для него были младшими братьями, те, кто пришел для пополнения, — детьми. Они отвечали ему отвагой и преданностью.

Увидев колонну бригады на дороге, он по радио вызвал комбрига к себе. Ожидая подхода батальонов, напутствовал:

— Знаю, ты храбрый, порой до безумства, как написал когда-то Максим Горький о Данко. Но в предстоящем бою проявлять такую — не резон. Там, где тебе предстоит развернуть бригаду, есть большой совхозный сад. Он огорожен тополями, которые в майское цветение прикрывают яблони от ветров. Я загодя послал к нему армейских саперов, чтобы они подготовили тополя к подрыву. С подходом немецких танков к саду, дашь команду на подрыв тополей. Они образуют надежный завал. Танки немчуры вынуждены будут огибать его. Значит, подставят свои бока под выстрелы твоих танков. По опушке, обращенной к фронту, ты поставь всего одну роту, остальные по углам. Другими подразделениями займи отделения совхоза и хуторки. Полудугой. Грамотный, знаешь, для чего нужна дуга. Но танки располагай не в линию, а опорными пунктами. Пусть немецкие ползут между ними, подставляя твоим танкам бока, остальное додумаешь сам. Хитри, как лиса, но чтобы бригада твоя, поражая танки врага, сама несла потери как можно меньше. Опыт своей бригады ты изучил. Так воюй так, как она дралась с немцами под Орлом, Мценском и на всех полях Подмосковья. С Богом, как говорилось в старину.

Отпустив комбрига, Катуков стал на пригорок и, как на параде, пропустил колонны батальонов мимо себя, затем проехал до того места, откуда можно было увидеть ее вступление в бой.

Нет, она не рванулась на врага. С марша комбриг развернул батальоны и роты так, чтобы разорвать атакующие линии противника на части. Роту расположил в совхозном саду, двумя батальонами укрепил угол сада, хутор и отделение совхоза, отдельные танки расположил за скирдами прошлогодней соломы, в орудийных и танковых позициях, отрытых как запасные, экипажи тут же принялись укрывать и маскировать свои машины с той заботой, какую они проявили бы к любимым.

Наступления неприятеля пришлось ждать недолго. Как и в прежних атаках, танки передвигались медленно, с остановками. Отыскивали цели и слали по два-три снаряда и только затем перемещались на новые позиции.

«Тридцатьчетверкам» приходилось долго не открывать огонь, выжидая, когда немецкие танки и самоходки приблизятся на убойные дальности. И выстреливали в основном тогда, когда вражьи машины останавливались для стрельбы. Огонь открыли противотанковые сотки, только недавно полученные бригадой как бы для испытания в боях. Уже первыми выстрелами они подбили два «тигра», а третий подожгли. В ответ по ним открыли огонь сразу несколько танков и самоходок. И хотя орудия стояли в глубине сада, похоже, танкам противника удалось подбить или поразить наши расчеты осколками — их хлесткие голоса уже не доносились до комбрига.

Танки врага возобновили осторожное движение к саду, видимо, надеясь пройти между деревьями. Но тут на его опушке принялись рваться заряды и тополя один за другим, вздрогнув, стали валиться на землю, образуя сплошной завал. От неожиданно возникшей преграды танки, оторопев, встали, не зная, двигаться или отходить. Наконец, вероятно, поступила команда, дали задний ход и, отойдя на километр, пошли в обход сада. Когда вышли на уровень угла, из-за него вынырнули две «тридцатьчетверки». Промчавшись метров двести, они застопорились и тут же открыли огонь по «тиграм», шедшим подобно пастухам несколько сзади. Борта у них были намного уязвимее, и бронебойные снаряды пронзили их. «Тридцатьчетверки» тут же дали задний ход. Одна успела скрыться за углом сада, другая выбросила черный дым. Вскоре машину рвануло так, что тяжелую башню со стволом отбросило метров на сорок. Дерзость русских танкистов заставила немецких отдалиться от сада еще. Затем они взяли курс на хутор, уже исковерканный бомбардировщиками.

Атаку его предприняли после налета «юнкерсов». Пикируя, самолеты применили фугасные и дымовые бомбы. Лишь когда на хуторе загорелось все, что еще могло гореть, танки и бронетранспортеры посмели приблизиться к его развалинам. «Тридцатьчетверки» ответили несколькими выстрелами, подбив две «четверки» и бронетранспортер. Шедшие к хутору машины подмяли под себя и хутор, и всех, кто посмел убить их комрадов.

