Светить можно - только сгорая - Михаил Скрябин

Ленин одобрил план переезда и предложил держать все в полном секрете, даже в Совнаркоме не делать переезд темой разговоров, чтобы кто-либо случайно не проболтался. Дезинформация о времени отправки поезда, бдительность чекистов сделали свое дело — поезд благополучно отбыл в Москву.

Предполагалось, что комендантом правительственного поезда с Советом Народных Комиссаров будет комендант Смольного матрос Павел Мальков. Он уже совсем было собрался отправиться на Цветочную площадку, когда его вызвал Урицкий.

— Товарищ Урицкий, по вашему вызову прибыл, — лихо, с выворотом ладони, откозырял Мальков.

— Очень хорошо. Получены сведения, что в двух стрелковых полках гарнизона затевается скверная история, — сказал Моисей Соломонович, с удовлетворенном оглядывая мощную фигуру матроса. — Пробравшиеся туда корниловские офицеры кое-кого обработали. Необходимо срочно принять меры.

— А как же быть с приказом? — спросил Мальков. — Ведь я имею распоряжение Якова Михайловича выехать с Владимиром Ильичом, а сегодня и от Бонча получил официальный приказ. Я уже начал сдавать дела…

В кабинет Урицкого вошел Володарский. Увидев Малькова, явно обрадовался.

— Вот он, Мальков! А я его по всему Смольному разыскиваю! Ко мне пришли товарищи, остающиеся в Петрограде, и выразили протест против сдачи им дел и скоропалительного отъезда… Как же так, дескать, и сам уезжает, и латышей увозит, оставляя практически без охраны Смольный. Никто, конечно, ничего не имеет против нового коменданта, но Мальков должен дела ему передать сам, когда будет организована новая охрана Смольного. Время-то какое — того и гляди, контрреволюция попытается овладеть Смольным.

Какое сейчас время, Урицкий знал не хуже Володарского. Взяв у Малькова приказ Бонч-Бруевича о передаче охраны Смольного новому коменданту, он обратился к матросу:

— Видишь, как получается. Ты действительно нужен в Петрограде. И не только для наведения порядка в полках, но и для организации охраны Смольного. Ну, с Бончем-то мы поладим, это полбеды, а вот как быть с распоряжением Якова Михайловича? Ни я, ни он, — кивнул Урицкий в сторону Володарского, — распоряжение Свердлова отменить не вправе. Это может сделать только сам Яков Михайлович, а его уже нет — вчера отбыл в Москву. Остается один выход: идти к Владимиру Ильичу. Если удастся его убедить, что твой отъезд сейчас нежелателен, то он отменит распоряжение Якова Михайловича. Кто же еще?

В день отъезда Ленин пришел в Смольный с рассветом. Выждав несколько минут, чтобы дать Владимиру Ильичу время сиять пальто, Володарский с Мальковым подошли к кабинету. Дверь была открыта. Ленин, выдвинув ящик письменного стола, доставал нз него какие-то рукописи.

— Заходите, товарищи, — приветливо позвал он, увидев остановившихся в дверях Володарского и Малькова.

Володарский постарался как можно яснее изложить Ленину цель прихода. Его доводы, что Смольный-де остается почти без охраны, Ленин выслушал довольно скептически: как же! Трехсот латышей мало?! Однако, когда Володарский и Мальков рассказали ему о напряженном состоянии в двух стрелковых полках и передали точку зрения Урицкого, Ленин тут же забеспокоился.

— Что же, — сказал он, — пусть Мальков остается. Можно оставить и часть латышских стрелков, выделенных для охраны поезда Совнаркома. Обойдемся меньшим числом.

— Коли падо, я останусь, — сказал Мальков. — Не уеду, пока не наведу порядок в полках и не организую охрану Смольного, но ни одного человека с поезда Совнаркома не сниму…

— Ну, смотрите, — согласился Владимир Ильич, глядя на решительного матроса, будущего коменданта Кремля, — вам виднее.

После доклада Урицкому о результатах разговора с Лениным Мальков отправил нескольких латышских стрелков в ненадежные полки на разведку, а сам поехал на Цветочную площадку, чтоб проследить за погрузкой и организацией охраны поезда.

Туда и доставили Малькову предписание секретаря Комитета революционной обороны Петрограда Гусева:

«Коменданту Смольного института.

Объявляю вам и предлагаю немедленно объявить всем караулам, что сегодня, 10 марта, к 3 часам дня, к Смольному институту придут наши броневики, почему предписывается не принимать эти броневики за белогвардейские и германские и не производить по ним стрельбы.»

