Страсти по рыжей фурии - Татьяна Тронина

– Да ну вас! – весело крикнул юноша. – Еще вам «Скорую» вызывать... У Сереги это хроническое, не ваша вина. Обойдется, через недельку-другую выпишут, не впервой.

Я выпила стакан противной теплой воды, и мне стало немного легче.

И у Сержа алиби, он уже несколько дней в больнице... Да и не в его характере такая гнусность, я уже давно об этом подумала. Невольная жалость кольнула мне сердце – я чувствовала себя виноватой перед Мельниковым, но вину эту никак нельзя было искупить, мое сердце было холодно к нему. С точки зрения науки психологии, которую так усердно проповедует Шурочка, мне надо было признаться Сержу в любви еще тогда, десять лет назад, когда я действительно теряла голову от нее... Болеть в зрелом возрасте детскими болезнями очень опасно.

– Может, навестите Серегу? – предложил бойкий юноша. – Я вам адресочек больницы дам.

«Нельзя. Все ниточки надо оборвать сразу, отмучиться раз и навсегда. Никаких встреч и разговоров, полное забвение...» – мелькнула в голове мысль, но ради приличия я сказала:

– Давайте. Может быть...

Он начеркал что-то на бумажке, и я не глядя засунула ее себе в сумочку.

– До скорого свиданьица, – вновь усмехнулся юноша.

– Прощайте... – обронила я, выходя из павильона.

Кто же тогда играет со мной в эту злую игру, каким будет следующий шаг моего таинственного недоброжелателя? Может быть, стоило посоветоваться с Шурочкой?

Шурочка... Почему она первой показалась мне виновной? Что за дурацкие шутки выкидывает подсознание, как далеко может зайти женское соперничество! Нет, не она. Из-за Сержа она не могла поступить со мной так жестоко. Она его уже давно не любила, наоборот, стремилась всеми силами соединить нас. Почти в каждой женщине живет сводня... Она даже слишком настойчиво пыталась свести нас, как будто от этого зависело ее счастье.

Какая ей выгода от того, что мы с Мельниковым окажемся вместе? Да никакой. Разве что отомстить Мите, который оказался так безразличен к ней...

Я даже поежилась, когда мне в голову пришла эта мысль. Что она сказала тогда, когда я пришла к ней после бассейна, мокрая и взбудораженная, не знающая ни одного ответа? Она дала мне совет бросить Митю и произнесла эти слова холодно и равнодушно, а когда я полушутя предложила ей заняться утешением моего отставного кавалера, она так же равнодушно произнесла – «да ну его!». Если это не игра, то Шурочке никакого дела нет до Мити, ей даже мстить ему неинтересно...

Митя, как и обещал, вернулся домой пораньше. Мы оба уже успокоились и теперь, как два начинающих детектива, пытались разобраться в произошедшем. Разумеется, я не всеми своими соображениями поделилась с ним, не стала приплетать Шурочку и тем более Сержа – я считала эти версии окончательно отработанными, как говорят матерые следователи в криминальных романах. Мы вспомнили всех слесарей, которые приходили чинить нам мелкие поломки, всех случайных знакомых, так или иначе забегавших к нам в дом, пьяного водопроводчика и страстного агитатора от коммунистической партии, который позвонил нам в дверь где-то в середине прошлой весны и умудрился прочитать целую лекцию о наступлении грядущего светлого будущего, если, конечно, мы проголосуем за его кандидата... Ничего у нас не получалось, запасные ключи тогда не пропадали, ни в ком мы не могли заподозрить злоумышленника.

Мне было жаль испорченного аквариума, бесконечно жаль моего пушистого меланхоличного Луи... Но я даже умудрилась пошутить во время нашего печального разговора:

– А вдруг это барабашка? Говорят же, заводится в домах нечистая сила, вредит хозяевам, если недовольна ими...

– Не замечал, что б у нас тарелки летали и по углам стучало, – усмехнулся в ответ Митя. – Хотя... всякое бывает.

– О да! Стоит побрызгать по углам святой водой и покаяться батюшке в грехах.

– Много ли у тебя грехов? – с любопытством спросил мой любимый. – Может быть, ты мне покаешься?

– Перестань, мне неприятно...

Мне было действительно неприятно вспоминать тот день, когда Серж появился здесь с букетом лилий. В последнее время мне иногда мерещился удушливый и сладкий запах этих цветов, словно я не выбрасывала в окно букет и он стоял где-то в темном углу, а его аромат доносил о моей измене и мешался с запахом отравы, которую таинственный недоброжелатель насыпал в аквариум... Все это, разумеется, была полная ерунда – в квартире ничем не пахло, это совесть мучила меня.

Муки совести были для меня неприятны и новы – раньше я ими не страдала, словно и не грешила никогда, но теперь они просто не давали мне покоя. Я любила Митю и очень раскаивалась в своем поступке, но не знала, как можно искупить вину. Впрочем, ее никак нельзя было искупить, был только один вариант – забыть ее.

Лето безнадежно кончилось – каждый день шли холодные дожди, сизые тучи не пропускали ни лучика солнца, печально и неуютно было у меня на душе. Шурочка куда-то пропала – перестала мне звонить, словно издалека услышала о моих подозрениях и обиделась.

А потом, в первых числах сентября, вдруг случилось чудо. Впрочем, вполне ожидаемое чудо, которое происходило каждый год, – тучи разошлись, теплое нежное солнце высушило асфальт, нагрело землю, отчего вечерами на московские парки и бульвары стал опускаться туман, словно заливая первую опавшую листву парным молоком. Люди вернулись из отпусков – загорелые, отдохнувшие, с выражением ленивой радости на лице... Начался сезон – как говорили у нас в театре.

Третье сентября.

Утром было еще прохладно, но к полудню такое душное, невероятное тепло окутало город, что, выходя из дому, я оделась совсем по-летнему.

Это был первый день, когда тяжесть и напряжение впервые спали с меня – я могла дышать свободно, радовалась прекрасному дню, как давно ожидаемому празднику.

Я шла на первую после долгого перерыва репетицию по длинной липовой аллее и улыбалась, глядя по сторонам на уже начавшую желтеть листву. Я была счастлива не только от того, что кончились долгие и скучные дожди, – я была влюблена и любима.

Впервые за долгое время я словно прозрела. Митя! Человек, несколько лет проживший рядом со мной, человек, к которому я привыкла и чье присутствие в моей жизни считала вполне естественным и нормальным, вдруг показался мне самым лучшим на земле, а его любовь – нежданным чудом, добрым подарком судьбы.

Утром, уходя в свою контору, он осторожно поцеловал меня, боясь разбудить, и пробормотал тихо: «Все хорошо...» Не для меня, для себя скорее.

– Таня!

Этот голос вернул меня с небес на землю – я вздрогнула, обернулась и увидела Сержа, который стоял, прислонясь к одной из лип.

– Сергей...

Я подошла к нему, совершенно не зная, о чем с ним говорить. И он, и любовь к нему были для меня уже в далеком прошлом, сейчас я не испытывала ничего, кроме досады.