Парень напрокат - Яна Полунина

перехватил руль, медленно прижался к обочине и остановился. – Что? – переспросил, чувствуя, как сбилось дыхание. – Ты не знал? – Я никогда не задавался вопросом, кого спасла мама, – я замолчал, подбирая слова. – Просто это неожиданные новости, дай привыкнуть, как тесен мир. – Моя мама предложила твоей продать свой орган. Ты будешь мстить моей семье теперь, зная это? – голос девушки стал странным. Я не думал над ответом, потому что знал его: – Нет. Твоя мать не виновата в том, что моя семья оказалась в таком положении, что мать пошла на это. Мой враг – не ваша семья, – я снова тронулся с места, вклинился в поток машин, чувствуя, что с произнесенными вслух словами в голове все встало на свои места. – Я в парке на нашем месте. Приезжай. Я жду, – сказала Диана и повесила трубку. Я нажал сильнее на педаль газа.

***

Припарковал машину на парковке у ворот парка и вышел, оглядевшись по сторонам. В этот поздний час перед закрытием здесь было немного машин, а еще меньше зевак, которые видели, как я хожу кругами вокруг машины, пытаясь справиться с нежданным волнением.

Давно забыл, когда испытывал такой тремор внутри! С легкостью вел тренинги на сотню людей без малейшего намека на беспокойство, вел переговоры от лица Федора с большими шишками на скользкие темы, когда за спиной стояли амбалы-охранники и не чувствовал тревоги.

А тут уже десятый круг вокруг машины не помогал!

Разговаривать по телефону легко! Но стоило представить, как я подхожу на ту скамейку, к нашему месту, как чувствовал себя желторотым юнцом, идущим на первое свидание. Наверное, всему причиной связь именно с этим парком, куда я периодически ходил, в надежде встретить на тропинках Диану, когда потерял ее из виду.

Хватит метаться! – приказал себе, по опыту зная, что лучше нырнуть в омут с головой, чем готовиться год к прыжку. И вошел в парк, старательно игнорирую бешено стучащее сердце в клетке ребер.

Я увидел Диану издалека, и от вида съежившейся на скамейке фигуры стало плохо, физически невыносимо. Хотелось сделать все, чтобы девушка распрямила плечи и улыбнулась, стала счастливой.

А когда Ди подняла на меня загнанный взгляд, я понял, что сегодня случилась не обычная ссора, а что-то серьезное.

Девушка нервно облизала сухие губы и покачала головой в удивлении:

– До сих пор не верю, что это ты…

Голос такой, словно выкачали всю силу, будто она еле держалась.

Присел рядом, понимая, что не могу сейчас выпытывать, что произошло, хотя хочу невыносимо. Обнял Диану молча, желая оттянуть всю пропитавшую ее горечь на себя, и прислонил щеку к голове.

Так мы сидели, пока на город не опустились сумерки, а фонари зажглись, освещаю дорожки из брусчатки. Я не замечал времени, потому что просто получал удовольствие от ощущения мира в душе, словно война на мгновение смолкла, и наступило долгожданное перемирие, во время которого можно перевести дух и не бояться очередного нападения. Эти минуты блаженного покоя.

С Ди так было всегда. Возможно, потому что она единственная приняла меня любым, даже забавным толстяком, над которым многие были не прочь поиздеваться. Возможно, потому что я всегда считал ее родственной душой. Но нам не нужны неловкие слова, чтобы заполнить паузы тишины. Мы словно восстанавливались в молчании, подзаряжались друг от друга.

– Мне так этого не хватало, – признался тихо, и застыл, жалея. Не нужно было сейчас говорить это. Ди может воспринять неправильно, как давление.

Но девушка всегда понимала меня верно: она не призналась в ответ, не открыла душу, а лишь «угукнула», скоромно соглашаясь.

– У меня такое ощущение, что ты поймал меня на краю пропасти, – шепот Ди удивил, но больше поразило содержание фразы. Неужели, она хотела с собой что-то сделать?

– Выбрось из головы эти глупости! – я схватил Ди за плечи.

– Ты не так понял, – девушка опустила взгляд, и я с тревогой заметил, что что-то неуловимо изменилось в ее лице, проявилось на секунду и погасло, словно не было. Озлобленность? Стервозность?

Это было совсем новое, что никогда не было в характере девушки. И это меня действительно испугало.

– Удержал? – переспросил, ловя малейшие тревожные сигналы на лице Ди.

– Да, – Диана, словно решившись, твердо посмотрела в глаза и призналась: – Сегодня я узнала, что не родня для родителей, что и они используют меня. Как и Сазонов, как и Виктор, да как и все вокруг… – девушка видимо сглотнула вязкий ком эмоций в горле, – … С каждым шагом, с каждой пролитой слезой я чувствовала, как меняюсь, словно чернею изнутри. Словно моя душа медленно вплывает во тьму. Мне захотелось того, чего раньше не хотелось никогда: мести, стать стервой, ведь они всех используют вокруг, а не их…

От слов Ди внутри все похолодело.

– Диана, оставь месть мне. Из нас двоих только один будет на темной стороне, и это я. Не меняйся, иначе это будешь не ты.

Девушка смахнула слезу на уголке глаза:

– Мне даже понравилось это ощущение внутри…

– Оно засасывает так, что не выберешься, – я знал, о чем говорю – в этой тьме я был по самые уши. – Слететь туда ты всегда успеешь, но тебе не нужно туда. Для черной работы есть я. Твой защитник? Помнишь, как ты меня называла?

– Не напоминай, это сейчас звучит так глупо, – Ди покачала головой.

– Нет, я напомню. Я твой медведь, Потапыч! А медведь знаешь кто? Царь леса! – я пытался ее рассмешить, и мне это немного удалось: уголки губ дернулись в легкой улыбке. А потом серьезно попросил: – Не меняйся, зло никому не к лицу. Оставайся такой же чистой, невинной, насколько возможно. Все живое тянется к свету, ты сама для меня как солнце. Что же будет, если ты погаснешь?

– Ты сбежишь от меня? – в лице Ди снова проявились чуждые ей эмоции. Я понял, что ступил в зону зыбучих песков и нужно выбираться.

– Нет, я не допущу этого, пока дышу, – признался я. – Я не допущу захода моего солнца.

Девушка растроганно прикусила нижнюю губу и отвернулась, смущаясь.

– Да, ты вернул меня сейчас. Когда я услышала твой голос,