«Спасибо, Моисей Соломонович побеспокоился, прислал поддержку на время „смены власти“ и смены охраны в Смольном, — подумал Мальков. — С мятежными полками мы разберемся ночью, после отъезда Ленина, а пока нужно принять все меры, чтобы этот исторический день 10 марта прошел спокойно».

А для беспокойства было немало поводов.

В этот день на вокзалах продолжались бесчинства демобилизованных, требовавших с оружием в руках внеочередной отправки их эшелонов. Двести вооруженных солдат из верных революции частей с четырьмя пулеметами были направлены Урицким на помощь красногвардейцам Николаевского вокзала для разоружения трехсот матросов; сто бойцов с шестью пулеметами — на Варшавский вокзал.

Ни Ленин, ни Бонч-Бруевич в черном лимузине, следующем на Цветочную площадку, не заметили, что на всем пути их сопровождают направленные Урицким броневики. Не мог Моисей Соломонович Урицкий, учитывая обстановку, разрешить следование Ленина к поезду Совнаркома без особой охраны…

Около восьми часов вечера поезд № 4001 благополучно прибыл в Москву. Получив телеграфное подтверждение об этом на железной дороге, Урицкий попросил продублировать его по билд-телеграфу Смольного.

11 марта 1918 года в Москву отправились новые поезда, в которых находились сотрудники СНК, ВЦИК и других центральных учреждений, а в Петрограде весь день проходила реорганизация исполнительных органов Петроградского Совета. Был создан Совет комиссаров Петроградской трудовой коммуны, заменивший Исполнительный комитет Петроградского Совета. Вместо отделов появились комиссариаты, назначены их руководители. Моисей Соломонович Урицкий стал комиссаром внутренних дел, оставаясь одновременно и председателем чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Всю ночь с 8 на 9 марта Феликс Эдмундович вводил председателя Петроградской ЧК в оперативную обстановку, сложившуюся в городе. Урицкому оставалось только удивляться, как глубоко проник председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии в замыслы руководителей многочисленных подпольных организаций. Перед Урицким разворачивалась картина деятельности контрреволюционных монархических организаций и представителей правых партий, которые налаживали тесные связи с немцами, французами и англичанами. В дело шло все: шпионаж, диверсии, террор, антисоветские восстания и мятежи. «Работа» подпольных организаций щедро оплачивалась и русскими капиталистами, и иностранными разведками. Все было направлено к одной пели — свержению Советской власти. Чиновники саботировали работу в новых совотских учреждениях; электроэнергия подавалась заводам и фабрикам, в учреждении и жилые дома с недопустимыми перебоями; не хватало продуктов питания и топлива; прекратили работу учебные заведения.

На улицах города открыто мародерствовали дезертиры, матерые уголовники, выпущенные из тюрем министром юстиции Керенским, грабили население, устраивали бандитские налеты на магазины, склады и квартиры.

Размещенные в посольствах и консульствах резиденты разведок стран Антанты собирали сведения о боеспособности создаваемой большевиками Рабоче-Крсстьянской Красной Армии. Готовилась военная интервенция.

Моисей Соломонович, назначенный еще в феврале начальником штаба Комитета революционной обороны Петрограда, вместе с Дзержинским, Подвойским, Бонч-Бруевнчем, Гусевым и другими большевиками делал все возможное по наведению порядка в городе. Петроград был очищен от выпущенных после революции из лагерей военнопленных немцев и австрийцев. Уж больно вольготно им жилось в Петрограде. Десятки тысяч бывших военнопленных свободно расхаживали по улицам города. Офицеры устраивались на квартиры к его жителям. Для голодающего города прокормить всю эту ораву было не под силу. Совнарком принял решение об эвакуации военнопленных в хлебные районы страны. Однако врагами Советской власти был пущен слух среди пленных, что их ссылают в Спбпрь. Они от эвакуации отказались.

Ответственным за проведение этой операции Совнарком назначив Урицкого. Вместе с чекистами Дзержинского бойцы Комитета революционной охраны Петрограда, применяя там, где не помогали уговоры, силу, в несколько дней очистили город от «нахлебников».

Нe успели выпроводить военнопленных, которых и военнопленными-то не назовешь, как порядок в городе был нарушен анархистскими выступлениями флотским экипажей. И с этим справились бойцы Комитета роволюционной охраны. И здесь, конечно, не обошлось без помощи Феликса Эдмундовича Дзержинского, который весьма своевременно опубликовал постановление ВЧК о расстреле врагов Советской власти прямо на месте. Очень многозначительным было объявление ВЧК о расстреле князя Эболи, бандита, грабившего граждан Петрограда используя поддельные документы ВЧК.