Великая Скифия - Виталий Полупуднев

При последних словах князь вскинул голову и с живым интересом уставился на царя своими карими блестящими глазами.

– Как, Палак-сай, ты уже обдумываешь поход против Пантикапея?.. Далеко видят твои глаза!..

– Нет, пока рано думать о войне с Перисадом. Пусть себе живут спокойно. Нам важно, чтобы они не лезли помогать Херсонесу. Не посмеют, побоятся… А могли бы!

Раданфир опустил глаза, глубокая складка легла между бровями. Царь заметил это. Раданфир был слишком прост душой и плохо умел скрывать свои мысли.

– Что ты? – спросил Палак. – Голова болит после вчерашнего? Или ты чем недоволен? Разгони кручину глотком вина! А потом заметь, что из вчерашнего Перисадова добра, что он прислал мне, не все мое. Там есть кое-что и для тебя. Как тебе нравится горит с золотой отделкой? А?

Он по-мальчишески тряхнул волосами.

– Спасибо, Палак! Ты не только великий царь, но и замечательный друг! Служить тебе и быть около тебя – счастье! Пусть боги служат тебе так, как я хотел бы служить! Горит мне понравился, да будет он всегда полон летучими смертями для врагов твоих!

– Что же ты, заболел? – обеспокоено допытывался царь, смотря в лицо воеводе.

– Нет, Палак-сай, я здоров и готов немедленно идти в бой за тебя! Но есть дело…

– Дело? – Палак весело расхохотался. – Ты не совсем точен, мой друг. Не дело у нас с тобою, а дела! Много-много дел! Столько же, сколько воды в море! Целые табуны дел! Долго будем объезжать их, как диких коней! На всю жизнь хватит, еще детям останется!.. Да, детям…

Царь в свою очередь задумался. Раданфир знал почему. Упоминая о детях, Палак сам растревожил свое больное место. Опия не дала ему наследника, которому он смог бы завещать власть и широкие планы.

– Какое же из дел тревожит тебя? – спросил царь, встряхнувшись.

– Прибыл еще один посол из Пантикапея!

– Что?.. Еще посол из Пантикапея? Это странно.

– Тайно от Перисада и Саклея, великий государь. Это совсем особый посол, сатавк Лайонак!

– Лайонак? Имя не редкое, но я не знаю никого из боспорской знати с таким именем. Кто же послал его?

– Его послали… впрочем, он сам лучше расскажет все. Важно одно: он хорошо осведомлен о внутренних делах Боспора, и его сведения будут нам полезны.

– Тайный посол. Странно. Где же он?

– Он недалеко. Прикажешь позвать его?

– Зови!

Царь поднялся с ложа, улыбка и выражение добродушия сбежали с лица его. Появление какого-то нового не то посла, не то гонца, странное поведение Раданфира не совпадали с его настроениями и мыслями. Подобно многим власть имущим, он болезненно воспринимал неожиданности, видел в них угрозу своим планам – и сейчас готовился к неприятной встрече.

В светлицу вошел Лайонак в сопровождении Раданфира. Боспорянин не упал на колени, но с достоинством поклонился, не проявив при этом раболепия или страха. Палак взглянул в открытое лицо сатавка и сразу узнал его.

– Так это ты, смелый наездник, прибыл ко мне из Пантикапея? А я считал, что ты из людей князя Фарзоя.

– Да, великий потомок Папая, я прибыл к тебе с берегов пролива, что соединяет Скифское море с Темарундой, «матерью морей»… Но по пути встретил князя Фарзоя, которому обязан спасением жизни от руки разбойников… Разреши мне поблагодарить тебя за милость говорить с тобою и за лошадь! Я готов на этой лошади бить врагов твоих!

– Хорошо. Почему же ты сразу не обратился ко мне, как приехал?

– Сначала не хотел мешать твоему пиру, а потом твоим беседам с хитрым Саклеем.

– Хитрым?.. Гм… Кто же послал тебя ко мне?

– О великий Палак-сай! – торжественно начал сатавк, преображаясь сразу. – Я прибыл к тебе от угнетенных сатавков и рабов Боспора. Тысячи обездоленных протягивают к тебе руки с мольбой. Жаждут твоей справедливости, просят о возвращении им свободы!

Лицо царя при этих словах все больше становилось холодным и застывшим. Пустыми глазами смотрел он на смелого посла и, казалось, ничего не думал при этом.

– Чего же ты, посол рабов, хочешь от меня? – спросил он, шевеля одними губами.

– Хочу с помощью богов убедить тебя оставить пока Херсонес в покое, а все свои рати двинуть на Боспор. Все сатавки-пахари и городские рабы хотят лишь одного: видеть тебя царем Боспора!

– Гм…

Что-то подобное мимолетному человеческому чувству мелькнуло в глазах Палака, когда он повернулся к Раданфиру. Но тот стоял, заложив руки за спину, и молчал, уставясь взором на носки своих сапог.

