Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

В третьей же декаде мая 1922 года, соответственно с ленинскими указаниями, ВЦИК принял Положение о прокурорском надзоре. Была учреждена государственная прокуратура РСФСР в рамках наркомата юстиции. Полтора года спустя был учрежден Верховный суд СССР, составной частью коего стала Прокуратура. После чего начали функционировать две системы, организационно не связанные между собой: названная прокуратура и прокуратуры союзных республик в системе наркоматов юстиции.

По вопросу о применении смертной казни ВЦИК принял компромиссное решение, скорее обозначив ее как высшую меру наказанию. Максимальный срок лишения свободы устанавливался в десять лет.

С 8 июня по 7 августа 1922 года состоялся первый крупный политический процесс при большевистском строе, инициированный ГПУ, которое чуть позднее стало объединенным (ОПТУ). Верховный трибунал ВЦИК заслушал дело о руководителях партии правых эсеров, обвинявшихся в контрреволюционной деятельности. Из 34 подсудимых несколько были оправданы, но многие приговорены к разным срокам и видам лишения свободы. 14 человек приговорили к высшей мере наказания. Двоим из них наказание было отсрочено декретом ВЦИКа, исполнение остальных приговоров отложено. Подобному решению в немалой степени способствовало обязательство, взятое Бухариным и Радеком незадолго до процесса на берлинской конференции трех социалистических Интернационалов.

Ленин был весьма раздосадован действиями своих сотрудников, но согласился с тем, что обещание не предавать смертной казни придется выполнить. Политбюро немедленно размежевалось и в итоге выработало компромисс: не умерщвлять приговоренных до тех пор, пока эсеры-подпольщики будут воздерживаться от якобы террористической деятельности.

Одним из отцов-основателей печально прославившегося впоследствии ГУЛАГа следует признать Дзержинского. Шеф ОПТУ настоятельно рекомендовал 16 августа 1923 года своему заместителю И.С. Уншлихту помимо обоснования ограничения размера применения высшей меры наказания следующее: «Необходимо будет далее заняться действительно организацией принудительного труда (каторжных работ) — лагеря с колонизацией незаселенных мест и с железной дисциплиной. Мест и пространства у нас достаточно» (выделено мной — М.А.).

Персона самого Дзержинского является исключительно важной для уяснения сущности репрессивной политики советского государства и процессов, охвативших впоследствии карательные органы. Дзержинский, по определению его единомышленника и заместителя В.Р. Менжинского, был рыцарем революции. «По натуре это был очень милый, привлекательный, с очень нежной, гордой и целомудренной душой. Но он никогда не позволял своим личным качествам брать верх над собой при решении того или иного вопроса… На меры репрессии он смотрел только как на средство борьбы, причем все определялось данной политической обстановкой…».

По словам Менжинского, Дзержинский был подвижником, человеком железной воли и крепких нервов, с ясной головой и кристаллической честностью. Занимаемая им должность требовала изрядной гибкости мышления, а также беспрекословной преданности и послушности партии. «Решения Центрального Комитета, указания Ленина были для Феликса Эдмундовича законом», со знанием предмета заверял комендант Кремля Мальков. Особенно необходимо прибавить, после Брест-Литовского кризиса, во время которого Дзержинский оппонировал Ильичу.

Поэтому, повинуясь их воле, «милый и привлекательный» чекист загубил десятки и сотни людей, нисколько не задумываясь, заслуживают они смерти или нет. Одновременно «железный Феликс» оказывался способным на неподдельную заботу и сострадание к проблемам конкретного человека. Он ярчайший пример беззаветного служения, казалось бы, стопроцентно правому делу.

Неприхотливый и бескорыстный в частной жизни до крайностей Дзержинский требовал от своих подчиненных такого же отношения. Однако личности, подобные ему, являются исключением. Дзержинский усиленно прививал чекистам дух революционного энтузиазма, неизбежно угасший после смерти фанатика. Немалая часть его сотрудников вступает впоследствии на скользкий путь коррупции и прямого нарушения своего долга.

Дзержинский возмущенно писал в Политбюро ЦК в декабре 1923 года о том, «что наш судебный процесс заражен неслыханной формалистикой и волокитой, а потому носит характер лотереи, где хищнику и расточителю предоставляется громадное количество шансов остаться совершенно безнаказанным» и прочая, прочая. Глава ОПТУ в одном из пунктов своего послания просил предоставить своему ведомству «права следственного производства» по делам с хозяйственными и должностными преступлениями.

