Пропавшие без вести - Андрей Захаров

Максим, взяв с собой двух красноармейцев, вышел на берег, передал им из УАЗика, сеть с поплавками и сачок для рыбы. Бойцы, увидев такие снасти, обрадовались и быстро побежали к воде.

Когда Макс передавал бойцам рыбацкую сеть, в лагерь приехал грузовик с ранеными белогвардейцами. Вслед за грузовиком пришло и две подводы, тоже с ранеными и гражданскими. Кожемяка, на своем "Лексусе", привез женщин с детьми и мешок с мукой в багажнике. Одна из женщин, оказалась сестрой милосердия, и ее сразу же определили к Баюлису, благо доктор еще вчера встречался с ней и она чувствовала себя немного увереннее. Остальные: раненые, гражданские мужчины, женщины и дети, откровенно, боялись. Ведь вокруг них были вчерашние враги. Хотя и был договор о не нападении, но все же…

Вопреки их опасениям, к ним отнесли понимающе. Всех раненых белогвардейцев расположили в одной землянке. Женщин, определили в женский табор, а детей, в детский. Как ни странно, но никакой вражды не было. Все понимали, что только вместе им удастся выжить. Какая уж тут борьба между белыми и красными… Это все осталось в прошлом…

Только немецкий летчик отказался ехать в другой лагерь, откровенно боясь за свою жизнь. Ведь еще два дня назад он бомбил города этих людей и расстреливал их с воздуха. Такое сразу не забывается.

Воспользовавшись тем, что все находившиеся в лагере были заняты приемом гостей, Максим решился сам познакомиться с Оксаной. Помогая ей переводить раненого в землянку, он произнес:

— Здравствуйте. Меня, Максимом зовут, а вас, Оксаной! Я уже узнал… Я друг Андрея, командира артиллеристов…

— И долго вы не решались ко мне подойти, товарищ лейтенант? Мне о вас, Нефедов уже все уши прожужжал, балаболка… Янис Людвигович, тоже о вас хорошо отзывался. Я сама, когда первый раз вас увидела, подумала, что вы не простой…

У Макса отпала челюсть… Вот так, открыто, просто и напрямую, с ним никто из девчонок, из его времени, ни когда не говорил! Это что, выходит она сама на него уже запала? Еще на "Вы" называет! Не может быть! Спокойно, Макс, все в наших руках!

Макс прокашлялся и хрипло произнес:

— Оксана! Вы не так меня поняли! Я просто хотел познакомиться и все!

— Ну, если и все, то уже и познакомились. Помогите лучше, раненого положить на лежак. Спасибо. Больше в вашей помощи я не нуждаюсь и вас не задерживаю.

Машинально исполняя команды девушки, Макс помог раненому лечь на лежак и вышел из землянки. Что это было? Его, что, обломали, что ли? Первый раз в жизни! Еханый Бабай! Первый раз в жизни, девушка, которая ему понравились по-настоящему, послала его подальше! Это надо было видеть!

В чувство Максима немного привел Баюлис:

— Максим! Мой чемоданчик еще в машине? Вот, спасибо! Там необходимые лекарства и инструменты! — обрадовано произнес Янис. Затем, увидев кислую мину Максима, спросил. — Мальчик мой, что случилось? Не заболел ли ты?

— Нет, Янис Людвигович. Я полностью здоров. — очнувшись, медленно произнес Максим. — Просто… Неразделенная любовь…

— Ну что ж. Это бывает. Мой вам совет, молодой человек. Не принимайте скоропалительных решений. Может вам ответили любя, а вы просто не поняли намека… Не торопитесь с выводами. Время все расставит по своим местам… Женщины, это такие внеземные существа, что с первого раза их не понять… Если вы любите, то будьте настойчивее и боритесь за свою любовь! Я то уж знаю, поверьте мне старику, на слово!

Максим, как в тумане, отошел от госпитальной землянки и присел на пенек возле автомобиля ГАЗ-АА — "полуторки". Смотря отрешенным взглядом, еще не пришедший в себя, Макс увидел, как одна из женщин, приехавшая из другого лагеря, одетая в гражданское пальто и белую косынку с красным крестом, внимательно смотрела в сторону командира полка Климовича, отдыхавшего неподалеку на снарядных ящиках. "И что она в нем нашла?" — пронеслось у него в голове.

— Извините, молодой человек! Можно задать вам вопрос? — неизвестный ему голос, оторвал Максима от глубоких, на его взгляд, раздумий.

— Задавайте. — машинально ответил Максим. Затем, медленно поворачивая голову, посмотрел на человека, спрашивающего его.

