Южный Урал, № 1 - Константин Мурзиди

— В-е-е-рный… а текаешь… — передразнил Арсеньев. — Чьи вы?

— Таймаса Шаимова, тархана, люди…

— Шаимова?.. Знаю…

Приподнялся второй башкирец. Грозный тон полковника стал мягким. Башкиры это почувствовали. Они с опаской поглядывали на драгун и их ружья.

— Шаимова людишки? Хорошо… Якши… в верности ея императорского величества старшина находится… Якши, старшина!

Башкиры улыбнулись.

— А вы что шатаетесь?

— Наша искал зверь… Лисиц искал… — говорил уже совсем осмелевший башкирец.

И башкир показал рукой на северо-западную сторону.

— За речкой бор. Цилябе-Карагай по-нашему… Якши бор…

Захватив башкирцев, Арсеньев проехал посмотреть на Цилябе-Карагай. Ещё не доезжая до речки Челябки, берёзовый лес стал перемежаться с мелким сосняком, переходя в густой массив краснолесья.

На пути бежала полноводная речка. Она была не широкой, но глубокой, с крутыми, обрывистыми берегами и недоступной для переправы. За ней шёл густой массив соснового леса.

Разведка долго спускалась вниз, по течению Челябки, ища удобного места для переправы на другой берег, но так и не нашла. Она уперлась в новое большое болото, за которым терялась речка; дальше, на горизонте, виднелся Миасс.

Было ясно, что более удобного места, защищенного с трёх сторон водой этих речек и болот, богатого лесом и плодородными, ещё нетронутыми полянами, — вряд ли где-либо можно найти.

Разведка вернулась к привалу.

Арсеньев посмотрел на пленных, распорядился:

— Попытать про воровские дела.

Башкир отвели.

— Велеть драгунам устраиваться командами, как способней. Походу более не будет. Здесь офундуем крепость. Господину Шишкову с помощником произвести чертёж тому городку, сообразуясь с местностью, как способней его офундовать.

Зауральская глухомань ожила разом. Сотни драгун с топорами и пилами разбрелись по берёзовой роще. Вскоре послышались первые удары топора, терявшиеся в лесной глуши, но вот они чаще, больше и вот уже несутся со всех сторон. Повалились вековые берёзы.

Полковнику доложили, что пленные башкирцы пытаны, плетями биты, и на расспросных речах показали:, что они Таймасовы людишки, что тот Таймас Шаимов — старшина Каратабынской волости, и все эти угодья входят в его владения, а юрты его невдалеке по Миассу, у Аргази-озера, что с воровскими башкирами они никаких делов не имеют и сами ходили на них воинским походом, те воровские башкирцы им не дались и ушли в поход под ближние русские селения жильё зорить, людей рубить и скот в полон брать.

Башкир, что немного говорил по-русски, показал:

«Слышал-де он, что воровские люди по весне ходили под Далматов монастырь и там русские деревни пожгли, людей в полон захватили и скота много угнали, а в апреле и мае не раз нападали на Катайский острог, только все их противные атаки в том остроге были отбиты артиллерией. А в начале июня те воровские шайки ходили на село Уксянское с деревнями, которые обратили в пепел. Много тут было побито жителей, частью полонено, но больше они разбежались. А Крутихинскую слободу, хотя держали в осаде, токмо взять её не могли. Да слышно-де, что и в Окунёвском дистрикте не всё благополучно. Неверные башкирцы во многих людях ушли туда на воровство: чинят грабежи, убийства, людей полонят и скот зорят. А более он ничего не слыхивал».

Толмач подал полковнику лист плотной синеватой бумаги с изложением пыточных речей.

Арсеньев сказал:

— Писать немедля во известие статскому советнику Татищеву в горное правление, полковнику Тевкелеву в Чебаркуль, да в Сибирскую губернскую канцелярию о сих воровских делах башкирцев. Да присовокупить, что в самонужнейшем месте по Миассу-реке, подле реки Челябки, как поведено, крепость строить начали…

И подумав немного добавил:

— Челябинскую… А тех паутов от башкирцев пустите на волю и строго подтвердите, что, паче чаяния, будут пойманы на воровстве, веры им никакой не будет и подлежат они жесточайшей расправе…

Зауральские русские слободы продолжали пылать. Башкирские набега не утихли. Командиры отрядов гонялись за мятежными шайками. То и дело вспыхивали соломенные пуки на маяках, предупреждая об опасности. На открытых местах дни и ночи стояли пикеты. В кустарниках, лощинах и оврагах укрывались секреты. У переправ и бродов стояли дозоры. Спокойствия ещё не было. А к новопостроенным крепостям тянулись группами и в одиночку подводы охочих людей. Одни ехали порожняком, налегке в Чебаркульскую крепость к Тевкелеву для записи в «Тысячное войско», которое повелела собрать Анна Ивановна. Другие плелись на поселение с семьями, домашним скарбом, скотом и птицей.

