Старцы и предсказатели Оптиной пустыни - Елена Филякова

По дороге в трапезную юродивый вертел головой во все стороны, дергал Ивана за руку и призывал богомольцев: «Поклонитесь последнему оптинскому архимандриту». Так рассказывал о появлении в Оптиной будущего отца Исаакия старец Нектарий.

Получив исчерпывающую характеристику Ивана Николаевича Бобрикова от местного юродивого, старец Амвросий благословил настоятеля монастыря, старца Исаакия, принять молодого человека к себе на добровольное послушание.

Послушничество Ивана оказалось долгим, оно растянулось на тринадцать лет. Только 17 декабря 1897 года во время настоятельства архимандрита Досифея (Силаева) послушник Иван Бобриков вошел в число братства монастыря. Зато дальше его карьера была молниеносной. Уже через полгода, 7 июня 1898 года, он был пострижен в монахи с именем Исаакий, а 20 октября того же года рукоположен в иеродиакона. Несколько дней спустя, 24 октября, в день освящения Казанского собора Шамординской обители калужским епископом Вениамином отец Исаакий был рукоположен в иеромонаха. На откровение помыслов все это время он ходил к старцу Иосифу.

Когда монаха Исаакия посвятили в священнический сан, он в качестве послушания стал уставщиком обители. В его обязанности входило наблюдать за правильным чинопоследованием церковных служб. Для того чтобы успешно справляться с этим послушанием, отцу Исаакию пришлось тщательно изучить устав.

Отец Исаакий всегда с любовью и уважением относился к своему отцу, который вел тихую и скромную жизнь инока. Когда в 1908 году отец скончался, отец Исаакий часто приходил на его могилу, духовная связь между отцом и сыном не прервалась. Был такой случай: отец Исаакий и скитоначальник отец Феодосий в чем-то не поладили, между ними возникла легкая взаимная неприязнь. Достаточно долгое время оба пребывали во взаимных обидах. Но однажды отец Феодосий пришел к отцу Исаакию и рассказал ему, что видел во сне схимонаха Николая, усопшего родителя отца Исаакия. Явившийся во сне схимонах Николай грозил обоим спорщикам. Отец Исаакий, выслушав рассказ, задумался, а потом тихо сказал всего лишь одно слово: «Чует!..» После этого мир между монахами восторжествовал, и более они никогда не ссорились.

30 августа 1913 года, после кончины настоятеля отца Ксенофонта, старшая оптинская братия единодушно избрала отца Исаакия на его место, оценив его смирение и рассудительность. Шамординская монахиня Мария (Добромыслова), духовная дочь старца Никона, так вспоминала отца Исаакия: «По своей примерной, истинно монашеской жизни он был вполне достоин занять столь высокий пост. Очень большого роста, внушительной и благолепной наружности, он был прост, как дитя, и в то же время мудр духовной мудростью».

Настоятельство легло на плечи отца Исаакия во времена, трудные для всей России. В 1914 году страна вступила в Первую мировую войну, затем грянула революции, потом разразилась жестокая братоубийственная Гражданская война. Церковь сполна разделила крестный путь России.

В это время обители, наверное, нужен был именно такой настоятель: несокрушимый в вере, великий мудростью и щедро наделенный всепрощающей любовью. Дар старчества игумен Исаакий воспринял непосредственно от великих оптинских старцев, молитвами и трудами он стал достойным их преемником.

Зимой 1914 года, когда уже шла война, в обитель пришел юродивый Гаврюшка. Явился он в лютый мороз без шапки, в ветхих лохмотьях, а в руках у него была, метла. Этой метлой он неожиданно для всех изо всей силы ударил вышедшего к нему навстречу настоятеля отца Исаакия. И не успел настоятель опомниться, как Гаврюшка заявил:

– Архимандрит! Прими Гаврюшку в обитель и сделай его казначеем!

– Как я тебя могу назначить казначеем, если ты метлой дерешься? – пряча улыбку, спросил юродивого отец Исаакий.

– Я потому дерусь, – ответил Гаврюшка, – что я не тебя бил, я от тебя метлою черта отгонял, который тебя с нынешним казначеем ссорил.

Протоиерей Сергий Сидоров, в 1937 году расстрелянный большевиками, утверждал, что казначей и настоятель, прежде ссорившиеся между собой, с тех пор стали дружить.