Перед ним, на ступеньке полуторки, сидел лысый пузатый дядька, одетый в полувоенный френч с накинутой на плечи шинелью. Он прижимал к животу пухлый кожаный портфель. Дядька, как бы извиняясь, постоянно улыбался, вытирая большим платком лицо и лысую голову. В другой руке он постоянно мял свою фуражку.

— Извините, меня за столь не скромный вопрос. — произнес он. — Но меня интересует только одно. Вернемся ли мы все в свое время или нет?

— А кто вы такой и зачем вам это надо? — сквозь пелену своих мыслей спросил Максим.

— Ох! Простите, не представился. — произнес дядька. — Я, Дрынько Осип Давыдович, заведующий хозяйством райкома партии. Везу имущество в тыл. Груз уж больно ценный, документы и имущество райкома партии. Так есть надежда или нет?

— Забудьте про свою партию. Ее здесь больше нет. — спокойно произнес Максим. Немного подумав, зло добавил. — А когда вернетесь в свое время?! А хрен его знает! Может быть и никогда!

— Как? Вот так, все нажитое непосильным трудом и все коту под хвост?! — недоуменно спросил дядька. — Я что, больше никого из своей семьи не увижу?

— Кроме нас, здесь вы больше никого не увидите! — торжественно произнес Максим. — Воспринимайте все как должное! Здесь, мы теперь ваша семья и власть!

Макс был зол. Зол на себя, зол на Оксану и этого толстого дядьку, так пекущегося за имущество какой-то партии. Ну, почему вот так! Ты к ней со всей душой, а она тебя посылает подальше? Чего им еще нужно! А может я сам виноват, что вот так, сам поперся, с дуру. Да, прав был Андрюха, надо было вечером к ней прийти, а не сейчас. Все хочется быстрее и быстрее. Первый блин, всегда комом. Ладно, проехали! Лучший способ избавиться от дурных мыслей, это тяжелая физическая работа! Ноги в руки и вперед, на стройку века! Там батя, он поймет и подскажет, что делать!

* * *

Идя по лесу к месту строительства подъема, Уваров немного разговорился с Костроминым. Тот оказался человеком словоохотливым.

— Господин подпоручик. — обратился к нему Олег. — А какие у вас мысли в отношении всего произошедшего с нами и с вами?

— Извините меня, бога ради, господин подполковник. — немного замялся Костромин. — Запамятовал ваше имя и отчество…

— Олег Васильевич Уваров. — повторно представился Олег.

— Уважаемый Олег Васильевич. Видите ли, я человек мирный, форму одел буквально три месяца назад, когда наш город освободили от большевиков. Я ведь в армии ранее не служил, поэтому и не привык к военным званиям. Я ведь по инженерной части был. Если позволите, бога ради, давайте обращаться друг к другу по-светски.

— Конечно, конечно, Антон Афанасьевич. Тем более для всех нас, войны уже закончились. Наверное… — успокоил его Уваров.

— Премного благодарен за разрешение. — поблагодарил Костромин. — А на счет нашего с вами временного непредвиденного путешествия, то у меня, честно признаюсь, полная конфузия. Своих мыслей пока нет. Мне, почему-то, больше подходит предположение профессора Левковского. Он умнейший и опытный человек. А какие он нам лекции читал, заслушаешься! Правда, постарел сильно, а ранее моложе выглядел. А энергии сколько в нем было, если бы вы его раньше знали! Не человек, а вечный двигатель!

— Антон Афанасьевич, вы немного забыли, что все мы здесь очутились из разных времен. Меня вообще, в четырнадцатом году и в проекте не было, да и моих родителей тоже. А до моего времени, вы бы не дожили.

— Да, да, простите меня, милейший. Я совсем запамятовал, что злая судьба собрала нас всех и бросила в этот неизвестный для нас мир.

— А какие в вашем лагере настроения? Что солдаты и казаки говорят? — поинтересовался Олег. Это было не праздное любопытство. Если в лагере красноармейцев он уже разобрался с обстановкой, то с белогвардейцами были полные непонятки. Как они себя поведут в дальнейшем, предсказать было трудно.

— Какие могут быть настроения?! Из огня да в полымя! Все в шоке! — расстроенно покачал головой Костромин. — Ведь у людей дома семьи остались, жены да дети! И там гражданская война идет! Что с ними будет, один господь ведает! У меня жена и дочь, тоже там остались! Что с ними будет?!

— Вот ведь какое совпадение! И у меня, тоже, жена и дочь остались в моем времени! — воскликнул Олег. Немного помолчав, с грустью вспомнив о своих, оставленных в том мире, он спросил. — А девушек наших, из моего времени, кто насиловать хотел?