Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада

— С маслом да ковригой ем, — невозмутимо ответила лекарша, всё-таки добившись своего: дочь Задора стремглав схватила с полки берестяной коробок, в котором вскоре нашло приют содержимое её желудка. Пахнуть хуже вокруг, вопреки ожиданиям, не стало — а значит, хуже просто некуда.

Дождавшись, пока согнувшаяся в три погибели девица закончит, Злоба хихикнула и продолжила:

— Так бабкой тебя отец застращал, что и этому веришь? От воспалений они да жара, в настой таволги и цветы бузины добавить — и как рукой снимет лихорадку! А что дурное из тебя вышло — то ладно, просто так рвота не приходит. Значит, тоска навалила — отсюда тошнота. Рвало изнутри на части — вот и рвота.

— Молодец, баба Злоба... Молодец один ранен сильно, да не столько рана сейчас его беспокоит, сколько лихорадка. Есть ли чего от неё? В такой ведь час ни одна травница не работает, ни один лекарь, даже жадный Хрущ, двери свои не откроет, посему я...

— Посему и ко мне в гости заглянула. Ба, поглядите-ка! А если бы не было молодца, по которому сохнешь? — прищурила один глаз, косясь на девицу, старая карга. — Тогда и не проведала бы меня? Ту, что жизнь твою спасла?

Забава виновата отвела взгляд в сторону, а потом и вовсе опустила очи вниз, чувствуя, как сквозь половицы готова провалиться. Злоба же, смахнув с лица когтистой рукой спутанные, похожие на толстые переплетённые нити белой паутины волосы, продолжила вещать.

— Не серчаю я на тебя, чай отец это всё. А молодцу своему, — старуха зачерпнула ладонью тех самых жуков и щедрой охапкой кинула в небольшой холщовый мешочек с травяным сбором, — молодцу своему отвар этот сделай, да пусть поспит. Пройдёт тогда его жар.

— Баба Злоба... Низкий поклон тебе, — дрожащими руками взяла лекарство задорова дочь и вправду отвесила целительнице поклон.

— Поклоном сыта не буду, а окорок — не позабуду, — присвистнула карга и, кряхтя и опираясь на падог, засеменила вслед за девицей к двери. — Выметайся давай, да живо домой! Мне же готовить отвар другой...

Решительно вызволив полуночную посетительницу за порог, старуха задвинула засов и с облегчением выдохнула — теперь можно и продолжить свою работу, ни на что не отвлекаясь.

* * * * *

Потная и раскрасневшаяся — почти как сам больной — Забава ворвалась в комнату молодца так быстро, как только могла, держа при себе чарку с тёплым отваром из переданного бабкой лекарственного сбора. И вовремя: лоб Ходуты горел от непрекращающегося жара, лицо его побледнело и стало точно высеченным из цельного куска мела.

— Проснись, — прошептала ему на ухо девица и, стиснув зубы — будить больного ей было боязно, приготовилась было растормошить его, однако, к счастью или нет, сын посадника сам открыл веки и посмотрел на неё воспалёнными, с лихорадочной поволокой, глазами.

— Забава? — едва различимо, разодрав слипшиеся губы, произнёс он. — Жарко мне, Забава. Словно в бане на печи лежу.

— Запомнил, значит, имя? — с трудом скрывая свою радость, решает спрятать её за денежными заботами дочь трактирщика. — А что должен мне за койку и перевязку помнишь?

В глазах Ходуты прекрасный лик собеседницы принимается плыть пятнами, а затем и вовсе сливается одну большую кляксу. Хлоп. Хлоп — медленно, не торопясь, шевелит он веками и будто бы и не замечает хлопочущую над ним красавицу.

— Ну уж нет, мёртвый ты мне не заплатишь, — злится она и чуть ли не насильно прислоняет чарку к потрескавшимся губам, вливая внутрь целебный отвар, не проронив мимо не капли. — Всё будет хорошо. А теперь — поспи и наберись сил.

* * * * *

После щедрого, даже обильного завтрака — хлебосольная Богуслава не жалела для услаждения знатных гостей из столицы ни сил, ни времени, ни изысканных яств — особняк посадника почти сразу же опустел и стал тише. Смолкли в его стенах разговоры о налогах и торговле — князь и воевода вместе с Гостомыслом отправились на смотр посадского войска; перестала щебетать и выпытывать из Ольги подробности её знакомства с правителем Руси любознательная супруга градоначальника, что ушла на прогулку в сад с малолетним сынишкой.