Юродивого Гаврюшку в обитель приняли, при каждой встрече он кричал вслед настоятелю осипшим на морозе голосом, напоминающим воронье карканье: «Вот идет последний оптинский архимандрит! Его расстреляют!» Гаврюшка провел в Оптиной пустыни два дня, пугая монахов страшным предсказанием судьбы наставника обители, а потом исчез, словно и не приходил.

Нелегкий труд быть настоятелем монастыря. Каждый день приходится решать множество задач, притом не только разбираться в делах духовных, но и вести сложнейшее хозяйство, особенно такое, как в Оптиной пустыни. Архимандрит Исаакий вел все дела огромного монастырского хозяйства внимательно и рачительно, но в то же время во всем строжайшим образом соотносился с евангельскими заповедями. Что бы в обители ни происходило, во главу угла настоятель ставил людей, со всеми свойственными человеческим душам слабостями и немощами, забота о спасении которых – первейшее дело пастыря. Вот какую расписку выдал собственноручно отец Исаакий порубщику монастырского леса, приведенному к нему на суд. В ней говорилось, что крестьянин, виновный в незаконной вырубке монастырского леса «. за свой поступок – покражу леса с Макеевской дачи пустыни – на сей раз прощается, так как просит прощения и обещает более не делать».

Война не обошла стороной Оптину пустынь. В обители ощущался недостаток во всем, но братия терпеливо несла лишения, понимая, что трудные времена настали не только для них. Приходилось экономить, но даже в этих условиях монастырь чутко отзывался на просьбы о помощи пострадавшим от бедствий войны, урезая и сокращая до минимума собственные потребности. Когда в Россию хлынули потоки беженцев из Польши и Белоруссии, к монастырю обратились с просьбой предоставить им кров. Эта просьба правительства произвела поначалу сильные волнения в среде монахов, да и самого настоятеля очень обеспокоила. Дело в том, что жизнь бок о бок с мирянами категорически несовместима с монастырским уставом. Но выход был найден, беженцам предоставили помещение за территорией монастыря, выделив для них одну из монастырских гостиниц. Среди измученных беженцев вспыхнул тиф. Монастырь освободил для тифозных больных больничный корпус. Затем, почти в конце войны, под приют для детей-сирот была отдана еще одна монастырская гостиница.

Отец Исаакий не имел ни одной свободной минутки – его ждало великое множество неотложных дел. До самого утра горел свет в его келье. Но, несмотря на все трудности, настоятель оставался нетороплив в движениях, всегда расположен к любому собеседнику, никогда не спешил в решении вопросов, во всем полагаясь на Господа. И в то же время не давал себе никаких послаблений.

Будущий митрополит Вениамин (Федченков), в то время ректор Тверской семинарии, вспоминал об отце Исаакии: «Он перед служением литургии в праздники всегда исповедовался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? Какие у него могут быть грехи? На это отец архимандрит ответил сравнением: „Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертой дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце – пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью"».

За год до революции Оптину пустынь последний раз посетили представители царственного дома Романовых. Приехали великий князь Дмитрий Константинович и великая княгиня Татьяна Константиновна. Царственным паломникам, как всегда, была уготована торжественная встреча, литургию служил сам настоятель Исаакий.

Вскоре последовала Февральская революция, затем Октябрьский переворот, в России началась великая смута. Сведения о происходившем в пустыни в это время отрывочны и скудны. Из «Летописи скита» известно, что отец Исаакий участвовал во Всероссийском церковном соборе 1917 года.

Вскоре после Февральской революции в Ревеле погиб брат прихожанки обители и врача военного лазарета, Александры Дмитриевны Оберучевой, Михаил. Обезумевшая от горя женщина не могла нигде похоронить брата, погибшего в бою с красными. Отчаявшись, она привезла гроб с телом брата в Оптину пустынь. Это было полной неожиданностью для монахов обители. Погребение убитого офицера могло навлечь на монастырь серьезные неприятности.

Александра Дмитриевна пала на колени перед настоятелем обители, отцом Исаакием, и стала просить у него прощения за то, что привезла тело брата в монастырь без разрешения. Отец Исаакий утешил женщину, ответив ей спокойно, словно ничего необычного не случилось: «Как же, мученика мы примем с радостью и найдем ему лучшее место на кладбище». Архимандрит принял самое активное участие в погребении погибшего офицера. Он лично выбрал место для могилы недалеко от часовни и лично же участвовал в погребении. В те времена это был очень смелый поступок.