Старосветские убийцы - Валерий Введенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А сегодня вечером Маша вдруг улыбнулась и пообещала завтра…
Что же делать?
Тоннер спать не ложился. Неожиданная догадка объясняла многое, но не давала ответа на вопрос: кто же убийца?
Это мог знать исчезнувший Савелий: именно он видел или соврал, что видел, княгиню утром. Именно он, якобы случайно, нашел труп Шулявского.
Тоннер вспомнил версию генерала и усмехнулся: убивает тут не привидение, убивает хитрый и ловкий человек. Да еще пудрит нам мозги!
Кто он?
Дедушка Теодор с малых лет учил Тоннера разгадывать логические загадки. Все известные условия надо свести в таблицу. Кто что знал или мог знать? Кто имел возможность совершить то или иное действие?
Тоннер расчертил листок. В столбик выписал всех "действующих лиц", вплоть до Гришки, Данилы и Павла Игнатьевича. Вверху обозначил вопросы. Их набралась уйма: "Знал ли про вексель?", "Знал ли про сережки?", etc. Потом стал отвечать, ставя против каждого персонажа плюс или минус.
Через час кропотливой работы у Тоннера появился главный подозреваемый.
Глава двадцать шестая
Данила проснулся счастливым: сейчас он Катю увидит. Только два дня знакомы, а уже свет без нее не мил. Радость сменилась грустью. Тучина, по слухам, сегодня в уездную тюрьму повезут… И что впереди – только Господь знает. Даниле вроде при Тучине надо оставаться – куда хозяин, туда и слуга. Но Сашку как арестанта будут поить-кормить, крышу над головой, хотя и казенную, предоставят. А где жить, чем питаться Даниле? При тюрьме не позволят, а денег нет – все постреленок проиграл. Не на паперти же просить! Ехать с Угаровым домой? Не хотелось бы, ох и осерчает Владимир Алексеевич! Кто недоглядел? Ясен ответ, Данила!
Как ни крути, а с Катериной придется расстаться. Дениска, добрая душа, обещал вчера что-нибудь придумать, но столько страшных событий произошло, до моих ли ему забот?
А Катя уже Данилу ждала возле сеновала и улыбалась. Ох, и хороша! Принесла полотенце, Даниле с утра умыться, и сразу хвастаться:
– Сама вышивала, поглядите, как красиво!
И вправду, рисунок хорош, и ни одного узелка на изнанке!
– Рукодельница ты, Катерина! – похвалил Данила и не удержался, схватил красавицу в охапку, закружил, а поставив на место, крепко чмокнул в щечку.
Катя вырвалась, лицо полотенцем прикрыла от смущения, а потом озорно из-за него выглянула и предложила:
– Айда на пруд, умываться!
И побежала! Данила за ней, но куда там! Только догонит, а она юрк в сторону, обежит его сзади и снова впереди. Примчались к пруду запыхавшиеся, оба раскраснелись, хорошо глиняный кувшин не разбили, а то из ладошек пришлось бы умываться!
Утро выдалось по-осеннему прохладное, но Данила смело скинул рубашку. Как сызмальства отец приучил, так всю жизнь – пока лед речку не покроет, каждый день купался, а зимой снегом обтирается. И пострелят закалил, хотя матушки ихние сильно верещали. Хорошо Владимир Алексеевич сие благое начинание поддержал, заступался, потому и выросли мальчишки крепкими, болели редко, сквозняков не боялись.
Катя залюбовалась суженым.
"Не врет ли Данила, что ему пятьдесят стукнуло? Мой дядька Викентий помоложе, а живот, как мыльный пузырь, надул! А у Данилы нет жира, не живот, а доска стиральная, и жилы-то на руках – обеими ладонями не обхватишь!".
– Чего ворон считаешь? – спросил Данила. – Кто поливать-то будет?
Вода в пруду студеная, но он только крякнул от удовольствия, когда Катерина окатила ему спину.
– И как вы такой холоднючей воды не пужаетесь?
– Холоднючей? – спросил утиравшийся Данила. – Ерунда! Вода теплая! Как в бане!
– Скажете тоже, как в бане! Как в проруби!
– А ты откуда знаешь, какова вода в проруби? Купаешься зимой? – Данила зачерпнул воды в ладошку и шутя брызнул на Катю!
– Ах, разбойник! – тоже понарошку рассердилась девушка и легонько хлестнула ухажера полотенцем. Данила сделал вид, что испугался, и бегом припустился вдоль пруда. На этот раз убегавшего не могла догнать девушка. Только замахнется полотенцем, а Данила увернется и помчится в другую сторону. А потом схитрил: сделал вид, что устал и задыхается, позволил Кате приблизиться настолько, что она на бегу уже взмахнула полотенцем, а Данила круто развернулся, шагнул навстречу – и девушка влетела к нему в объятия. Прижались друг к другу крепко, но еще раз поцеловать Катю Данила не рискнул. Стесняется зазноба, хорошая Катя, правильная! Девушка сама, прикрыв счастливые глаза, нежно коснулась его губ своими. Поцелуй был столь долгим и страстным, что у обоих перехватило дыхание.
