Детская книга для девочек (с иллюстрациями) - Глория Му

— Базиль, Полю приглашают всего лишь на детский праздник, — мягко заметила Аглая Тихоновна.

— Ах, да. Я, пожалуй, напрасно… Что ж, иди, если хочешь.

Разрешение было получено, и суперагент Фандорина стала готовиться к операции. Прежде всего, следовало сбегать за раствором к Григорию Вильгельмовичу.

Внизу дворник гнал от ворот какого-то скрюченного бедолагу. Геля вздрогнула. До знакомства с гнусным Калинычем она не обращала внимания на то, сколько в Москве нищих-калек, теперь же они то и дело попадались ей на глаза.

Вчерашнее приключение на минутку перестало казаться ей таким уж победоносным. Кольнуло беспокойство — Щур! А вдруг он не успел укрыться под крылышком отважного химика? А вдруг Павловская все же добралась до него — сдала в полицию или еще что похуже?

И Геля со всех ног понеслась к флигелю Розенкранца.

— Добрый час, счастливая минутка! Милости просим, барышня хорошая. Вильгельмович об вас уж раз десять спрашивал. Извелся весь, — Щур, открывший ей дверь, явно обрадовался, а Геля — Геля вздохнула с облегчением. Однако на всякий случай спросила, понизив голос:

— А эти бандиты… Ну, которые из шайки Калиныча… Они здесь не появлялись?

— На черта мы им сдались? — пожал плечами мальчишка. — В полицию нам ходу нет. Взять с нас нечего. И была охота Калинычу зазря псов гонять?

— Все же будь осторожен, — вздохнула Геля. — Неспокойно мне… Кошки на душе скребут…

— Кошки! Про кошек-то вы очень ко времени вспомнили, — нарочито озабоченным голосом сказал Щур. — Аполлинария Васильевна, сделайте милость, ссудите нам крысобойку вашу. Хоть дня на два. Флигель старый, ниндзи совсем одолели. Спасу нет!

— Кто одолел? — удивилась девочка.

— Так ниндзи. Сами ж давеча обмолвились. А я запомнил! Мыша в культурном разговоре прозывается ниндзя.

— Ах да… То есть нет! Ниндзя — это такие японские бандиты. Наемные убийцы. С мышами у них мало общего, разве что шмыгают незаметно… — Геля не сдержалась и хихикнула. Мальчишка тоже усмехнулся и подтолкнул ее к лестнице, ведущей в мансарду.

— Идите к Вильгельмовичу, поздоровкайтесь. Заждался вас. В лаборатории он записи сис-те-ма-ти-зи-рует. — Щур с гордостью одолел новое слово. — А про Калиныча забудьте. Не ваша забота.

Однако в мансарду Геля поднималась, дрожа как ниндзя под метлой, — ей предстояло похитить у ученого раствор, на основе которого можно будет изготовить защитное снадобье.

Розенкранц сидел у окна, что-то старательно записывая в лабораторный журнал. Увидев Гелю, вскочил, радостно задребезжал:

— Аполлинария Васильевна! Ах, как славно, что вы заглянули! Благодаря вам я совершил удивительное открытие! Не хочу, знаете ли, выглядеть заносчивым болваном, но я почти уверен… Думаю, через пару недель буду полностью готов объявить о нем!

— Работайте, работайте, я на минуточку, — сказала Геля.

Глядя в наивные, доверчивые глаза Розенкранца, она поняла, что ни за какие алмазы мира не сможет взять у него раствор без спросу. А вдруг Фея ее обманула и это ужасно важная пробирка? Люсинде-то на Розенкранца плевать.

Геля подошла к рабочему столу химика. Как и говорила Люсинда, там, у самого краешка, стоял ряд пробирок на подставке.

— А что у вас здесь, Григорий Вильгельмович? — лживым голоском поинтересовалась она.

— А, это? Пустяки, знаете ли, отработанный материал. Сегодня собирался уничтожить. Только, знаете ли, ничего не надо трогать. Некоторые растворы довольно едкие, могут вам повредить…

Геле стало совестно. И как она только могла усомниться в Фее? Это все от нервов, мерещится черт знает что.

Повернувшись спиной к доверчивому Розенкранцу, так, чтобы загородить от него стол, быстро подменила нужную пробирку. Фальшивка была приготовлена загодя — вот уж когда Геля действительно проворовалась. Залезла в смотровую к Василию Савельевичу, стащила склянку — точь-в-точь такую, какими пользовался Розенкранц. Еще и пузырек борной кислоты прихватила.

Перед Григорием Вильгельмовичем все равно было стыдно, и Геля заторопилась уходить.

— Но вы ведь уже сдали экзамены, Аполлинария Васильевна, и теперь должны навещать нас почаще, — расстроился химик. — Непременно заходите завтра!

