Простить нельзя помиловать - Галина Владимировна Романова

– Почему было просто не уехать? Зачем убивать? – задумчиво возразил Сергей.

– Шептались, что Маша что-то знала о нем. Слышали однажды, как она в огороде шипела на него. Что, мол, может всем рассказать, куда подевалась дочка взводного.

– Прямо так? – усомнился Хромов. – Она откуда могла знать о взводном?

– Ой, а я не сказала вам? Маша ведь там – в части – машинисткой служила. Там и познакомились. Оттуда Колька ее и привез. Поселил у родителей. Потом ребенка ей сделал. А замуж по-настоящему так и не взял.

– Как была ее фамилия? Если Климов не был с ней расписан и не записал ребенка на себя, значит, фамилия у матери и у сына была одна? Какая?

– Белозерова… Мария Белозерова. А сына она назвала Иваном.

Глава 27

Утро у нее началось с одиночества. То есть Федор самым бессовестным образом оставил ее одну. А была суббота, между прочим. И они могли поваляться, потому что ей не надо было спешить на работу. А еще вчера она встала в половине шестого. Чтобы успеть привести себя в порядок и проскочить пробку, собирающуюся по утрам на выезде из поселка на заливе. И вернулась поздно, потому что было созвано экстренное совещание. И они проторчали на нем два с половиной часа.

– Давно пора бросить работу, – ворчал Федор, встречая ее у ворот. – Тебе денег не хватает?

Ей хотелось ответить, что ей не хватает статуса замужней женщины для принятия таких важных решений. Но она промолчала. Не следовало на него давить. Пусть доходит до всего сам. Захотел же он детей? Захотел. Каждый вечер за ужином мечтает об этом вслух больше, чем она. Даже поспорили однажды, выбирая нерожденным близнецам университет.

Татьяна и Федор почему-то не сомневались, что у них будет двойня.

Она потянулась под тонким одеялом нежного оливкового цвета. Нашла, что цвет этот ей очень нравится. Федор без нее выбрал постельное белье. Даже не посоветовался. А ей неожиданно понравилось. Он так хорошо ее знает?

Ее рука вытянулась в сторону тумбочки, нашарила ручку верхнего выдвижного ящика, потянула. Не глядя, достала упаковку с тестами на беременность. У нее теперь каждое утро начиналось именно с этого. Федор видел упаковку, но не задал ни единого вопроса. Он затаился и ждал.

Зажав в руке тест, Татьяна пошла в ванную. И уже через три минуты из-за плотно закрытых дверей раздался ее счастливый вопль.

– Да! Да, да, да! – кричала она, выбегая из ванной. – Ура! Спасибо, Господи!

Она бросилась к мобильнику, решив тут же позвонить Федору. Но сразу же отложила его. Нет, такие новости по телефону не сообщают. Но фото все же – не удержалась – сделала. Снимок двух полосок на тесте. Да, это было банально. Она знала. Сама не раз презрительно фыркала, когда видела подобный трюк по телевизору. Героиня фоткает положительный тест и отправляет любимому. А на том конце реакция непредсказуемая. Кто-то радуется и прыгает. Кто-то мрачнеет. Кто-то гневается.

Нет, она так не сделает. Она хочет смотреть в его глаза, когда сообщит ему новость. А фото…

– Это на память, – прошептала Татьяна, останавливаясь у зеркала.

Она очень внимательно себя рассматривала. Ей казалось, что все в ней удивительным образом изменилось. Сделалось сложнее и прекраснее. Взгляд глубже, улыбка счастливее.

– У вас все в порядке, Танечка? – высунулась из кухни домработница Федора. – Я слышала, вы кричали.

Она смотрела на Таню вежливо и строго. Ее можно было понять. В этом доме ей пришлось обслуживать дюжину женщин Федора. И у каждой были свои заморочки.

– Да, все просто отлично.

Отвернулась Таня от зеркала, слегка досадуя, что ей не позволили рассмотреть живот. Там наверняка тоже наметились перемены.

– Просто вы так кричали, – интонация домработницы слегка укоряла. – Извините. Я перепугалась.

– Все просто отлично, – повторила Таня.

И показала ей тест на беременность с двумя полосками. Вдруг захотелось с кем-то поделиться своей радостью. Их с Федором радостью.

– Вы беременны? – ахнула домработница и сделала три шага назад. – А Федор Степанович знает?

– Пока нет. Узнает, – беспечно отозвалась Татьяна.

– Я не в том смысле. Он будет рад? Я это к чему говорю… – Домработница глянула как-то противно. – Вы ведь не единственная, кто проделывал с ним такие штучки. И после этого этих женщин я больше здесь не видела.

– Почему?

Она словно споткнулась о невидимую стену – холодную, скользкую, гадкую. Что, собственно, происходит?

– Потому что он всегда кричал на них и уверял, что не может иметь детей. Так вот…

Худощавая женщина в строгом платье и белом переднике повернулась к ней спиной и включила пылесос, хотя надобности в этом не было. Татьяна, пятясь, пошла обратно в ванную. Долго стояла перед зеркалом над раковиной, пытаясь снова поймать то самое, едва различимое отражение невиданного счастья. Но нет. Не выходило. Его вытеснила холодная, мерзкая правда – Федор ей лгал. Он нарочно заманил ее сюда. Не мог простить, что она его бросила. И теперь что выходило? Она беременна от Полякова?

– О господи, нет! – простонала она, опускаясь на край ванны. – Этого не может быть!

Она пила таблетки. И ни разу не пыталась его обмануть. Это значило обмануть себя. Поляков не хотел ее детей, потому что с трудом хотел ее. Татьяна снова попыталась вспомнить: может быть, она когда-то пропустила прием таблеток? Или…

– Да нет же! – нахмурилась она.

Нет! Эта беременность точно от Федора. Когда она уходила от Полякова, имелось физиологическое подтверждение тому, что она не была беременна. Это бред! Это ребенок Федора! И домработница что-то путает.

Ей вдруг так захотелось заплакать, так стало досадно, что она взяла и отправила Федору фото теста со знаком вопроса под фотографией. И загадала: вот если он сейчас пришлет ей какую-нибудь гадость в ответ, типа «это от меня?» или «ты уверена?», она тут же станет собирать чемоданы.

В ответ пришло другое фото. Федор прислал ей снимок кольца в бархатной коробочке.

И приписал: «Вот не могла меня дождаться! Ну, раз уж у нас все самые важные дела решаются по телефону, ты согласна? И да, я очень счастлив! Это я про тест. Так ты согласна?»

Конечно, она ответила, как нужно, позвонив ему.

– Да, Феденька, да! – шептала она, захлебываясь простым женским счастьем. – Я стану твоей женой и мамой твоим детям! А вдруг не двойня?

– Через годик повторим. Таня, я так… Я так счастлив! – Он тоже смеялся и почему-то всхлипывал. – Следовало