Черный порошок мастера Ху - сёстры Чан-Нют

Сидя по-турецки перед зданием суда, нищенствующий монах как раз вкушал утреннюю порцию супа, когда мимо молнией пронесся утренний посетитель, задев его по лицу полой развевающейся рубахи. Монах чуть не вылил на себя дымящуюся жидкость, но человек с тяжелыми веками так спешил, что едва не опрокинул медную чашку для подаяний, даже не взглянув на нее. Быстро взбежав по ступеням лестницы, он ворвался внутрь здания.

— Наконец-то! — с облегчением воскликнул он. — Хоть кто-то тут не спит!

Услышав его, протиравший глаза и позевывавший стряпчий подскочил от неожиданности и поспешил принять важный вид.

— День ли, ночь ли, мы всегда на посту на благо империи, господин Доброхот! Что за неотложное дело привело вас сюда в столь ранний час?

Убитый горем скопец жалобно запричитал в ответ:

— Моя жена не ночевала нынче дома!

— Я глубоко опечален случившимся, — ответил чиновник, обмакивая кисточку в тушь. — Известно ли вам имя ее любовника?

— Речь совсем не об этом! — возмутился скопец, и пухлая нижняя губа у него задрожала. — Я боюсь, не случилось ли с ней беды. Она у меня красавица, а вы ведь знаете, в городе полно моряков, охочих до хорошеньких женщин, да еще и бродяги шатаются, а уж их распутство всем известно. Вот я и пришел официально заявить о ее исчезновении.

— Отлично, отлично, я все записываю… Только, знаете ли, стража сейчас страшно занята. На мандарина ночью совершено нападение, он тяжело ранен. Так что все силы брошены на поиски преступника.

— Кто же мог осмелиться напасть на нашего судью? — воскликнул скопец, изображая негодование, но при этом тайно радуясь. — Это же неслыханно — поднять руку на имперского сановника!

В ответ его собеседник покачал головой и устало произнес:

— Мне ничего об этом не известно, я ведь только что пришел. Но суд гудит от слухов об этом ужасном нападении.

— А как же чувствует себя мандарин Тан? — поинтересовался господин Доброхот, потирая руки с выражением крайней озабоченности.

— Кажется, из рук вон плохо. Я даже слышал, что он будто бы потерял всю кровь и что тело его сплошь покрыто ранами. Некоторые даже считают, что будет чудом, если он выживет.

— Какое злодейство! Надеюсь, виновного скоро схватят и подвергнут самым страшным пыткам. Простое удушение было бы слишком мягким наказанием за такое преступление!

Скопец украдкой покосился на сундуки, что все еще громоздились в углу зала.

— Подумать только: ведь еще совсем недавно по требованию мандарина я доставил ему документы о торговых сделках, что прошли через наш порт. Интересно, успел он просмотреть их до этого трагического происшествия?

Раскрыв рот в неудержимой зевоте, стряпчий замотал головой.

— Не думаю, что у него нашлось время для просмотра этой кучи — это со всеми-то похищениями и убийствами, которыми он занимался в последние дни, да еще с этой поездкой в Китай! А теперь и вообще, учитывая то ужасное состояние, в котором он оказался, боюсь, он не скоро займется этим захватывающим чтением.

— Да уж, как видно, эти бумажки — в общем-то, ничего собой не представляющие — ему сейчас совершенно без надобности, — согласился с ним скопец, с трудом скрывая ликование.

Удача явно улыбалась господину Доброхоту. Мандарин надолго вышел из игры — а может, и вовсе находился при смерти, — а это значило, что сам он был вне опасности и мог снова безнаказанно заниматься своими делишками. Все складывалось гораздо лучше, чем он рассчитывал! Почувствовав себя заново родившимся, он глубоко вздохнул и поспешил расстаться со стряпчим, который тем временем вновь впал в подозрительную неподвижность.

С сияющим от счастья лицом, довольно выпятив грудь, чуть подпрыгивающей походкой он направился к выходу, как вдруг столкнулся лицом к лицу с начальником полиции в парадном одеянии. Судя по сапогам, тот намеревался отправиться куда-то верхом. За его спиной стражники с воинственным видом шли к конюшням, и их мечи сверкали в утреннем свете.

— Господин Ки! — с тревогой в голосе воскликнул скопец. — Я только что узнал об ужасном нападении, которому подвергся наш судья! Я все еще дрожу от негодования и всем сердцем надеюсь, что мандарин Тан в самом скором времени оправится от нанесенных ему ран.

Начальник полиции с удивлением воззрился на человека с лицом ящерицы, однако его изумление быстро сменилось радушием.

