Старцы и предсказатели Оптиной пустыни - Елена Филякова

– Отец Петр знает?

– Нет, мы сначала к тебе! Сейчас к нему сходим. Он не откажет.

Радостные братья расцеловали мать в обе щеки и быстро убежали. Они спешили за благословением к отцу Петру Сахарову, настоятелю церкви Иоанна Предтечи на Пятницкой. Отец преподавал Закон Божий в гимназии, где учились братья, и был их духовным отцом, потому уйти в монастырь без его благословения они не могли.

Проводив сыновей, мать еще немного всплакнула. «Вот ведь не думала, не гадала, – мысленно рассуждала она. – Хоть бы словечком обмолвились, я-то считала, нет у них от меня секретов. Хотя, если подумать, чему я удивляюсь. Ваня во всем берет пример со старшего брата, а Николаю иноческая стезя, кажется, на роду написана». И женщина предалась воспоминаниям.

Вспоминала она, как весной 1888 года сам Иоанн Кронштадтский посетил их московскую квартиру. Она, молодая многодетная мать, тогда ждала очередного ребенка. Иоанн Кронштадтский отслужил молебен, благословил молодую мать и подарил ей на память свою фотографию с собственноручной подписью и датой. «Это он еще не родившегося Николая благословил», – с нескончаемой благодарностью подумала женщина, как привыкла думать все эти годы.

Николай Беляев родился 26 сентября 1888 года в Москве. При крещении его назвали в честь Мирликийского чудотворца святителя Николая.

Купеческие семьи были обычно очень набожные. Семья Митрофана Беляева, отца Николая и Ивана, не была исключением. Однако бывают моменты в жизни, когда вера проходит испытание на прочность. Одно из самых страшных испытаний для родителей – смертельная болезнь ребенка.

Услужливая память снова перенесла женщину в прошлое. Пятилетний Николай тяжело заболел дифтерией. До сих пор она холодеет от ужаса, вспоминая это время. Болезнь развивалась стремительно, принимая все более угрожающий характер. Вот уже ее мальчик впал в бессознательное состояние, тельце стало синюшным, начало холодеть. Врач не отходил от постели больного ребенка, но его лечение не помогало. К ночи доктор собрался домой. Он не стал скрывать, что состояние ее сына безнадежно, участливо сжал руку. Отец поверил и смирился, она – нет.

Ни на минуту не отходила она от кровати сына, растирала, пытаясь согреть холодеющее тело. Вскоре у мальчика остановилось сердце, прервалось дыхание. Не помня себя от горя, она собрала последние силы, призвала на помощь святого Николая Угодника и принялась растирать и тормошить сына с усиленной энергией. Муж, решив, что она обезумела, уговаривал ее не мучить «покойника». Но ее усилия и молитвы не пропали даром: свершилось чудо – ребенок прерывисто вздохнул, сердце возобновило работу. К удивлению врача, мальчик быстро пошел на поправку.

После этого чудесного выздоровления жизнь мальчика неоднократно подвергалась смертельной опасности. Однажды, во время игры, товарищ Николая, бросая тяжелую свинцовую биту, случайно промахнулся, и бита ударилась о стенку всего в нескольких сантиметрах от головы Николая. Позже, вспоминая все эти случаи, послушник Николай запишет в дневнике: «Господь меня хранил всегда».

В последних классах гимназии Николай Беляев увлекся революционными идеями. В 1905 году он, как и весь выпускной класс, участвовал в революционных выступлениях, раздавал листовки, выходил на демонстрации. За это весь класс из гимназии был исключен. Правда, сдать выпускные экзамены Николаю все же удалось, и он поступил на физико-математический факультет университета. Но… 1905 год завершился событиями, вошедшими в историю как Московское вооруженное восстание, или Декабрьское восстание. Разграбленные магазины, сгоревшие фабрики и заводы, разгромленные баррикады, всюду кровь, кровь, кровь. Неудивительно, что глубоко верующий юноша не смог принять насилия и разочаровался в революционных идеях, несовместимых с верой в Бога. Неожиданно и к учебе он потерял всякий интерес. Смысл мирской жизни был утрачен.

С этого времени Николай стал все чаще посещать храм. Возросший интерес к религии сблизил его с братом Иваном, еще учившимся в гимназии. Оба искали душевного совершенства, читали богословскую литературу, обсуждали прочитанное, беседовали на темы нравственности и вопросов веры. Учебники заменили Евангелие и труды святителя Феофана Затворника. Окружающий мир все меньше интересовал братьев. Вскоре вместо университета и гимназии братья стали по утрам ходить в храм, что долгое время оставалось тайной даже для матери, от которой обычно у братьев секретов не было.

