Демоны Алой розы - Степан Вартанов

– Я твоей крови. Слышишь?!

Ворвавшийся в шатер Акут-Аргал, влекущий барона Джона буквально на себе, шарахается назад, закрывая глаза от вспышки света, невидимого, впрочем, человеческому взгляду.

– Что ты наделал, парень?! Проклятье! – Довольно бесцеремонно уронив своего спутника на сваленное в углу тряпье, он бросается наружу.

– Ты! – раздается оттуда. – Гоблина сюда! Облейте его водой и тащите, бегом. Дорога́ каждая секунда!

Утро выдается солнечным и для отца Уолтера – ни облачка на небе и звонкое чириканье воробьев. Казалось бы – радуйся, но радоваться пожилому священнику не хочется совершенно. Вчера была битва – и в битве этой Ланкастерам сломали-таки хребет. Отец Уолтер не одобряет битв, и жертвы, сопутствующие подобному способу борьбы за корону, он тоже не одобряет.

Еще у него болит сердце – тупая ноющая боль поселилась за грудиной, – но это не опасно. Просто организм напоминает, что пора прекращать сидеть над документами до рассвета и что нужно отдыхать, хоть иногда.

«Взять, что ли, Чарли и поехать в аббатство»?

При мысли об аббатстве сердце разом перестает болеть. В аббатстве сейчас хорошо. Цветут яблони, звонят колокола, и смиренные братья вовсю предаются молитвам, прерываемым лишь грехом чревоугодия.

Кстати, пора бы Чарли уже появиться. Маленький негодник тоже радуется весне, и отец Уолтер даже самому себе не хочет признаваться, что боится – боится, что в один прекрасный день его питомец просто решит не возвращаться, предпочтя весну и свободу.

«Вороны, говорят, живут по триста лет. Может, будет лучше, если он не увидит, как меня не станет».

Одно время отец Уолтер присматривался к братьям-монахам, особенно молодым, прикидывал – а кому бы он доверил заботиться о вороненке, буде сам окажется немощен. Потом махнул рукой.

От размышлений пожилого священника отрывает стук в дверь. Будучи человеком опытным, всю жизнь сознательно развивающим наблюдательность, он автоматически отмечает, что стучат ниже, чем стучался бы он сам, – вероятно, трактирщик послал к нему мальчишку с каким-то поручением. Потирая поясницу, отец Уолтер подходит к порогу, откидывает щеколду, отворяет дверь, да так и замирает неподвижной статуей.

За дверью стоят трое. Нет. Четверо – если считать Чарли. Ворон сидит на плече у девочки лет восьми. Все та же систематическая привычка к наблюдениям подсказывает отцу Уолтеру, что жизнь у девочки была тяжелая, но в последнее время в ней явно произошли перемены к лучшему. И еще – она недавно много бегала по пересеченной местности.

Затем отец Уолтер переводит взгляд на лицо мальчишки, стоящего за спиной у девочки, и едва удерживается от изумленного возгласа. Это тот самый мальчишка из сна про горящий замок! Сейчас, в отличие от того, что было на «картинке», мальчишка не улыбается расслабленно – напротив, он с живым интересом разглядывает священника, и присутствует в этом интересе нечто…

«Похоже, я здесь не единственный, кто умеет собирать данные и проводить анализ».

Ну и в завершение безумной картины – высящийся за спинами детей сэр Эндрю Эйнджел собственной персоной, в доспехах, с ног до головы заляпанный грязью и кровью.

– Боже мой, что с вами случилось?!

– Пустое, святой отец, – рыцарь расплывается в широкой улыбке и сразу превращается из грозного воина в доброго дядюшку. Чего-чего, а харизмы у этого человека не отнимешь. – Эти милые дети помогли мне вспомнить кое-что важное.

– Важное?

– С днем рождения! – пищит девчушка. Отец Уолтер, поперхнувшись, смотрит на нее в немом изумлении. Впервые за последние бог знает сколько лет его способность быстро делать выводы подвергается такому испытанию.

– Откуда ты знаешь?! – все, что он может, наконец, выдавить.

– Мне Чарли сказал!

– Я… Ты понимаешь Чарли?!!

– Мой подарок стоит перед крыльцом, – перебивает его сэр Эндрю, всем видом показывая, что не желает слушать всякую ересь. Еще, легко и как-то мимоходом, он ухитряется продемонстрировать, что тайна отца Уолтера для него и не тайна вовсе… но об этом можно будет подумать позже. Позже, потому что сэр Эндрю еще не закончил свою маленькую речь. – Эти милые дети, помимо напоминания, еще и вывели меня на… э…

Он сбивается, подбирая слова.

– На колдунов, – спокойно говорит мальчишка. – Мы знаем.

«Конец света». Впрочем, судя по взметнувшимся вверх бровям рыцаря, тот изумлен не меньше, хотя и взял себя в руки, мгновенно, как и подобает рыцарю на службе святой…

– Они, в основном, живы, – продолжает сэр Эндрю после почти незаметной паузы. – Хотя и изрублены изрядно. Я свалил их на телегу, а добрые христиане, которых мы встретили по дороге, согласились их посторожить.

«Нет, все-таки сегодня хорошее утро». Отец Уолтер разводит руками, и вздыхает.

– У меня просто нет слов…

– Слова у вас есть, – с усмешкой возражает сэр Эндрю. – Пока. Но сейчас их не будет, ибо ЭТИ три безгрешных души… – он возводит очи горе. – Даже я, при всем своем опыте, до сих пор прихожу в себя.

– Э… – отец Уолтер ненавидит чувствовать себя глупым, но ситуация, давайте признаем это, полностью ускользает из-под его контроля. – Что случилось?

– Чарли тоже решил сделать вам подарок! – заявляет девочка и принимается рыться в висящей у нее на поясе котомке. – Вот.

Несколько секунд отец Уолтер подслеповато щурится на предмет, лежащий у нее на ладонях, затем охает и тяжело опирается о стену. Сэр Эндрю как-то сразу оказывается рядом, но поддерживать его пока не спешит. Выжидает с улыбкой, в которой явственно читается: «Ну, слава Богу, не я один за сердце хватался».

– Дети, – разом охрипшим голосом произносит отец Уолтер. – Где… Где вы взяли эту штуку?!

Кольцо с печатью Ричарда Йоркского на ладонях маленькой замарашки в комнате придорожного трактира… Боже, какая могла бы получиться картина маслом!

– Не мы, – с долей зависти в голосе отвечает мальчишка. – Чарли. Он молодец. Обошел даже меня. Ну… это ненадолго.

– Он говорит, что любит вас, – говорит девочка. – И никогда не бросит.

– Кар! – категорически заявляет ворон. Он доволен – праздник удался на славу.

Джон Рэд смотрит на небо (будет дождь) и снова вниз, на лагерь. После недолгих поисков обнаруживает в нагромождении шатров, шалашей и навесов Акут-Аргала, уже успевшего собрать просушенное белье и одеться. Словно почувствовав его взгляд (хотя – почему «словно»? почувствовал), гоблин оборачивается, мягко поднимается на ноги и бодро топает вверх, по тропинке на склоне.

Томас, воспитанник… Он является еще одной причиной, по которой пока еще нельзя ехать обратно. Хоть и привели в чувство бедного Виза-Тока, хоть и лечили они его – но парень еще остается слаб. По словам Акут-Аргала, человек вообще не должен был выжить, пропустив через себя такое количество магии, да и гоблины, проводя подобные ритуалы, обычно имеют за спиной мастера, готового оказать поддержку. Но Томас идет на поправку.