Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая) - Джоанн Роулинг

— Сразу умрешь, — просто ответил Рон. — Когда мне было лет пять, Фред с Джорджем попытались взять с меня Нерушимую клятву. Кстати, я чуть не дал, мы с Фредом держались за руки и прочее, но тут нас застукал папа. Он жутко взбесился, — глаза Рона подернулись дымкой ностальгии, — почти как мама! Я его таким больше никогда не видел. Фред говорит, у него с тех пор левая ягодица отличается от правой.

— Хорошо, хорошо, но если опустить левую ягодицу Фреда…

— Я извиняюсь, что опустить? — раздался голос Фреда. В кухню вошли близнецы.

— А-а-а, Джордж, ты только посмотри: они чистят спаржу ножами! Бедные малютки.

— Через два месяца с небольшим мне исполнится семнадцать, — пробурчал Рон, — и тогда я все буду делать магически!

— Но пока, — Джордж уселся за стол и водрузил на него ноги, — мы можем посмотреть, как правильно пользоваться всякими… ой-ей!

— Это ты виноват! — в сердцах бросил Рон и сунул в рот порезанный большой палец. — Вот подожди, будет мне семнадцать…

— И ты, я уверен, потрясешь мир доселе неведомыми колдовскими умениями, — зевнул Фред.

— Кстати о доселе неведомых колдовских умениях, Рональд, — вмешался Джордж, — что это за история о тебе и юной прелестнице по имени — если наша информация верна — Лаванда Браун?

Рон порозовел и отвернулся к раковине, однако вид у него был довольный.

— Не твое дело.

— Весьма остроумный ответ, — сказал Фред. — Как только ты их выдумываешь? Но мы просто хотели узнать, что… с ней случилось?

— В смысле?

— Ее кирпичом контузило или как?

— Чего?

— Ну, откуда столь обширные мозговые повреждения? Э-эй, осторожней!

Рон метнул в близнецов ножом, который Фред ленивым взмахом палочки превратил в бумажный самолетик. Тут в комнату вошла миссис Уэсли.

— Рон! — возмущенно воскликнула она. — Чтоб я больше не видела, как ты кидаешься ножами!

— Ладно, — буркнул Рон и, отвернувшись к спаржевой горе, тихо прибавил: — не увидишь.

— Фред, Джордж, простите, дорогие, но сегодня вечером приезжает Рэм, так что вам придется приютить Билла!

— Без проблем, — сказал Джордж.

— А поскольку Чарли не появится, то чердак в распоряжении Гарри с Роном, и если положить Флер в комнате Джинни…

— …то Джинни обеспечено поистине счастливое Рождество, — пробормотал Фред.

— …то всем будет хорошо и удобно. Во всяком случае, найдется где спать, — с несколько затравленным видом заключила миссис Уэсли.

— Значит, Перси своего уродливого носины точно не покажет? — спросил Фред.

Миссис Уэсли отвернулась и лишь тогда ответила:

— Нет, он, насколько я понимаю, занят в министерстве.

— Или он — величайший козел на свете, — сказал Фред, едва миссис Уэсли вышла. — Одно из двух. Хм-м… Джордж, нам пора отправляться.

— Куда это? — осведомился Рон. — Могли бы, между прочим, помочь. Что вам стоит? Один взмах палочкой — и мы бы тоже освободились!

— Нет, едва ли мы имеем на это право, — серьезно промолвил Фред. — Чистка спаржи без волшебства очень закаляет характер, позволяет понять, как трудно живется муглам и швахам…

— …а если ты, Рон, хочешь, чтобы тебе помогали, — добавил Джордж, бросая в младшего брата бумажным самолетиком, — то я бы на твоем месте не швырялся в людей ножами. Такой тебе маленький совет. Все, мы отчаливаем в деревню. Там в газетном киоске работает одна прехорошенькая барышня, которой мои карточные фокусы кажутся совершенно фантастическими… почти волшебными...

— Вот бараны, — мрачно изрек Рон, глядя в окно на заснеженный двор и уходящих близнецов. — Всего десять секунд, и мы тоже могли бы пойти.

— Я — нет, — возразил Гарри. — Я обещал Думбльдору никуда отсюда не уходить.

— Ах да, — сказал Рон. Он почистил еще пару стебельков и спросил: — А ты расскажешь Думбльдору про Злея и Малфоя?

— Ага, — отозвался Гарри. — Я бы рассказал всякому, кто способен это пресечь, а Думбльдор — первый в списке. Я бы, может, и с твоим папой поговорил.

— Жалко, ты не слышал, что все-таки делал Малфой.

— Откуда? Он же отказался говорить Злею.

Они помолчали, а затем Рон поинтересовался:

— Ты, конечно, знаешь, что тебе скажут? Папа, Думбльдор и все-все? Они скажут: Злей на самом деле не собирался помогать Малфою, а просто хотел выяснить, что тот задумал.

— Они же не слышали его интонаций, — без выражения произнес Гарри. — Никто бы не мог так правдиво сыграть, даже Злей.

