Франция. История вражды, соперничества и любви - Александр Широкорад

25 ноября рядом искусных маневров и демонстраций Наполеону удалось отвлечь внимание Чичагова к Борисову и к югу от Борисова, и пока Чичагов стягивал туда свои силы, король неаполитанский Мюрат, маршал Удино и два видных инженерных генерала, Эблэ и Шасслу, поспешно строили два моста у Студянки.

В ночь с 25 на 26 ноября в Студянку вступила императорская гвардия, а на рассвете появился и Наполеон. Он приказал немедленно начать переправу. К этому времени у него было всего 19 тысяч солдат. Переправа шла уже при перестрелке с отрядом генерала Чаплица, который первым заметил, что Наполеон уводит куда-то из Борисова свои войска. Наполеон велел занять прочно оба берега у наведенных мостов через Студянку. Весь день 26 ноября к нему подходили войска. В ночь с 26 на 27 ноября Наполеон приказал маршалу Нею переправиться на правый берег с остатками его корпуса и со всей молодой гвардией. Всю ночь и все утро 27 ноября продолжалась переправа, и французские батальоны один за другим переходили на правый берег. Во втором часу дня 27 ноября двинулась старая гвардия с Наполеоном. За старой гвардией пошли дивизии корпуса Виктора. Переправившаяся французская армия выстраивалась на правом берегу.

Вечером и ночью с 27 на 28 ноября на левый берег, еще не вполне оставленный всеми регулярными французскими войсками, стали прибывать огромные толпы безоружных и полубезоружных людей, отставших, больных, с отмороженными пальцами, а иногда и руками или ногами. За ними и вместе с ними стали переправляться обозы, а с обозами иностранцы, вышедшие с французами из Москвы и уцелевшие во время отступления. Среди них было много женщин и детей. Они рвались к переправе, умоляли пропустить их поскорее, говорили о казаках, которые идут следом за ними, но их не пропустили. Наполеон приказал прежде всего переправить войска, а уж потом, если хватит времени, безоружных, раненых, женщин и детей, если же не хватит времени — сжечь мосты.

В итоге Буонапартия не словили, зато адмирал Чичагов стал героем стихов, анекдотов и басен Крылова, описавшего Щуку, у которой Мыши хвост отъели. А по Петербургу ходили стихи:

Вдруг слышен шум у входа.Березинский геройКричит толпе народа:«Раздвиньтесь предо мной!»«Пропустимте его, — тут каждый повторяет. —Держать его грешно бы нам.Мы знаем, он других и самОхотно пропускает».

 К сожалению, из поля зрения наших как академиков, так и военных теоретиков исчезли два генерала, уничтожившие многие десятки тысяч солдат во французской и русской армии — генерал Дизентерия и генерал Тиф. Так, в армии Кутузова только за два месяца преследования Наполеона (октябрь и ноябрь) выбыло из строя около 60 тысяч человек, из них 48 тысяч больных лежали в госпиталях, и многие из них умерли[163].

Из 30 тысяч французов, захваченных русскими в плен в Вильне, 25 тысяч умерли от тифа. «Пленные, захваченные русскими в других городах, также были при смерти. Доктор Фор наблюдал в Рязани, как они умирали в течение одних или двух суток. В Орле госпитали были переполнены французами, которые умирали тысячами. Лаверан не далек от истины, когда утверждает, что "все пленные, взятые русскими, вскоре умерили"»[164].

Чтобы более не возвращаться к санитарным потерям Наполеона, замечу, что в 1813-1814 гг., когда его войска были осаждены русскими войсками и их союзниками в Данциге, Торгау, Майнце и других городах, потери французов достигли огромных размеров.

Так, при осаде Данцига в 1813 г. французский гарнизон, насчитывавший к началу осады 36 тысяч человек, резко сокращался от эпидемии тифа: в январе умерли 400 человек, в феврале — уже 2 тысячи, а в марте — 4 тысячи. Затем тиф начал отступать, и в апреле умерли 3 тысячи человек гарнизона. А за весь период осады в госпиталях умерли 15 736 французских солдат, то есть почти половина всего гарнизона. По другим же данным, умерли две трети французского гарнизона.

При осаде Торгау с сентября 1813 г. по 10 января 1814 г. умерли 19 654 французских солдата. И это только официально зарегистрированные смерти. А тех умерших, которых никто не регистрировал, набирается еще около 10 тысяч. Рыть могилы было некому, и тела умерших грудами сваливали в Эльбу. Трупов в реке скопилось настолько много, что на некоторое время даже остановились водяные мельницы. Всего же за этот период погибло шесть седьмых французского гарнизона.