Весьма красноречивые факты неоднозначного судебно-правового положения в стране привел Орджоникидзе, выступая на XV съезде ВКП(б). Из его доклада следовало, что в РСФСР за 1926 год закончено 1422776 уголовных дел. По ним привлечено 1906791 человек. Судоотправление по одной трети из всех дел прекращены, а по четверти оправданы. По одной РСФСР свыше 1 миллиона человек вызывали напрасно. «Украина не отстает от РСФСР, — заявил Орджоникидзе, — здесь, очевидно, идет соревнование. За 1925-1926 годы по уголовным делам вызвано было в УССР 43 8783 подсудимых, 2074470 свидетелей; по гражданским делам — 1,5 миллиона и 5869 экспертов. Всего, таким образом, по УССР вызывалось в судебные учреждения в течение одного года 4011366 человек, или 15% всего населения».

На основании вышеизложенного Орджоникидзе делал вывод о необычайно безалаберном состоянии дела в судопроизводстве. Рутинность, являющаяся неотъемлемым аспектом любого судопроизводства, расценивалась партийно-правительственной верхушкой как недопустимая бюрократическая волокита советских чиновников от юстиции. Партийцам важен был в первую очередь дух закона, а не его буква. Поэтому все больше торжествует понятие революционной законности, абсолютно игнорирующей принципы состязательности сторон в судопроизводстве и презумпции невиновности личности. В результате бурных дискуссий в июле 1923 года по инициативе главного прокурорского работника РСФСР Крыленко ВЦИК принял новое понятие контрреволюционного преступления, довольно сильно расширившего его толкование.

Воодушевленные смертью Ленина белоэмигрантские круги резко повышают свою деятельность. Только за 1924 год в РСФСР было осуждено 2011 человек, почти всем им были инкриминированы контрреволюционные преступления. Ссылаясь на обострение классовой борьбы в городе и деревне, ЦИК СССР 25 февраля 1927 года принял специальное Положение о преступлениях государственных. Репрессивные права и полномочия ГПУ — ОПТУ — НКВД неуклонно расширяются. Меры наказания постепенно ужесточаются с непременным возобновлением смертных казней. Первоначально расстреливают бывших белогвардейцев по обвинению в контрреволюционной деятельности. Двадцать из них во главе с князем Павлом Долгоруким казнили в 1927 году.

С 25 июля по 12 августа 1927 года в Казахстане, в городе Семипалатинске, Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда Союза СССР рассмотрела дело генералов белой армии Б.В. Анненкова и НА. Денисова. Генералы, подвергнутые перед этим экстрадиции из Китая, были приговорены к расстрелу.

Широко развернувшаяся индустриализация проходит далеко не гладко, с неизбежными срывами намеченных планов. Должностным лицам, ответственным за их исполнение, легче было объяснить провалы происками врагов, нежели собственными недоработками. Аппарату ОПТУ, как наследнику «славных» традиций ВЧК, тем самым, предоставлялась возможность отличиться. По нашумевшему Шахтинскому процессу о якобы нескольких десятках вредителей в угольной промышленности смертной казни предается пять специалистов старого режима. Четверо подсудимых, в том числе три иностранца, были оправданы, девять человек приговорены к заключению на срок от одного до трех лет, еще четверо отделались условными мерами наказания. Остальные были наказаны более сурово.

В конце 1930 года завершился громкий процесс по так называемому делу «Промпартии». Основные подсудимые были приговорены к высшей мере наказания. Однако Президиум ЦИК удовлетворил их ходатайства о помиловании и заменил расстрел десятью годами лишения свободы, соответственно снизив наказание остальным осужденным. Многотысячные демонстрации рабочих, требовавших смертной казни, оказались на сей раз излишними. Власть пока проявляет гибкость в вопросе лишения жизни и изобретательность по другим мерам наказания. Все больший и больший размах приобретают ссылки с организацией принудительных работ.

Впервые указание на высылку как на меру наказания можно обнаружить в инструкции Наркомюста революционным трибуналам, изданной в 1917 году. Ею предоставлялось право удалять из столиц, отдельных местностей или из пределов Советской республики «порочных элементов». Из Москвы, Ленинграда, Ростова и других городов ВЧК тысячами выселяла лиц, подпадавших под эту «категорию». В середине 1919 года Президиум ВЦИК дал несудебные полномочия органам ВЧК по заключению в концентрационные лагеря для производства принудительных работ на срок не свыше трех лет.