– А сам ты кто?.. Беглый раб?

– Нет, я свободный человек! Мой отец был пелат… Работал у хозяина на поле наймитом.

– Ага, значит, ты не знаешь ни рода своего, ни племени?

– Племя мое сатавки. А сатавки младшие братья сколотов. А вот рода своего я действительно не имею. Проклятые эллины почти уничтожили наши общины. У нас теперь считаются своими те, кто живет рядом или работает на одном поле.

– Чем же ты живешь?

– Сейчас я конюх у одной богатой боспорянки! Ранее же я укрощал необъезженных коней для конюшен Перисада!

– Да, ты хороший наездник. Ну, а теперь решил стать послом и даже хочешь давать советы царю сколотов? Кто же все-таки послал тебя ко мне?

– Угнетенные земледельцы и городские рабы, объединенные в фиас безыменного и великого бога! Это они говорят моими устами, это они обращаются к тебе, вестнику нашей грядущей свободы!

Презрительная усмешка пробежала по выпуклым губам царя, он прищурился и с язвительностью произнес:

– Значит, по-вашему, я должен отменить поход на Херсонес, оставить начатое дело неоконченным и вприпрыжку спешить на Боспор, чтобы скорее дать сатавкам свободу? Разве в Херсонесе нет рабов, которые могут просить меня о том же? Они тоже захотят стать вольными людьми!

– О! Великий и мудрый! Не только жажда свободы привела меня к тебе. Все мы хотим успеха твоему великому делу изгнания эллинов с земель отцов наших!.. Но, идя на Херсонес, ты должен знать, что он окружен крепкими стенами, что он находится под покровительством Митридата Понтийского и даже считается частью Понтийской державы!.. Окрестности Херсонеса бесплодны, тебе трудно будет держать осаду!.. Я ехал через селения здешних крестьян и видел, что они не питают такой ненависти к эллинам, как сатавки. Они много лет торгуют с эллинами и не всегда понимают, почему они должны помогать тебе против Херсонеса. И не радуются приходу твоих отрядов.

Палак вспыхнул и сделал нетерпеливый жест, желая прервать бесстрашного посланца, но Раданфир протянул к нему свои мощные ладони.

– О! Палак-сай! Выслушай его до конца!

– Да, Палак-сай, – продолжал Лайонак, весь красный от внутреннего жара, – не радуются. Они нынче собрали хлеб, но не могут обменять его на кафтаны, вино и масло, потому что единственным торговым местом для них был Херсонес… А на Боспоре тысячи крестьян и тысячи рабов восстанут против Перисада и встретят тебя с великой радостью!.. Сейчас Боспор слаб, как никогда. Царь его слабоволен, казна пуста, вельможи грызутся друг с другом… О, там тебя ждет легкая победа!.. Там ты найдешь тысячи преданных людей, продовольствие, оружейные мастерские, сотни кораблей, с помощью которых ты всегда сможешь одним ударом захватить Херсонес с моря. Среди рабов есть опытные воины, умелые мастера, моряки, строители… Сатавки отдадут тебе свой хлеб… О Палак-сай! Ты сразу станешь во много раз сильнее и богаче! Тогда и Митридат пришлет тебе подарки и предложения дружбы!.. Отверни свой лик от Херсонеса и направь стопы свои на восток!.. Твое величие там!..

Лайонак говорил убедительно и страстно. Его голос гремел, глаза сверкали.

– А Саклею, этому хитрому шакалу, не верь! Он приехал обмануть тебя! Его цель – отвлечь тебя от Боспора! Ибо ничего сейчас так не боится Перисад, как того, что ты повернешь на него свои рати… Он уже чувствует, как земля осыпается под его ногами…

Палак слушал не перебивая. Слова посла звучали здраво и убедительно раскрывали гнилость Боспорского царства. И все же речи смелого наездника ранили самолюбие скифского царя. Словно выговор делает ему рабский гонец, так беспощадно осуждая его замыслы, указывая на ошибочность его предприятий. Рабы учат царей! В этом было что-то оскорбительное для царского достоинства. Ведь принять план Лайонака – значит признать несостоятельность своих начинаний, подтвердить свою собственную недальновидность, наконец – пойти наперекор заветам Скилура!.. Предстояло стать исполнителем не им созданного плана, но подсказанного со стороны. И кем?.. Рабами!.. Да и так ли все, как говорит красноречивый и самоуверенный пелат?

– Чем ты можешь подтвердить, что боспорские рабы и крестьяне встанут за меня?

– Тем, что у нас для восстания все готово! Достаточно тебе подойти с войском к Феодосии, как будет дан сигнал – и восстание начнется! Если ты не увидишь впереди зарева пожаров, можешь вернуться назад в Неаполь, а мне отрубить голову.