Доверенный Кузнецов с солдатом разъезжали по деревушкам, кликали охочих людей к переселению в Челябинскую крепость. Проехали по монастырской вотчине.

Ушники доносили старцам нерадостные вести: появился-де крутихинский мужик Стёпка Кузнецов, по прозванию Таушкан, и народ баламутит. А мирские людишки совсем ошалели, нарадоваться не могут тому его известию, пишутся подряд семьями в реестры… В монастырских «здельях» остановка. Мужики отказываются выполнять работы. Они и свои пашни забросили: сеять-де не к чему. Говорят:

— Будет, покарёжили на дармоедов-то… Пора пожить своей волей.

Старцы нервничали. Злились. Порешили Кузнецова арестовать.

Архимандрит Порфирий подговорил посильнее служек, прихватил попроворней монахов, вооружил воинство фузеями и отправился на поиски Степана.

А Степану что — не страшно. Прочётный указ при нём. Пусть попробуют — не те времена…

У завалинки мирской избы собрались кружком широковцы.

Старец Порфирий появился неожиданно. Монахи оцепили мирскую избу. Архимандрит — рысцой к Степану; смотрит грозно.

— По какому праву народ куражишь, сарынь проклятая! Не позволю! О шелепах соскучился… — угрожал старец.

Степан спокойно достал из-за пазухи мешочек, привязанный на тесёмке, извлёк из него листок бумажки и подал Порфирию.

Старик покосился, зло рванул из рук листок, поблеклыми глазами впился в каракули, написанные полууставом. Прочёл, перевернул, взглянул на обратную сторону — чисто, снова повернул.

— Та-та-та-ти-щев… — прошептал сквозь зубы, скреплённую печатью подпись.

Он скомкал листок и в ярости бросил его в лицо Степана. Кузнецов усмехнулся, бумажку поднял.

— Рады, сучьи дети… Диаволы… — выругался старец. И, не вытерпев, зарычал на мужиков:

— Разойдись!.

Мужики сидели смирно. Ни один не тронулся с места. Было тихо. Непокорство тяглых взбесило старца.

— Разойдись, говорю вам! Прочь отсюда, холопы… Закую всех в цепи!

Старец замахал тростью и ткнул в грудь ближнего холопа.

Бывший раб вспыхнул. Встал. Расправил широкие плечи. Руки сжал в кулаки.

— Попробуй ещё! Ну… Живого волоса не оставлю! В клочья выдеру бороду, — угрожал он.

Мужики тоже загалдели. Не поймёшь о чём. Грозно.

— Богоотступники! Предам анафеме, огню… — кричал старец, усаживаясь в тарантас. Монахи садились на коней. Гроза миновала.

Архимандрит заперся в келью. Никого к себе не впускал.

Порфирий решил написать слёзное доношение своему духовному начальству.

Строительство крепости в полном разгаре. Население росло. Из сибирских слобод и деревень прибыли с семьями мыльниковцы, деминцы, сухринцы, замараевцы, подкорытовцы. Многие находились в пути. Многих задержали монастырские старцы. Прибывшие предъявляли письма Тевкелева о зачислении на поселение. Геодезист Шишков не успевал отводить усадебные участки. Сюда же под конвоем драгун приводили крестьян разных слобод на помощь по строительству крепости. Всё больше и больше оголялся лесной участок. Повсюду торчали пеньки, валялись подрубленные деревья, кучи сучков. Стучали топоры, звенели пилы. Бодрые песни мешались с руганью и окриками капралов-надсмотрщиков.

Военный лагерь жил полнокровной трудовой жизнью. Ежедневно с утра полковник Арсеньев проводил осмотр строительства, предотвращая ошибки строителей, подгоняя нерадивых. Смотрел на постройку сердца крепости — замка. Замок находился рядом с командирской казармой и представлял подобие кремля. Это было большое фортификационное сооружение в форме квадрата, протяжённостью до шестидесяти сажен с каждой стороны, Рубленые стены из толстых, в обхват, сосен прочны. Две шатровые башни в противоположных углах производили величественное впечатление. Сейчас шли незначительные доделки внутри замка. Несколько драгунских бригад достраивали провиантский магазин, пороховой погреб, склад для оружия и снарядов. Хотя и строились все эти сооружения поспешно, но делались они прочно и добротно.

Замок должен был служить надёжной защитой для будущих обитателей крепости. Это — своего рода вторая оборонительная линия от неприятеля. Это — запасный арсенал оружия, продовольствия, снарядов. Укрывшиеся в нём могли выдержать длительную осаду до прихода помощи.