В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина - Михаил Март

— Да. Но я доволен машиной. Конечно, есть недостатки — неточность радиовысотомера и других приборов, но они легко доводятся.

— Вооружение?

— Полный боекомплект. С пустым самолетом нет смысла лететь, тогда это прогулка, а не испытание.

— Я думаю так же, Алексей Данилыч. И все же вам не хватает настоящего груза. Как мне говорил Лаврентий Павлович, вы можете подвесить четыре «трехтонки»?

— Скорее всего, так и сделают в Новосибирске. Муляж, разумеется.

— Рискованно. Испытание испытанием, но надо помнить об основном грузе. Потерять в сибирской тайге три тысячи килограммов чистого россыпного золота — это большой удар по экономике страны.

— Вы правы. Самолет того не стоит и наши жизни тоже. Но от наших желаний ничего не зависит, мы выполняем приказ.

— Вы пользуетесь маршрутом, проложенным еще в 36-м?

— В этом смысле ничего не изменилось.

— Странно. Вам же теперь не нужны лишние посадки, могли бы срезать путь.

— Необходима подстраховка на случай вынужденной посадки.

— Резонно. Когда улетаете?

— Мы в полном вашем распоряжении, здесь вы командуете, Василий Кузьмич.

— Меня интересует еще один вопрос. Экипаж не укомплектован. С чем это связано?

— Все очень просто. Место штурмана занял капитан госбезопасности. У нас нет сидячих мест, а полет дальний. Можно устроиться в бомбовых отсеках на парашютах, но парашютов нам не выдали, отсеки будут забиты ящиками. В стрелковых башнях лететь невозможно, да и стрелки нам ни к чему. Мы так же отказались от «технаря». Техник-механик, новая должность, предусмотренная для этой серии самолетов. В воздухе он нам не понадобится, а на земле мы и сами справимся с неполадками. Я знаю самолет до винтика, сам участвовал в его создании от и до. Компактная команда для такого броска — самое рациональное решение. Полет это подтвердил.

— Вам виднее. Нагрузки были тяжелыми, я это понимаю. Отдохните пару дней. Поставки пойдут с разных районов, у нас нет централизованного банка. Ваш рейс уникален, вы повезете только рассыпное золото, а оно требует особой обработки. Но больше двух дней мы вас не задержим.

— Как прикажете.

Ужин продлился не больше часа, после чего усталого пилота отвезли в город, в гостевой дом. Никто из прибывших не знал о том, что в аэропорту есть своя прекрасная гостиница для летчиков, но окна милого приюта выходят на летное поле, где стоял сверкающий четырехмоторный лайнер.

Проводив гостя, Белограй вернулся в здание аэропорта, там его ждал бортинженер Василий Муратов.

— Видел местечко, обозначенное мною на карте, Василий Евдокимыч?

Капитан встал по стойке смирно.

— Ладно тебе, Вася. Здесь все свои, кроме усатого. — Он кивнул на портрет Огалина, висящий на стене.

Муратов покраснел, будто сам обронил слово, за которое можно сгнить на ближайших приисках. Генерал мог себе позволить не стесняться в выражениях, он здесь бог, царь, и вождь, а Сталин далеко.

— Рассчитал расстояние?

— Три тысячи семьсот километров.

— Вот туда нам и надо свалить Ту-4.

У бортинженера ком подступил к горлу.

— И не таращься на меня, как на бешеного таракана. Не свалишь самолет — расстреляю. Так надо, Вася. Не будет меня, всю мою команду пустят под нож. Всех до одного.

— Почему вас не будет, Василий Кузьмич? — с трудом выдавил Муратов.

Генерал достал из кармана конверт и протянул капитану. — Читай!

На бланке Министерства государственной безопасности был напечатан следующий текст:

«Генерал-майору госбезопасности

Белограю В.К.

Приказ.

Срочно явиться в Главное управление для решения кадровых вопросов и реорганизации некоторых управлений Дальстроя с целью дальнейшего улучшения работы на подведомственных вам территориях. Подготовить отчеты и предложения, связанные с поставленной задачей.

Вылететь незамедлительно со спецрейсом, прибывшим за грузом.