— Да я чего… я просто так, — пожал плечами Рон.

Гарри, нахмурившись, повернулся к нему.

— Но ты-то сам мне веришь?

— Да, да! — сказал Рон. — Честно! Зато они все убеждены, что Злей — член Ордена.

Гарри ничего не ответил. Он уже думал о таких возражениях и словно бы слышал голос Гермионы: «Гарри, но ведь очевидно, что он притворялся, будто хочет помочь, а сам хотел выудить из Малфоя, что тот затевает»…

Но это только в воображении — ему не удалось рассказать Гермионе о подслушанном разговоре. Когда он вернулся на вечеринку Дивангарда, она уже ушла — так, по крайней мере, сказал раздраженный Маклагген, — и в общей гостиной ее тоже не было. А рано утром Гарри с Роном отправлялись в Пристанище, и Гарри едва успел пожелать Гермионе счастливого Рождества и шепнуть, что на после каникул у него есть очень важные новости. Правда, непонятно, слышала ли она; в то же самое время за его спиной Рон прощался с Лавандой — целиком и полностью невербально.

Одно, по крайней мере, Гермиона точно не сможет отрицать: Малфой определенно затевает какую-то пакость, и Злею об этом известно.

— Я же говорил, — с полным правом твердил Гарри Рону.

К сожалению, ему пока не представилось случая побеседовать с мистером Уэсли: тот все время работал допоздна, даже в Рождество. Но к вечеру все семейство Уэсли и гости собрались в гостиной. Джинни украсила ее так пышно, что она казалась эпицентром взрыва бумажных гирлянд. Верхушку елки венчал ангел, и никто, кроме Фреда, Джорджа, Гарри и Рона, не знал, что на самом деле это садовый гном, который укусил Фреда за лодыжку, когда тот вышел надергать морковки к рождественскому ужину. Его заставили остолбенеть, выкрасили золотой краской, запихнули в миниатюрную балетную пачку, приклеили на спину маленькие крылышки, и теперь на собравшихся злобно взирал самый уродливый в мире ангел с большой лысой головой-картошкой и довольно-таки волосатыми ногами.

Считалось, что все слушают по радио праздничный концерт любимой певицы миссис Уэсли, Селестины Уорбек. Из большого деревянного приемника неслись мелодичные трели. Флер, очевидно, находила Селестину невыносимо скучной и разговаривала, не понижая голоса. Миссис Уэсли, гневно раздувая ноздри, то и дело тыкала волшебной палочкой в сторону регулятора громкости, отчего рулады звучали все мощнее. Когда началась почти джазовая композиция под названием «Котел, полный крепкой и сладкой любви», Фред и Джордж рискнули затеять с Джинни игру в хлопушки. Рон украдкой поглядывал на Билла и Флер, словно надеялся набраться опыта. Рэм Люпин, худой и оборванный, как никогда, сидел у камина и смотрел в огонь, точно не замечая пения Селестины.

О, приди, ты приди, мой котел помешай,Если сделаешь это как нужно,Я сварю тебе крепкой и сладкой любви,Что согреет тебя ночью вьюжной.

— Мы танцевали под это, когда нам было восемнадцать! — воскликнула миссис Уэсли, утирая глаза вязанием. — Помнишь, Артур?

— А-а? — встрепенулся мистер Уэсли. Он чистил мандарин и отчаянно клевал носом. — Да-да… чудесный мотив…

Он с усилием выпрямил спину и глянул на Гарри, который сидел рядом.

— Извини, — сказал он, мотнув головой в сторону радио. К Селестине присоединился хор. — Это скоро кончится.

— Ерунда, — улыбнулся Гарри. — Как в министерстве, дел много?

— Очень, — ответил мистер Уэсли. — Был бы толк, я бы не возражал, но… три ареста за два месяца и, похоже, ни одного настоящего Упивающегося Смертью… только никому не говори, — прибавил он, внезапно окончательно проснувшись.

— Неужели Стэна Стражера еще не отпустили? — изумился Гарри.

— Увы, нет, — проговорил мистер Уэсли. — Думбльдор, я знаю, обращался напрямую к Скримжеру… то есть, все, кто допрашивал Стэна, единодушно считают, что он такой же Упивающийся Смертью, как этот мандарин… но высшим чинам надо создать видимость бурной деятельности, а «три ареста» все-таки лучше, чем «три ошибочных ареста с последующим освобождением»... но это тоже строжайший секрет…

— Я никому не скажу, — заверил Гарри. Он помолчал, раздумывая, с чего бы начать, а Селестина Уорбек тем временем завела балладу «Своим колдовством ты украл мое сердце».

— Мистер Уэсли, помните, что я говорил на вокзале перед отъездом в школу?

— Я проверял, Гарри, — тут же ответил мистер Уэсли. — Обыскал дом Малфоев. Мы не нашли ничего, ни разбитого, ни целого, чему там быть не полагалось.