— Господин Доброхот! Какая удача, что вы оказались сегодня с нами! Как это любезно с вашей стороны, что вы потрудились прийти сюда!

Смутившись, скопец поспешно пояснил:

— Да я, вообще-то, уже закончил дело, ради которого пришел, и уже ухожу. Не забудьте, пожалуйста, передать нашему судье мои пожелания скорейшего выздоровления.

Он постарался улизнуть как можно естественней, но начальник полиции отошел чуть в сторону и, двусмысленно улыбаясь, преградил ему путь.

— Разве вы уже уходите? — учтиво спросил он.

— Да-да. Конечно, я был бы рад еще побеседовать с вами об этой ужасающей новости, но у меня назначены крайне важные встречи в порту. Так что не буду отрывать вас от дел, господин Ки.

И скопец хотел было уйти, но начальник полиции удержал его за рукав.

— Погодите, мы тут собрались закупить кое-что для нашего правосудия, и мне хотелось бы услышать ваше мнение. Вы, как специалист, несомненно могли бы просветить меня на этот счет.

Озадаченный этой просьбой скопец удивленно поднял брови, а начальник полиции тем временем продолжал:

— Видите ли, вооружение наших стражников устарело, настала пора снарядить их должным образом. Ведь вы же понимаете: со старым оружием они перестанут пользоваться уважением среди закоренелых преступников. Поэтому городская управа и выделила на это дело кругленькую сумму.

— Но я не понимаю… — начал было скопец, окончательно сбитый с толку болтовней господина Ки.

— Речь как раз идет о закупке в Китае нескольких сотен тесаков и боевых кинжалов, не говоря уже о солидном количестве топоров и мечей.

От такого оскорбления потрясенного скопца пробрала дрожь. Этот начальник полиции совсем забыл о приличиях! Ему что, неведомо, что при кастратах нельзя упоминать о режущих предметах? Да как он смеет зачитывать перед ним свой мерзкий список, да еще с таким благостным видом?!

— Грустно признаться, — продолжал как ни в чем не бывало господин Ки, — но вы и представить себе не можете, сколько на свете злоумышленников, которых не мешало бы приласкать этими замечательными орудиями. Иногда они держатся так нагло, что моим стражникам просто ничего не остается, как произвести над ними пару-тройку операций, внося довольно-таки смелые коррективы в их анатомию. После этого они быстренько сознаются в содеянном, можете мне поверить! Холодной сталью да по голому-то телу! А?! Лучшего способа причинить боль еще никто не придумал! Кровь так и хлещет! Тут кто угодно возьмется за ум!

— А что…

— Вам, наверное, интересно узнать, зачем нам топоры? Так представьте себе, ими прекрасно можно рубить головы тем, чья вина уже доказана. Топоры, что у нас есть, уже порядком заржавели и притупились. Во время последней казни палачу только на третий раз удалось отрубить преступнику голову — просто позор для нашего правосудия!

Господин Доброхот, бледный как смерть, почувствовал, как внутри у него все опустилось. Начальник полиции явно забывается. На что это он намекает? Растерянный и глубоко обеспокоенный скопец решил как можно скорее покончить с этим неприятным разговором.

— Я полагаю, вы хотите знать, нужно ли специальное разрешение на ввоз таких товаров? Что ж, отвечу: да, нужно. Сегодня же после обеда я пришлю вам все необходимые документы.

И он направился к двери, изо всех сил стараясь не показать страха, который уже сочился через все поры. Однако начальник полиции шагнул в сторону и снова загородил выход, наклонив голову в знак благодарности, показавшейся скопцу притворной.

— Во всяком случае, господин Доброхот, я крайне признателен вам за то, что вы соизволили прийти ко мне. Это избавляет меня от необходимости самому идти к вам, как мне было приказано мандарином Таном.

— Мандарином Таном! — совершенно обезумев, воскликнул скопец. — Разве он не при смерти? Откуда у него силы отдавать приказы? И вообще, не заняться ли вам лучше поисками того, кто напал на него? Предоставьте честным гражданам мирно заниматься своими делами!

— Господин Доброхот! — гневно заговорил начальник полиции, внезапно утратив все свое добродушие. — Я теряю с вами время! Коль скоро вы сами явились сюда, позвольте, я отведу вас прямиком в камеру, где вы и посидите в ожидании суда.

Ящероподобное лицо исказилось страхом, и скопец завизжал:

— Что такое? О чем вы? Вы что, подозреваете меня в покушении на нашего досточтимого мандарина? Это же просто смешно!