Министр Государственной безопасности Абакумов В.С». Капитан положил бумагу на стол.

— И что это значит?

— Расстрел, Вася. По другим поводам таких начальников, как я, индивидуально к министру не вызывают. Если меня шлепнут, то я враг народа, а вы все — мои пособники. На рудниках сгниете. Если я погибну во время перелета в Москву, то останусь героем. Мне еще памятник поставят и вас не тронут.

— Вы хотите разбиться?

— Дурак ты, парень. Разобьется самолет. А кто в нем был или не был, уже не проверишь. Пока я здесь, сумею всех вас в безопасные места раскидать, на «материк» отправить. Мои приказы все еще имеют силу, нового начальника раньше осени не пришлют. Спасти всех хочу. Мне уже терять нечего.

— Погибнут пилоты.

— Их пятеро. А я говорю о сотнях, тех, с кем поднимал Колыму. И тысячах, кого можно освободить. Придет новая метла, лучше не будет. При Берзине на Колыме колючек и конвоя с собаками не существовало, людям за работу деньги платили. Пришел Павлов — половину расстрелял, половину колючкой огородил.

— Я слышал об этом.

— Спасем, кого можем. Ты меня понял, капитан?

— Понял, товарищ генерал.

— Тогда к делу. Крейсерская скорость — триста пятьдесят, высота — три с половиной, идут старым коридором, делая дугу. Два бортовых бака на винтовых креплениях. Сделай расчеты на топливо. Топливной стрелкой займешься ночью. Возле лайнера выставлена моя охрана, тебя пропустят. Ночь впереди, колдуй. Есть еще один вопрос. Как быть со связью? У них антенна обледенела и оборвалась.

— Я видел. Исправлю. Часа на три полета им ее хватит, потом опять оборвется. Навигация у них хорошая, из-за связи на посадку не пойдут.

— Дополнительная посадка не входит в планы эксперимента. Нарушать правила они не станут. У них есть на борту дополнительная радиостанция.

— РСУ-5.

— Откуда знаешь?

— Антенну видел. Она съемная. Перекрывает задний люк, и ее вывинчивают при загрузке.

— Туда мы и будем загружаться. Надо забыть поставить ее на место.

— Забудем.

— Не ошибись в расчетах, тезка, самолет должен лечь там, где я указал.

— Сделаем.

— Утром доложишь.

Генерал забрал письмо со стола и ушел.

Васе Муратову не хотелось умирать. Он еще не жил. Что бы там ни творилось в Москве, а здесь один хозяин, и он ему служит!

Молодой человек присел на диван и задумался. Если все получится так, как планирует Белограй, то самолет упадет в мертвой зоне и его никто никогда не найдет. Тысяча километров до ближайшего жилья. Страшно подумать. Без топлива машина не взорвется, она рассыплется на куски от удара. Выжить в этом случае невозможно. Уцелеет только золото. Лопатой греби в полном смысле слова. Кому оно нужно? Что с ним делать? И как его вывезти из мертвой зоны? Глупые вопросы, на которые нет ответов. Уж не хочет ли Белограй захватить золотишко? Ему-то терять уже нечего, нужно шкуру свою спасать. А как? Лет пятнадцать он еще проживет, не так уж стар, да и здоров, как лось. Почему он хочет, чтобы самолет упал именно в обозначенной им точке? Какая разница! Пятьсот верст туда, пятьсот сюда, маршрут можно и подкорректировать, сбить стрелку на две сотых и дело в шляпе, или не долить керосина на две сотни литров, и точка падения будет другой. Куда бы самолет ни упал, генерал об этом не узнает, пока сам не проверит. Пусть проверяет. Бежать ведь куда-то надо. Пару лет в тайге перекантуется, а там, гляди, и усатый подохнет… Капитан с испугом глянул на портрет Сталина. Дыхание сперло. Помрет вождь, и лучшие времена наступят, люди вздохнут свободно. Может, тогда и золото пригодится. Лет эдак через десять. Капитан прикинул — ему будет сорок три, нормальный возраст, не поздно жизнь начать с начала. Вертолеты появятся…