Что-то сходное происходило и по другую сторону огромного сада. Да, бригада подбивала и жгла немецкие танки, но теряла от их огня не меньше.

Вопреки предписанным обязанностям командарм наблюдал весь бой любимой бригады — одной десятой армии. Она гибла на глазах, сжимая до боли его сердце, но он не разрешал ей отойти хотя бы за сад: если бригада отойдет, в ее обороне возникнет брешь. И не только у нее…

Радист осторожно произнес слова «товарищ генерал». Они вывели Катукова из минутного оцепенения. Он взял протянутый ему шлем с наушниками и услышал сердитый голос комфронтом:

— Почему ты не сидишь на положенном тебе месте? У тебя же назревает опасность на стыке с Москаленко.

— Противник пробил брешь у Яковлевки. Пришлось послать последний резерв — свою родную бригаду. Надо было присмотреть за ней.

— Ведет бой?

— Ведет. Но «тигры» и «слоны» жгут ее машины, даже укрытые в саду и в палисадниках хуторян.

— Вы командуете армией и надо болеть за все ее войска. Немедленно возвращайся на свой НП и без промедления позвони мне. Предстоит серьезный разговор. Между нами девочками. Понял?

Катуков на всех газах помчался на свой НП. Взял телефонную трубку и услышал сдержанно-упрекающий голос:

— Конечно, потери в Первой гвардейской танковой бригаде чувствительны — она же была и должна оставаться примером для всех танковых войск, но распускать нюни негоже. Ты уже дважды гвардеец, если оценить проведенные тобой бои под Москвой и Сталинградом.

— Видите ли, Первая гвардейская — для меня что дочь родная. Смотреть, как она сгорает… тяжелее, чем в гроб опускать.

— Сочувствую, — еще больше смягчился Николай Федорович. — Но не меньшая беда у тебя назревает у разгранлинии с Москаленко.

— Мне что, мчаться туда? — с сердцем спросил Катуков.

— Спокойнее. Мчаться не нужно. К основанию западного клина, вбитого Готом, по моему приказу Москаленко заканчивает выдвижение трех дивизий. Они закрепят фронт до Пены. По сведениям авиаразведки, сорок восьмой танковый корпус загибает фронт твоего шестого танкового корпуса к Новенькой. Там может возникнуть брешь. Из резерва Ставки мне передали десятый танковый корпус. Оп укрепитучасток между Псёлом и Симферопольским шоссе. Но одну или две бригады ты можешь развернуть восточнее речонки Пена. Будем создавать для танковой армии Гота оперативный мешок. Завяжем его у Ольховатки — танковое сражение на подступах к Обояни нами будет выиграно. Ориентирую: третий танковый корпус немцев пока только расширил плацдарм, захваченный на Северном Донце под Белгородом. Его удерживают дивизии Шумилова. Но не исключено, даже вероятно, завтра армейская группа «Кампф» нанесет удар на север и может вторгнуться в твою полосу обороны.

— У меня там ничего нет!..

— Знаю. По распоряжению Ставки в междуречье Северского и Липового Донца спешно выдвигаются два свежих корпуса. Поставь их на тыловой армейский рубеж. И с него — ни на шаг!!!

— Фронт моей армии и Чистякова растянулся уже километров на сто двадцать. Войска наши перемешались. Надо как-то разграничить наши обязанности.

— Что предлагаешь?

— Войска правого фланга от переднего края до Калиновки подчинить Чистякову. Ведь на этом участке займут оборону три дивизии Москаленко. Мой шестой и стрелковый корпус Чистякова связаны боем с сорок восьмым танковым корпусом Гота. Далее на восток два моих корпуса и опять две дивизии Чистякова. Весь этот участок подчинить мне.

— Добро. Распоряжение Чистякову я отдам.

— Но к югу, товарищ командующий, участок железной дороги Курск — Белгород мне держать нечем. А там, как вы сказали, могут вклиниться в полосу Шестой армии войска армейской группы «Кампф», у которой такой же танковый корпус, как и два у Гота.

— В междуречье Липового и Северского Донца будут выдвинуты две дивизии из армии Крюченкина, одна уже там. В дополнение к ним в междуречье, как я сказал, выдвигаются два танковых корпуса. Так что оперативный мешок будет укреплен со всех сторон.