При осаде Майнца смертность французских солдат также была огромной. К середине ноября 1813 г. гарнизон насчитывал 31 тысячу человек. А к концу года, то есть всего за полтора месяца, от тифа и других болезней умерли 7830 человек, в январе 1814 г. — 6745 человек, в феврале — 4384, в марте — 1934, в апреле — 563 человека. Всего за время осады умерли 21 456 человек, почти две трети гарнизона. К моменту сдачи крепости остались около 12 тысяч человек.

Только во время этих трех осад армия Наполеона потеряла умершими от болезней 67 тысяч человек, то есть больше, чем во всех крупнейших битвах, вместе взятых — при Аустерлице, Эйлау, Фридланде, Ваграме, Бородине, Лейпциге, Ватерлоо.

Кампания 1812 года заканчивалась. 6 декабря Наполеон в местечке Сморгони покинул армию, передав главное командование ее остатками неаполитанскому королю Мюрату. Наполеон ехал через Вильно, Ковно, Варшаву. В Варшаве он «казался иногда веселым и спокойным, даже шутил и сказал между прочим: "Я покинул Париж в намерении не идти войной дальше польских границ. Обстоятельства увлекли меня. Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного — только один шаг, и пусть судит потомство"».

В восемь часов вечера 14 декабря 1812 г., переправив свой отряд на прусский берег, маршал Ней со свитой из нескольких офицеров последним перешел через мост.

В течение второй половины декабря уцелевшие части отряда Макдональда и кучки отставших, затерявшихся в литовских лесах продолжали переходить в Пруссию. В общем, несколько менее 30 тысяч человек оказались в распоряжении сначала Мюрата, которому Наполеон, уезжая, передал верховное командование, а потом, после отъезда Мюрата, в распоряжении вице-короля Италии Евгения Богарне.

26 декабря 1812 г. в Вильно прибыл Александр I вместе с Аракчеевым. Теперь, когда Наполеон был разбит, царь решил вступить в командование армией. Тарле писал: «Для Кутузова война с Наполеоном кончилась в тот момент, когда Ней со своими немногими спутниками перешел по неманскому мосту на прусский берег. Для Александра эта война только начиналась. Это было все то же безнадежное разногласие, которое несколько раз уже было нами отмечено выше. Спасли Россию; "спасать" ли Европу или остановиться, примириться с Наполеоном и предоставить державам европейского континента бороться самим за свое освобождение от тирании завоевателя, а Великобритании — бороться самой за свое торгово-промышленное верховенство над земным шаром? "Да, спасать Европу и помогать Англии", — отвечал на этот вопрос Александр. "Нет", — отвечал Кутузов.

Александр до такой степени не понимал, в каком состоянии русские солдаты пришли в Вильну, что упорно предлагал, не останавливаясь, продолжать преследование. Тогда Кутузов категорически и уже в письменной форме заявил царю, что если русскую армию, не дав ей как следует отдохнуть, заставят пройти еще хоть немного дальше, то она просто перестанет существовать: "Признаться должно, если бы, не остановясь, продолжать еще движение верст на полтораста, тогда, может быть, расстройство дошло до такой степени, что надо было бы, так сказать, снова составлять армию"»[165].

Увы, не один только царь, но и большинство русского дворянства желали продолжения войны до победного конца. Русское дворянство стало жертвой пропаганды Александра I, Аракчеева, «русских немцев» и Священного синода, во второй раз предавшего анафеме Наполеона в 1812 г. В третий раз анафеме его предали в 1815 г., во время «стадией».

Надо ли говорить, что ни Кутузов, ни государственный секретарь А.С. Шишков, ни еще несколько здравомыслящих сановников не могли противодействовать милитаристскому угару, охватившему офицерский состав армии и дворянство всей страны.

12 января 1813 г. Кутузов издал воззвание к русской армии, начинающееся словами: «Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи! Каждый из вас есть спаситель отечества. Россия приветствует вас сим именем!.. Перейдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата...»

Глава 14

КАК РУССКИЕ ОКАЗАЛИСЬ В ПАРИЖЕ, И КАКОЙ ОТ ЭТОГО БЫЛ ПРОК

12 декабря 1812 г. Наполеон прибыл в Париж, где обнаружил уныние и упадок духа населения. Давно уже ходившие зловещие слухи были как раз за два дня до приезда Наполеона в столицу подтверждены знаменитым 29-м бюллетенем, в котором император довольно откровенно говорил о русском походе и его конце. Траур сотен тысяч семейств делал общественную атмосферу особенно подавленной.