Екатерина Великая - Николай Павленко

Главной опорой Пугачева на первом этапе движения было яицкое казачество, что не исключало участия в нем русских крестьян и башкир. Первые шаги повстанцев оказались неудачными: подойдя к Яицкому городку с отрядом в 200 человек, Пугачев потребовал от коменданта сдать крепость, но тот, располагая гарнизоном в 923 человека регулярных войск, отклонил ультиматум. Попытка овладеть крепостью штурмом закончилась неудачей. Пугачев принял единственно правильное решение: чтобы не терять напрасно людей и не уронить свой престиж, он, не располагая артиллерией, оставил Яицкий городок и двинулся вверх по Яицкой укрепленной линии.

Этот поход с полным основанием можно назвать триумфальным шествием повстанцев. Одна за другой сдавались крепости: Илецкий городок, Рассыпная, Нижнеозерная и Татищева. Последняя являлась главным опорным пунктом линии и располагала запасами продовольствия, вооружения и денежной казной.

Легкость овладения крепостями объяснялась тем, что их гарнизоны составляли преимущественно казаки, при появлении Пугачева тут же вливавшиеся в его отряд. Что касается регулярных войск крепостей, то они в гарнизонах были представлены небоеспособными элементами, инвалидами и стариками.

Число повстанцев значительно увеличилось. Кроме того, Пугачев обзавелся собственной артиллерией, порохом, огнестрельным оружием. На очереди стояло овладение Оренбургом.

Передовые отряды пугачевцев появились под Оренбургом 3 октября 1773 года, но губернатор Рейнсдорп основательно подготовился к обороне: были отремонтированы валы, гарнизон численностью в 2900 человек приведен в боевую готовность. Единственное упущение генерал-майора состояло в том, что он не обеспечил гарнизон и население города запасами продовольствия.

Упущение легко объяснимо — Рейнсдорп полагал, что осада крепости будет кратковременной, что присланные правительством войска без труда разгонят «злодейскую шайку» и освободят город от блокады. Кроме того, Рейнсдорп наивно возлагал большие надежды на воззвание, обнародованное с церковных амвонов еще 30 сентября, в котором он призывал бунтовщиков опомниться и отложиться от Пугачева, ибо тот является донским казаком, а не императором Петром Федоровичем.

В Петербурге тоже не придали особого значения событиям на Яике — посчитали их заурядным явлением, с которым без труда справится небольшой отряд правительственных войск. Такой отряд был сформирован, но не из закаленных в боях полков, а из частей, дислоцированных в тыловых гарнизонах. Напомним, Россия в это время вела напряженную войну с Османской империей, и каждый боеспособный солдат был на учете.

Во главе карательного отряда был поставлен генерал-майор Кар, которому велено «как наискорее отправиться в Казань, а если последует нужда, то и в Оренбург».

Одновременно с мерами военного характера правительство возлагало надежды и на разоблачение Пугачева. Важно отметить, что манифесты, исходившие из двух противостоявших друг другу лагерей — правительственного и повстанческого, — оказывали далеко неравнозначное воздействие как на население страны, так и на участников движения. Сопоставим два манифеста: Екатерины II, подписанный ею 16 октября и адресованный подданным, проживающим в районе движения (этот манифест вез Кар), и манифест Пугачева, датированный 1 декабря 1773 года.

Манифест императрицы извещал, что беглый казак Емельян Пугачев «собрал шайку подобных себе воров и бродяг из яицких селений, дерзнул принять имя покойного императора Петра III»; манифест призывал примкнувших к движению «от сего безумия отстать» и грозил всем, «кто отважится остаться в его шайке и тотчас не придет в настоящее раскаяние и рабское повиновение», суровыми карами — они будут считаться бунтовщиками, подлежащими «тягчайшему наказанию».

Итак, главная цель манифеста Екатерины состояла в разоблачении Лжепетра III. Никаких благ пришедшим в «рабское повиновение» манифест не обещал — все оставалось по-старому.

Как и воззвание Рейнсдорпа, манифест Екатерины не поколебал повстанцев. Действительно, дело было не в том, что движение возглавлял не подлинный царь, а донской казак. Зато манифест «Петра III» сулил «награждением: землею, рыбными ловлями, бортями, бобровыми гонами и прочими угодьями, также вольностию. Сверх же сего, как от Бога дарованной мне власти обещаюсь, что впреть никакова уже вы отягощения не понесете». Большинство перечисленных обещаний рассчитано на будущее. Но одно, причем привлекательное, давало сиюминутные выгоды. «Император» велел «противников против воли моей императорской, лишать их всей жизни, то есть казнить смертию, а домы их все их имение брать себе в награждение»[127]. Возможность поживиться этими имениями придавала манифесту особую привлекательность. Поэтому манифест императрицы оставался гласом вопиющего в пустыне, а призывы Пугачева находили живой отклик у крестьян и имели огромную притягательную силу.

Все это позволяло пугачевцам быстро умножать свои ряды: отряд в 80 человек через два-три месяца превратился в огромную армию, насчитывавшую под Оренбургом около 24 тысяч человек, оснащенных 20 пушками. Пугачев счел, что этих сил достаточно не только для блокады Оренбурга, но и для его штурма. Попытка штурмом овладеть городом не удалась, и тогда Пугачев решил вынудить гарнизон к сдаче плотной осадой: «Не стану тратить людей, а выморю город мором».

Наступали холода. 1 октября выпал первый снег. Остро встал вопрос о расквартировании огромной армии и снабжении ее продовольствием, фуражом, боеприпасами и всем прочим.

В первые же дни пребывания в Берде, селении в семи верстах от Оренбурга, которое Пугачев избрал своей резиденцией, — там была учреждена Военная коллегия — орган, заимствованный из структуры правительственного аппарата, но по функциям существенно отличавшийся от аналогичного учреждения в Петербурге. Если Военная коллегия в столице занималась исключительно военными делами, то Военная коллегия в Берде — учреждение со всеобъемлющей компетенцией, скорее напоминавшее столичный Сенат. Военная коллегия занималась прежде всего комплектованием полков и снабжением войск продовольствием, обмундированием и вооружением, а также ведала административными делами на территории, охваченной восстанием, финансами, распределением имущества, изъятого у дворян, чиновников и богатых купцов. Военная коллегия являлась и высшей судебной инстанцией, разбиравшей жалобы пострадавших от бесчинств восставших, выносила приговоры, но, в отличие от самого Пугачева, дававшего добро на повешение без всякого разбирательства, вела устное расследование и без явных улик воздерживалась от вынесения смертного приговора.