Про свое завтра Геля ничего не знала. Поэтому просто сказала:

— Прощайте, — и сбежала вниз.

Щур выглянул из кухни:

— Вы чего так быстро? Ай Вильгельмович не в духе?

— Нет, что ты. Просто меня на день рождения пригласили — тут недалеко, на Сретенском. Если не очень поздно будет, я после к вам забегу, — пряча глаза, ответила Геля.

— И нечего вам одной по городу ширкаться. Да на ночь глядя, — сурово сказал парнишка. — С бульвара встрену. Вместе дойдем.

Геля собиралась возразить, но вдруг подумала — а если они больше не увидятся? Она выполнит задание, и Фея заберет ее домой. А Щур — Щур останется здесь.

Стало так горько, что слезы подступили. Нет, не время раскисать! Сегодня суперагент Фандорина должна быть хладнокровной и решительной!

Суперагент Фандорина хлюпнула носом, дрожащим голосом сказала Щуру:

— Буду очень рада, если ты меня встретишь! — и выскочила за дверь.

Дома еще пришлось выдержать целый бой с Аннушкой — на предмет выбора одежды. Аннушка уверяла, что платье с матросским воротником никак не годится для дня рождения генеральской дочери, а надо надеть шелковое, самое нарядное. Но Геля возразила, что даже самое нарядное ее платье все равно хуже любого домашнего из гардероба Липочки. И настояла на своем — по правде говоря, заботясь вовсе не о том, как будет выглядеть, а из-за карманов. На шелковом-то их вовсе не было, зато на матросском платьице имелись, да еще какие — глубокие, вместительные. Геля легко спрятала в них два заветных пузырька и большую деревянную ложку — как велела Люсинда.

Подхватила сверток с реквизитом, запихнула в корзинку Силы Зла и отправилась спасать человечество.

Очередной извозчик в пять минут доставил ее к роскошному особняку, окруженному садом.

К Геле подскочили два высоченных лакея в пудренных париках и белых перчатках. Один помог ей сойти на землю, а другой безжалостно отогнал попрошайку на костылях, крутившегося у ограды. Геля не позволила здоровякам нести драгоценную корзинку, чем изрядно удивила их. Так и шли до самого дома — она посередине, увешанная всяким скарбом, как осленок, а по бокам — лакеи с глупыми лицами.

Особняк Брянчанинова поражал своей пышностью — громадные комнаты с высокими зеркалами, мебель, обтянутая шелком, ковры, картины, нарядные безделушки, каждая вещь будто кричала — здесь живут очень, ну то есть очень-очень богатые люди!

По широкой лестнице, устланной коврами и уставленной тропическими растениями, сбежала Липочка:

— Вы приехали! Все-таки приехали! Ах, зачем же вы сами, вот им отдайте! — Она сделала знак лакеям, чтобы они взяли у Гели вещи, но та запротестовала:

— Простите, Липочка, я не могу им доверить свою кошку.

— Вы ее принесли! Значит, будет представление! — Липочка захлопала в ладоши. — Ну, пойдемте же, пойдемте! Как вам мой дом? Не правда ли, он похож на дворец? — И генеральская дочь надменно вздернула носик-кнопочку.

Ответить Геля не успела. Наверху их встретила вальяжная дама, похожая на хохлатую индейку — маленькое красное личико, острый нос, дряблый подбородок, а дальше — блестящие перья, то есть великолепное шелковое платье.

Окинув Гелю неприятным, оценивающим взглядом, дама манерно проговорила:

— Здравствуйте, дитя мое! Меня зовут Афина Пантелеевна. Я рада, что вас удалось заполучить сегодня моей шалунье. Она с тех пор, как увидела вас, и слышать не хочет о других подругах!

Нагруженная Геля изобразила жалкое подобие реверанса, а дама, в свою очередь, жалкое подобие радушной улыбки.

— Ну, пойдемте же! Пойдемте! Я покажу вам свои апартаменты! — нетерпеливо теребила гостью Липочка.

— Вот моя гостиная! — торжественно заявила она, вводя Гелю в просторную комнату, всю уставленную крошечной мебелью розового плюша. — А там, рядом, — моя спальня, классная и зала для игры… — указала Липочка на белые с золотом двери. — В зале вы увидите мои игрушки и книги… Их у меня очень много! Я нарочно попросила вас приехать раньше, чем соберутся другие гости, чтобы все-все показать!

У Гели голова шла кругом от всей этой сияющей чепухи. Она с облегчением сгрузила на пушистый ковер корзинку и прервала Липочкину трескотню вопросом:

— Когда же мы начнем представление?

Вместо ответа Липочка взвизгнула и бросилась вон из комнаты с ликующим воплем:

— Маменька! Мадемуазель Софи! Аркаша! Поля приготовила для меня удивительный подарок! Идите же скорей смотреть!