Бешеная - Александр Бушков

Когда они вырулили со двора, Паленый врубил какую-то довольно неприятную музычку – резкие «космические» аккорды, словно то и дело лопалась в атмосфере протянутая от Азии до Австралии великанская струна, булькающие вздохи и придыхания без капли эротического подтекста, странный глухой звон и бормотанье на пределе слышимости – невнятный голос, совершенно незнакомый язык, если это вообще был язык…

– Что это за кошачий концерт? – спросила Даша крайне капризным тоном развязной фаворитки.

Паленого, похоже, эта симфония заворожила. Он не сразу и ответил, а когда открыл рот, голос звучал придушенно-умильно, словно в этот самый миг Дугин оказывал ему известные услуги, сгубившие героя одного из самых известных романов Стивена Кинга:

– «Ноктюрн мрака»…

– Это наша музыка, – пояснила Хрумкина шепотом. – Прислали друзья из Европы, – и значительно добавила: – Из Западной.

– Тоже хочу такую кассету, – еще капризнее заявила Даша. Она все время ощущала со стороны Паленого глухое недоброжелательство и потому усиленно дразнила его, держась словно недалекая служанка, в одночасье ставшая пассией всемогущего короля. – Он подарит?

– Попросишь у Мастера, – тихо сказала Хрумкина.

Паленый безмолвствовал. Вряд ли он владел телепатией – скорее всего, виной всему была его пресловутая ориентация и откровенная ревность. Насколько Даша знала, он у сатанистов был чем-то вроде члена Политбюро – конечно, нелегко обнаружить вдруг, что на передний план моментально выдвинулась провинциальная дурочка, оттого только, что загадочный Мастер ее возжелал…

– Ты объяснишь наконец, что мне там предстоит делать? – спросила она соседку.

– Дашенька, тебе отведена крайне почетная роль, сама все увидишь… – Хрумкина придвинулась и прошептала ей на ухо: – А хитрая ты лисичка, пришла скромненькой и вежливой, да быстро так освоилась…

– Значит, Он меня этим одарил, – беззаботно ответила Даша. – Ты что, хотела бы быть на моем месте?

– Я в отличие от тебя на монетку с двумя сторонами не похожа, у меня одна устойчивая страсть, – грустно ответила Дашина Вергилиха. – Но в смысле почета – конечно, хотела бы, однако не дано…

«Пожалуй, не будут они меня привязывать к столбу и палить заживо, – подумала Даша. – Однако эротические поползновения неизбежны. Уединиться бы с Мастером, вырубить, содрать маску – и… И – что? Казмина с паршивкой Анжеликой моментально опознают эту физиономию? Они и Паленого-то затруднились опознать, хотя подходит по всем приметам. Отчего мы, в конце концов, вбили себе в голову, что предстоящий шабаш что-то даст? Неужели и в самом деле насмотрелись ужастиков, где собравшиеся в глуши упыри громко похваляются, перечисляя все пакости, устроенные ими за минувшую неделю роду человеческому? Нет, ну чем черт не шутит…»

Машина проехала мимо бело-синего «форда» ГАИ. Трое в бушлатах с автоматами на плече бдительно зыркнули, но останавливать не стали. Даша вдруг ощутила себя персонажем дурного сна – рядом только что были свои, а она в обществе накачавшихся наркотиками придурков проехала мимо на взаправдашний шабаш… Идиотство какое. Раньше такого не испытывала при любых внедрениях…

Паленый вел уверенно, держась главных улиц. Даша временами косилась на зеркальце заднего вида, но ничего подозрительного не отметила – их, конечно, вели, но делали это крайне умело. Не похоже, чтобы Паленый проверялся – не петлял, не возвращался назад, не метался из ряда в ряд. Похоже, куруманская фемина пока что вне подозрений…

Неаппетитная музыка неустанно звенела, булькала, бормотала. Они проезжали по знаменитому шантарскому мосту, угодившему недавно на десятитысячные купюры, машина свернула к заводу медпрепаратов, но не доехала до него, запетляла по кривым улочкам Вознесенки, вновь выбралась на асфальт. Ну, дальше одна дорога, моментально прикинула Даша, – дачи на пологих склонах, нависших над левым берегом лесистых сопок, раскинувшиеся на огромной площади и правым флангом вторгшиеся глубоко в тайгу, поднимавшиеся ступенчато чуть ли не к самым вершинам сопок. Днем оттуда открывается прекрасный вид на Шантарск, да и ночью разноцветные огни являют впечатляющее зрелище.