Когда отец Петр, духовник братьев, узнал, что они собрались в Оптину пустынь, он познакомил их со своим товарищем, с которым учился в духовной академии, епископом Трифоном, принявшим постриг в Оптиной пустыни. Епископ Трифон изъявил желание познакомиться с матерью братьев и долго с ней беседовал. Мать, хотя и благословила детей на уход в монастырь, немного грустила, что сыновья покинут ее. Епископ Трифон успокоил: «Не беспокойтесь, в Оптиной они увидят только хорошее, вынесут только хорошие впечатления, которые останутся у них на всю жизнь…»

24 февраля 1907 года, в день Обретения главы Иоанна Предтечи, братья Беляевы в сопровождении епископа Трифона приехали в Оптину пустынь. Сбылись мечты братьев. Впоследствии Николай так описал это событие в своем дневнике: «В день Обретения главы Иоанна Предтечи обрели Оптину как тихое пристанище от житейских бурь и зол. Не смею думать, что это произошло без промысла Божия. После бесцельного блуждания по жизненной пустыни я нашел здесь воистину богатое сокровище, утаенное от премудрых и открытое, доступное младенцам, простецам и нелукавым сердцем. И для меня оно сокрыто, и я едва ли бы нашел его сам. Я был сюда приведен, не знаю почему, как и для чего…»

Первое время братья жили в странноприимном монастырском доме, часто и много беседовали со скитоначальником отцом Варсонофием, по его благословению совершили паломничество в Ростов Великий. 9 декабря 1907 года, в день празднования иконы Божьей Матери «Нечаянная радость», братья Беляевы были приняты в число скитской братии.

Николай жил в одном корпусе с братом Иваном, но все свободное от молитвы время проводил у старца Варсонофия. Старец провидел в послушнике Николае будущего своего преемника, достойного последователя старческих заветов.

В октябре 1908 года послушник Николай был назначен помощником библиотекаря и письмоводителем старца Варсонофия. Он был освобожден от всех послушаний, кроме церковного пения и чтения. Николай практически неотлучно находился возле старца, помогал ему вести деловую и личную переписку. Юный письмоводитель стал любимым учеником старца Варсонофия. Между ними установились близкие духовные отношения, Николай мог немедленно получать ответы на все возникающие вопросы непосредственно от старца. Ему представилась уникальная возможность времен древнего старчества, когда в удивительно короткие сроки новые старцы вырастали из преданных учеников, благодаря, прежде всего, тесному и постоянному общению с учителем. Отец Варсонофий старался передать юному послушнику весь свой огромный и бесценный опыт, накопленный за годы пребывания в скиту. Он подолгу разговаривал с Николаем, охотно делился воспоминаниями, рассказывал о своих духовных поисках, наставлял и руководил его духовной жизнью. Старец любил повторять: «Замечайте события вашей жизни. Во всем есть глубокий смысл. Сейчас вам непонятны они, а впоследствии многое откроется». Щедро делясь своим огромным опытом, старец готовил юношу в свои преемники, верил, что любимый ученик оправдает его надежды, что он способен принять такой щедрый дар и распорядиться им по совести. В свою очередь, юный послушник всецело передал себя в полное послушание старцу Варсонофию.

На страницах дневника, который вел послушник Николай, запечатлены любовь и доверие, понимание и откровенность, установившиеся между учителем и учеником. Становится понятен возникший крепкий духовный союз юного послушника и мудрого старца.

«16 января 1909 года. 13-го числа я занимался с батюшкой вечером до 12 часов ночи, а 14-го до 10 часов, а с 10 до 12 часов мы беседовали. Много было сказано, не упомню всего. Но что-то святое, великое, высокое, небесное, божественное, мелькнуло в моем уме, сознании во время беседы…»

«30 января 1909 года. Батюшка во время разговора в первый раз назвал меня своим сотаинником. Я этого не ожидал и не знаю, чем мог это заслужить. Спаси Господи батюшку. Я все более и более начинаю видеть, что батюшка – великий старец.

К сожалению моему, он все чаще и чаще говорит о своей смерти, что дни его „озочтены суть". „Я совершенно один, – говорил как-то батюшка, – а силы слабеют. Мы – я и батюшка Амвросий – все вместе делали, друг друга в скорбях утешали. Приду, да и скажу: «Батюшка, отец Амвросий, тяжело что-то». – «Ну что там тяжело? Теперь все ничего. А вот придут дни…» Да, а теперь-то они и пришли. Монахов много, много хороших, а утешать некому. Теперь я понял, что значит: «Придут дни…»"»