Покровитель - Дин Кунц

– Ну что же, если ты хочешь знать мое мнение, то в этом нет ничего страшного, напротив, это лишь положительно говорит о тебе. Это говорит о твоей зрелости, Акерсон.

– Ты хочешь сказать, что мне пора бросать смотреть каждое субботнее утро телесериал про «Трех подпевал»?

– Это смотреть ты можешь, но мультфильмы про овощи тебе уже поздновато смотреть.

Когда Тельма повесила трубку, Лаура стала чувствовать себя немного лучше, поэтому решила переключиться с грустного романа на детскую книжку про сэра Томми Тода. Она написала всего два предложения для детской книжки, когда ночь за окном прорезалась вспышкой молнии, похожей на ядерный взрыв. Последующий раскат грома сотряс дом от фундамента до крыши, как будто строительный снаряд ударил в одну из стен. Она удивленно вскочила на ноги. Вторая молния рассекла небо, сделав окна похожими на светящиеся экраны телевизоров, второй раскат грома был громче первого.

– Мама!

Она обернулась и увидела Криса, стоящего в дверях.

– Все в порядке, – сказала она. Он подбежал к ней. Лаура села на стул с высокой спинкой и посадила сына на колени.– Все в порядке. Не бойся, малыш.

– Но там нет дождя, – сказал он.– Как может быть гроза без дождя?

Снаружи невероятные вспышки молний и оглушительные раскаты грома продолжались еще ми-нуту потом затихли. Шторм был таким мощным, что Лаура не удивилась, если бы увидела на утро огромные осколки неба, лежащие на земле.

После пяти минут ходьбы от опушки леса Стефану пришлось остановиться и прислониться к толстому стволу сосны, ветви которой свисали над его головой. Ноющая рана заставила его вспотеть, хотя он стоял посреди холодного январского воздуха, боясь сесть и провалиться в бесконечный сон. Ветви огромной сосны, скрывающие его, казались ему полами черного наряда Смерти, из-под которого ему уже никогда не выбраться.

Прежде чем положить Криса в постель, Лаура сделала ему мороженое с кокосовым молоком и сиропом «Херши». Они ели на кухне, и депрессия малыша, казалось, с каждой минутой уменьшается. Может быть, чтобы положить конец этой печальной годовщине, необычное природное явление отвлекло малыша от мыслей о смерти своего отца, заставив его задуматься об удивительных явлениях в природе. Он говорил о молнии, что угодила в лабораторию доктора Франкенштейна в старом фильме Джеймса Уэйла, который он впервые увидел неделю назад, и о молнии, которую так боялся Дональд Дак из мультфильмов Дисней.

К тому времени когда она уложила его и поцеловала на ночь, на его лице была улыбка, скорее полуулыбка, но она была все же лучше хмурого настроения, которое было у него целый день. Лаура сидела возле него, пока ребенок не уснул, хотя он больше не боялся и не просил ее остаться с ним. Она осталась просто потому, что ей вдруг захотелось посмотреть на него.

Лаура вернулась в свой кабинет в двадцать один час пятнадцать минут, но, прежде чем сесть за стол, остановилась у окна и посмотрела на покрытый снегом газон, на черную полоску дороги, ведущей в горы, и на беззвездное ночное небо. Эти молнии почему-то взволновали ее; не потому, что это было странно, а потому, что в этой чудовищной и сверхестественной мощности было что-то… знакомое. Ей казалось, что она уже была свидетельницей такого шторма, но не могла вспомнить, когда. Это было страшное чувство, и оно не проходило.

Она пошла в свою спальню и проверила контрольную панель, чтобы убедиться, что сигнализационная система на окна и двери была включена. Из-под кровати она достала «узи», в спаренном магазине которого было четыреста маленьких, легких и смертоносных пуль. Она взяла автомат с собой и положила его на пол рядом со своим стулом.

Только она хотела сесть, как молния вновь прорезала ночь, напугала ее, последующий раскат грома отдался эхом в ее теле. Небо опять задрожало от чудовищных раскатов грома и молниеносных вспышек. Когда новое необыкновенное природное явление потревожило ночь, Лаура поспешила в комнату Криса, чтобы успокоить его. К ее удивлению, несмотря на то, что гроза была мощнее первой, мальчик не проснулся, может быть, потому, что видел сон, в котором гроза играла свою роль.

Дождя по-прежнему не было.

Шторм вскоре утих, но ее тревога стала сильнее.

Он увидел страшные очертания в темноте, какие-то существа промелькнули между деревьями и посмотрели на него глазами, которые были чернее их тел, но хотя они ошеломили его и напугали, он знал, что они не настоящие и это лишь плод его поврежденного болью рассудка. Он продолжал брести вперед, несмотря на внешний холод, внутренний жар, острые иглы сосен и ледяную землю, которая словно ускользала из-под его ног. Боль в груди, плече и руке была такой сильной, что ему казалось, что острые зубы крыс разрывают его изнутри, хотя он не мог понять, как они туда попали.

Проплутав около часа – этот час показался ему многими часами, даже днями, хотя солнце еще ни разу не появлялось, – он вышел на окраину леса, за которой находился занесенный снегом двор, посреди которого стоял дом. Сквозь зашторенные окна проливался свет.

Он стоял, не веря своим глазам, так как дом сначала показался ему не более реальным, чем те существа в лесу. Он побрел к этому миражу, который оказался вовсе не сном. Когда он сделал несколько шагов, вспышка молнии осветила небо. За ней тут же последовал раскат грома, который с каждым разом становился все мощнее.

Тень Стефана то появлялась на снегу, то исчезала, пока он стоял, парализованный страхом. Иногда это были даже две тени, когда молнии освещали его сразу с двух направлений. Значит, натренированные охотники уже пустились за ним по Дороге Молнии, надеясь остановить его раньше, чем он сможет предупредить Лауру.

Он оглянулся на деревья, из которых вышел. При вспышках молний сосны, казалось, то приближаются к нему, то отступают. Охотников он не видел.

Когда гроза стихла, он, шатаясь, побрел к дому. Он дважды падал, поднимался, снова шел, боясь упасть так, чтобы потом не встать или хотя бы закричать достаточно громко, чтобы его услышали.

Глядя на рукопись о сэре Томми Тоде, Лаура неожиданно вспомнила, когда она раньше слышала и видела такой чудовищный шторм: в тот день, когда отец ей впервые рассказал о сэре Томми Тоде, в тот день, когда грабитель зашел в лавку, в тот день, когда она впервые увидела своего спасителя, в то лето, когда ей исполнилось восемь лет.

Она выпрямилась на стуле.

Ее сердце забилось тяжело и быстро.

Эта молния сверхестественной мощности значила опасность для нее. Она не помнила молнии в тот день, когда погиб Данни или когда ее спаситель появился на кладбище во время похорон ее отца. Но с абсолютной уверенностью, которой она не могла объяснить, она знала, что это явление имело ужасное значение для нее; это было недоброе предзнаменование.