Смертельный выстрел - Майн Рид

После многих остановок он прибыл, наконец, к опушке леса. Перед ним расстилалась обширная равнина, покрытая высокими травами, которые, будучи волнуемы ночным ветерком и посеребрены лучами месяца, походили на поверхность тропического моря, покрытого фосфорическими медузами. Рои светляков, игравших между стеблями, делали сходство еще полнее. Всадник не видит этого и не думает об этом. Выражение его лица показывает, что ему не до того, чтобы любоваться природой. Глаза его устремлены на черную поляну, по ту сторону равнины, озаренной луною. Она похожа на опушку такого же леса, из которого он выехал. Но в сущности это ряд скал, запирающих долину с другой стороны. Он их узнает только для того, чтобы осмотреть местность и отыскать пункт, уже ему известный.

Он пускает коня и скачет по равнине, уже не зигзагами и не тихо, как проезжал по лесу, а по прямой линии и в карьер.

Странным кажется этот всадник при свете месяца, но еще более странным показался бы он при дневном освещении. На нем костюм индейца; все, что на виду, — пальцы, руки выше кисти — все краснокожее. Но лицо бледное и похоже на лицо плохо умывшегося трубочиста.

Подъехав к тени, отбрасываемой скалами, он удерживает лошадь и с седла окидывает их взором. Темное место в виде треугольника указывает на отверстие в цепи утесов. Это ущелье, по дну которого пробегает поток, но только во время дождей. В эту минуту оно сухо и представляет удобный путь в верхнюю равнину, поверхность которой приходится вровень с верхушками скал, составляющих ее окраину.

Всадник направляется к этому мрачному отверстию, словно оно ему знакомо, въезжает в него без страха и подымается в тени утесов, справа и слева образующих отвесную стену.

Минут через двадцать он снова выезжает на свет на верхнюю равнину.

Здесь он останавливается и оглядывается. Он смотрит на долину реки, окаймленную без перерыва лесом, а поодаль небольшими отдельными рощами.

Это Сан-Сабская долина. Посмотрев с минуту, он слезает с лошади.

— Бесполезно ехать дальше, — пробормотал он. — Я могу спокойно остановиться здесь до прибытия товарищей. Они, вероятно, скоро будут, если не задержит битва. Не думаю, чтобы это случилось, судя по словам Фернанда. Во всяком случае они должны скоро сюда прибыть. Черт возьми! Надо думать, что Саймон Вудлей здесь и, конечно, ищет меня, чтобы наказать за убийство Чарльза Кленси! С ним Гаркнесс. Вудлей встретил моего тюремщика где-нибудь по дороге и взял его себе в помощь отыскивать мои следы. Какого черта может все это значить? Неужели судьба против меня?

Мне кажется, что с Вудлеем были другие. Один из них до такой степени похож на Кленси… Да, я поклялся бы, что это он, если б не был уверен, что отправил его на тот свет. Он умер, я в этом убежден. Если пуля когда-нибудь наносила смертельный удар, то она нанесла его. Последний вздох улетел из его тела, когда я оставил его.

Он умер, но Саймон Вудлей жив. Черт бы побрал подлого охотника! Он, кажется, создан нарочно для того, чтобы меня преследовать.

Она у меня была во власти, но я так глупо упустил ее. Мне может и не встретиться больше подобного случая. Она теперь в безопасности, она возвратится домой и не только проклянет меня, но и будет насмехаться надо мной.

Прежде чем расстаться с ней, мне следовало вонзить ей нож в сердце. О, зачем я не сделал этого!

Вслед за этими словами на его лице изобразилась скорбь, но такая мрачная и дьявольская, какая, наверное, была на лице у сатаны, когда его изгоняли из рая.

Он замолчал на минуту и потом продолжал:

— Бесполезно теперь раскаиваться. Этим ее не вернешь. Ну, что же, мне может представиться другой случай, вопреки Саймону Вудлею и всем им. Она будет моей, даже если это будет стоить мне жизни.

Он подумал с минуту.

— Нет, я не поеду дальше, пока не прибудут товарищи. Невозможно, чтобы Саймон Вудлей следил за мной до этого места. Он и его товарищи казались пешими. Я не видел лошадей, хотя они могли быть где-нибудь близко. Но Вудлею неизвестно, куда я поехал между деревьями, и, во всяком случае, он откроет мои следы не раньше как утром. Тогда же почти наверное приедет Борласс, и очень может быть, что встретит Вудлея и его шайку. Конечно, они поедут в миссию известной дорогой. Может быть они уже переправляются, если негодяй не открыл им ничего. Впрочем, они могли убить его на месте, я ведь не знаю конца. Надеюсь, что убили. Мне не следует оставаться здесь на виду. Вудлею, может быть, известно это ущелье, и вдруг ему придет в голову искать меня прямо здесь. Если он явится прежде Борласса, я погиб. Мне надобно спрятаться, но только куда?

Он начал осматриваться. Что-то чернело невдалеке. Это была роща малорослых дубков, которые растут чрезвычайно густо, имея ветви от самого низу.

— Этого-то мне и нужно! Укрывшись там, я буду все видеть и при лунном свете узнаю товарищей.

Он вскочил на лошадь и пустился к роще. Подъехав к ней, слез с седла, отвел лошадь подальше между деревьев и привязал к ветви.

На передней луке висела у него железная манерка вместимостью штофа в два. Она была еще до половины наполнена, не водой, а виски. Он отпил половину перед грабежом. Он вообще пил потому, что с некоторых пор это вошло у него в привычку.

Он стоял в тени на опушке леса и высматривал товарищей. Он устремил взор туда, где ущелье выходило в долину. Ни человек, ни лошадь не могли там пройти, не попавшись ему на глаза.

Глаза его, однако, начали мутиться, он терял равновесие. Досада, нетерпение и возраставшая страсть к горячительным напиткам заставляли его часто прикладываться к бутылке. Голова его отяжелела, ноги отказывались поддерживать тело. Он смутно почувствовал, что не может стоять и, помня, что ему будет удобнее в горизонтальном положении, шатаясь, пошел к лошади и тяжело рухнул на землю.

Через несколько секунд он уже спал. Если бы Джим Борласс явился в эту минуту и увидел его, он сказал бы:

— Фил Контрелл пьян.

Глава LXXVI. ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ

Два человека ехали по лесу, один на лошади, другой на муле.

Их сопровождала большая собака. Она была не чистокровная, а помесь гончей и таксы. Она бежала, наклонив морду к земле, и обнюхивала следы. Всадник держал ее на поводке, чтобы она не торопилась и не заходила далеко. Ей надели намордник, чтобы она не могла лаять.

Судя по этим предосторожностям, было очевидно, что у всадников были серьезные причины ехать втихомолку.

Какую же дичь преследовали они с такой осторожностью? Техасский охотник не таким образом выслеживает лань, медведя или буйвола. Чего же они ищут?

На лошади ехал белый, на муле — цветной.