– И что же нам делать, Данилушка? – спросила Катя, когда очень нескоро им удалось разъединить губы.
– Все будет хорошо, любимая, обещаю! – твердо сказал Данила.
– Ой ли?
– Все будет хорошо, – повторил он, хотя, кроме надежды на чудо, нечего ему было предложить.
Катя словно прочла Даниловы давешние думы:
– Боюсь, увезут тебя и не дадут за мной вернуться.
Данила решил отвлечь Катю от горьких мыслей и с нарочитой веселостью предложил:
– А давай в камешки поиграем!
– Как это? – спросила девушка.
Воспитывая пострелят, Данила придумал кучу игр и забав. Бывало, заноют, закапризничают, а он новое развлечение предложит – про хныканье и забудут!
– Я кидаю в воду камешек первым, – объяснил правила Данила, – а ты следом. Ты должна попасть туда же, куда и я. Если промахнешься – с тебя поцелуй!
– А если попаду?
– Ну, тогда с меня.
– Ох и хитрющий ты!
– А что? Лучше простофилей быть? – Данила уже собирал в траве мелкие камешки.
– Лучше со мной быть целый век! – расхохоталась Катя.
– Буду! Ну, кидаю, смотри внимательно!
Данила забросил камень далеко и лукаво посмотрел на любимую.
– Ах, так! Думаешь, не докину? – Озорно сжала губки девушка, размахнулась, и неожиданно ее камень полетел еще дальше, на самый центр пруда. Данила присвистнул – не ожидал такого – и тут же потребовал поцелуй.
– А вот и не попала!
– Данила, постой, – как-то чересчур серьезно сказала девушка. – А кругов-то от моего камня и нет!
– Как нет?
– Сам погляди! От твоего вон какие разбежались, а от моего два маленьких.
– Верно, – призадумался дядька. – В корягу, небось, попала.
– Откуда здесь коряги? Два раза в год пруд чистят, весной и осенью! Любил барин на лодочках покататься.
– Что же там плавает-то? – спросил сам себя Данила и на этот раз прицельно запустил камень в ту точку, куда попал Катин. Опять кругов нет! – Пожалуй, сплаваю, погляжу.
– Холодно! Простудишься, – заволновалась Катя.
– А ты потом поцелуешь, вот и согреюсь. – Данила разбежался и прыгнул в воду. Плыл уверенно, быстро, и у Кати отлегло от сердца. Достиг загадочного места быстро и тут же развернулся, обратно поплыл. Теперь он двигался медленно. Катя вновь встревожилась: устал, наверное. Хоть и бодр, хоть и силен, все-таки не молод.
Девушка пригляделась. Что-то Данила толкал перед собой в воде, оттого медленно и плыл. Что он там выискал?
Подплыв ближе, Данила приказал:
– Беги за людьми! Утопленник!
– Утопленник? – всплеснула руками девушка. – Кто?
– В воде-то как разглядишь? Давай, беги скорей!
– А я хочу посмотреть, кто, – настаивала Катя.
– Не боишься?
– Боюсь, не боюсь, надо посмотреть! Ты же местных не знаешь, – твердо и рассудительно объяснила девушка свое решение.
Данила спорить не стал, молча вытянул труп на берег. Сильна характером девка! Другая сбежала бы или в обморок грохнулась. У Кати же только лицо побелело и кулаки сжались. Даже причитать не стала, сказала тихо:
– Савелий!
– Беги, докторов позови!
– Живой? – с надеждой спросила девушка.
– Куда там, вздуваться начал.
– Чего он в одежде купаться-то полез? – спросил Гришка.
– Да нажрался, как обычно, – предположил кто-то из слуг.
У тела старшего конюха убивалась жена Лукерья. Ее пыталась утешить брюхатая девка, сама с трудом сдерживавшая слезы.
– Глашенька, неча тебе тут стоять, волноваться. О ребеночке думай! Давай домой отведу, – обняла подругу Катя.
– Да как я мамку брошу? – разрыдалась Глаша.
Лукерья следом завыла:
– И на кого ты нас, кормилец, оставил!
– Расступись! – приказал Киросиров. За ним шествовали Терлецкий, генерал и вся прочая компания. Лукерья не шелохнулась, продолжала обнимать мужа. – Утоп, значит! А мы искали его весь день!
– Пьяница запойный, – отрекомендовал покойного Петушков и предположил: – Нализался, сдуру купаться полез!
– Жена? – осведомился урядник, ткнув пальцем в Лукерью.
– Она самая!
– Баба! Потом поплачешь! Отвечай, когда мужа в последний раз видела?
Та зарыдала пуще прежнего, и за мать ответила Глашка:
– Днем забегал. Похвастался, что жениха мне нашел хорошего. Щей похлебал, посетовал, что день суматошный, крутится с самого утра как белка. К Растоцким письмо носил, ворону закапывал…