В определенном смысле эти дачи – неплохая ловушка. Машина оттуда может уйти по одной-единственной дороге, которую легко перекрыть. Параллельная дорога – по ту сторону сопок, к ней придется пробираться по тайге, километра два. Путний снег, правда, еще не выпадал, но все равно, по темной чащобе не больно-то разбежишься…

Мимо потянулись темные, пустые дачи – богатые и не особенно. Больше было фанерных курятников, воздвигнутых в застойную эпоху, место считалось не особенно и престижным, потому что его периодически накрывали промышленные выбросы, а в особо невезучие дни смог висел жуткой сизой пеленой.

Ну, наконец-то! Паленый притормозил перед распахнутыми двустворчатыми воротами, медленно въехал во двор, затормозил рядом с полудюжиной машин.

Даша вылезла и откровенно огляделась. Это была, собственно, не дача, а деревенский дом с пристройками, богатое подворье – огромный огород (где, сразу видно, никто в этот сезон не ковырялся), дом-пятистенок, банька в глубине, высоченный то ли амбар, то ли бывшая конюшня. Все сложено из потемневших, старых бревен лиственницы, способных просуществовать еще лет двести. Явно дореволюционная «фазенда». В Шантарске их можно было пересчитать по пальцам, но все же торчали кое-где по окраинам, невольно внушая уважение к прадедам. Кажется, в этом конце при последнем государе обитали старообрядцы, непревзойденные шантарские пчеловоды и огородники. Надо же, сколь злобная ирония судьбы получается – истово верующих сменили христопродавцы, старые хозяева, должно быть, в гробах ворочаются на сровненном с землей дореволюционном кладбище. Ага! – тут же сработала у нее ассоциация. В одном из подметных писем грозившие сатанистам всеми небесными и земными карами казаки как раз и упрекали дьяволопоклонников в «осквернении некогда осиянных духом истинного православия мест». Что это, звонкая фраза, чистая теория, или лампасники кое-что выведали о сатанистских «малинах»?

Даша прислушалась – где-то в одном из строений весело повизгивала собака. В доме определенно кто-то есть, но занавески плотно задернуты, свет едва пробивается, и оттуда не доносится ни звука…

Хрумкина повела ее в дом. Электричеством там и не пахло – повсюду горят знакомые черные свечи: и в прихожей, и в большой горнице, где на стене, на видном месте (явно в бывшем «красном углу») красуется отлитая из меди рогатая физиономия высунувшего язык черта. Показалось в полумраке, или рот у него и в самом деле вымазан чем-то темным, жидким?

За столом, протянувшимся вдоль горницы, сидели человек двадцать. Многих Даша помнила по первому визиту – тут и Фарафонтов, и Светик у него на коленях, и «хранительница очага», только на сей раз одетая, и морды из «Листка», и тот лысоватый пузан, что в прошлый раз поцапался с Паленым из-за Дугина. Конечно, сизые облака конопляного дыма так и плавали под потолком, на столе теснились бутылки с водкой, а кое-кто отрешенно глотал таблетки. Один, довольно шикарно одетый, занимался тем, что Даша до сих пор видела лишь в западном кино: насыпав белый порошок на свернутый в длину, уголком, новенький доллар, старательно втягивал его то одной, то другой ноздрей. Нюхал кокаин – удовольствие не из дешевеньких, особенно в Сибири, набитой ширпотребовской наркотой. Словом, атмосфера царила самая непринужденная, лица понемногу тупели, взгляды мутнели, хохотки становились все бессмысленнее, а ухаживания друг за другом все откровеннее. Даша скромно присела в уголке, на сей раз она вместо шприца (а вдруг кому-то взбредет в голову проверить?) прихватила с собой полдюжины таблеток аскорбинки, каковые демонстративно и слопала. Соседи к ней не цеплялись с нежностями – заветы Мастера сохраняли прежнюю силу.

– А где Гроссмейстер? – шепотом спросила Даша соседку, довольно молодую и смазливую девицу, пребывавшую в средней степени отмороженности.

– Никто не знает, где Гроссмейстер, – ответила та, не поворачивая головы, оцепенелым взором уставясь на медную маску. – Он приходит, когда пожелает, и растворяется в воздухе, когда Великий Черный призовет его на совет…

Даша с понимающим видом кивнула и стала озираться. Эта грязноватая, захламленная горница ничуть не походила на место, где устраиваются торжественные действа во славу Сатаны. Даже та квартирка выглядела не в пример экзотичнее. Здесь же, кроме черных свеч и скалящейся маски (положительно, харя вымазана чем-то!), не было никаких сатанинских причиндалов. Стол составлен из нескольких, обшарпанных, разной высоты, такое впечатление, притащенных из захолустной канцелярии, решившей поменять мебель, а то и подобранных на ближайшей помойке. Бутылки и скудные закуски расставлены и разложены на газетках, словно домик служил приютом самым обыкновенным бомжам.