Другой сын Гостомысла, от первого брака, и вовсе не попадался ей на глаза, и о его существовании девушка узнала лишь благодаря вопросам Вещего Олега, что на своих руках носил мальчишку в детстве и постоянно играл с ним.

Поэтому опасения варяжки по поводу возможной слежки поутихли — некому сейчас было за ней присматривать, если, конечно, воеводин ворон не окажется настолько разумным.

Уже через полчаса она нервно вышагивала возле конюшни, с одной ноги переминаясь на другую. Девичье сердце бешено колотилось от предвкушения того, сработает ли её план и, самое главное, согласится ли ей помочь тот, кого она считала единственным товарищем среди княжеских приближённых.

С решительным выражением лица Ольга делает глубокий, медленный вдох и отворяет дверь в лошадиное царство. После их приезда в Новгород большая часть сопровождавших князя дружинников оказалась расквартирована по близлежащим постоялым дворам, и лишь Олегу (и по счастливому стечению обстоятельств — Щуке, которого тот ни на шаг от себя не отпускал) выпала честь остановиться у посадника дома.

Рыжеволосый юноша вычёсывал длинную гриву Вихря гребнем, когда его внимание отвлекала радостно заржавшая Молния — кобыла первой ощутила присутствие знакомой ей всадницы. Он поднял голову, встретился с невестой князя глазами и сразу же почувствовал, что что-то не так: не являлась она в гости без повода.

Но, влекомый любопытством, парнишка отложил свой гребень и лёгким поклоном поприветствовал девицу.

— Щука, доброго утра тебе. Вихрь... Молния, — варяжка улыбается, когда кобыла принимается тереться мордой о её щёку и возбуждённо фыркать. — Как же я рада вас видеть!

— Взаимно. Но что будет, если нас увидят? — с беспокойством в голосе отвечает олегов помощник. — В который раз повторяю, это небезопасно...

— Все заняты своими заботами да делами, не волнуйся. Расскажи лучше, как твои раны? Стало ли тебе лучше?

— Иду на поправку. Боль временами накатывает, но чаще меня терзают ночные кошмары, чем ссадины или иные увечья. Благодарю за подобное беспокойство о моём волнении, но не за этим одним ты же в этих пропахших соломой стенах?

— Щука... Не думай, что я тебя исполь...

— Всё в порядке, на то мы и друзья. А времени у тебя не так много, так что — давай ближе к делу, — мечтательно улыбается конюх и прикладывает правую руку к подбородку, лоб его морщится от любопытства. — Рассказывай, что ещё родилось в твоей светлой голове?

Дочь Эгиля на мгновение замешкалась, собираясь с мыслями и пытаясь подобрать нужные слова, прежде чем заговорить. Почему-то следующее своё воззвание к доброте конюха она считала куда более наглым, чем помощь в побеге.

— Щука, у меня есть довольно необычная просьба, — начала она, её голос слегка дрожал. — Вечером мы с воеводой отправимся на беседу с местным торговым братством, пятёркой самых богатых и именитых купцов в городе. А до этого я... Я хочу посетить Торг, переодевшись мальчишкой. Поговорю с теми, кто держит лавки или частенько посещает рынок, дабы заранее узнать о тех людях что-то интересное и не упасть в грязь лицом.

Щука удивленно нахмурил густые рыжие брови, но остался внимательным. Зато Вихрь недовольно, даже раздражённо заржал — ну и возмутительные мысли в голове у игоревой избранницы!

— Ольга, такая затея сопряжена с опасностью и риском. Уверена ли ты, что это то, чего ты действительно хочешь? Если тебя хватятся здесь или, тем паче, задержат на Торгу...

В серых глазах варяжки сверкнул решительный блеск, и она твёрдо кивает:

— Да, Щука. Воевода... хочет видеть во мне силу, что мягко следует по пятам за князем и поддерживает его. А коли не смогу я упросить братство изменить традицию свадебного подарка — уроню своё достоинство и пред Олегом, и пред посадником с женой, и, главное, пред будущим мужем. Однако, чтобы убедительно замаскироваться и перевоплотиться, мне понадобится твоя, Щука, помощь.