Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот чудак со скалы нравился Хедлю. Такая вера в себя, самоотверженность, эти поиски истины… Гриф был интересным и удивительным магом. Но что-то с ним было не так. Слишком много задумчивости, слишком много поэтичности и мечтательности. Холодный рассудок проигрывал сердцу, поэтому его успехи в магии не были особенно значимыми. Гораздо больше его интересовали размышления о своей жизни, о том, куда и зачем он идет и что ждет его. «Эти мысли до добра не доведут» — качал иногда головой Хедль. Но каждая жизнь проживается своим извилистым и порой непонятным для окружающих способом.
Вскоре болотный колдун решил, что для Грифа Кресс будет отличным спутником. Грифу пришло время менять судьбу, а в попугае как раз есть та сила, которая может устроить любые перемены. И для Грифа эта сила безвредна, даже наоборот, на пользу. Тем более, попугай не имеет к ней полного доступа, пока кто-нибудь не вернет ему имя и речь. Сложно было тогда предположить, что Чаромира решит вернуть Крессу силу…
Попугай и сам не догадывался, кто он на самом деле, но пространство вокруг все чувствовало. Вокруг Кресса закручивались вихри необыкновенной силы — сквозь время, расстояния и пласты истории. Грифа он точно знает куда вести, и он привел его к Мюрле. А потом остался жить у этого гнома, вокруг которого впервые за много времени начались сплошные чудеса.
Чаромира зачем-то вернула Крессу речь, сказала его прежнее имя, и он теперь был все ближе и ближе к воспоминаниям о своей сути. А вот интересно, когда он все поймет про себя, что с ним будет дальше? Хедль подумал об этом, улыбнулся и прищурился на яркое летнее солнце. А еще интереснее, что будет с Грифом. Тут уже Хедль широко улыбнулся. Это была прекрасная идея, передать попугая именно этому колдуну со скалы! В том, что они оба нужны друг другу, Хедль ни секунды не сомневался.
Болота начинали цвести. Маленькие белые цветочки появлялись то тут, то там. Скоро начнут завязываться ягоды на скромных кустиках в самой глубине трясины. При свете солнца в разгар яркого летнего дня разные оттенки зеленого перетекали друг в друга и образовывали мохнатый ковер. На мокрых мшистых кочках виднелись маленькие елочки, вокруг них образовывалась целая стихийная жизнь — роились насекомые, прыгали лягушки, плыли редкие кувшинки, и все пребывало в бесконечном нетерпеливом движении. На первый взгляд этого не было видно, но Хедль знал точно — молчание болот очень обманчиво.
Колдун подумывал о том, чтобы посетить маленький домик на берегу сурового моря. Вновь вдохнуть соленый влажный воздух, позвать воронов, заняться большими предсказаниями, открыть завесу вариантов будущего для всех земель и посмотреть, кто же будет выходить на первый план. Чьи судьбы начнут набирать силу, а чьи остановятся в недоумении и начнут искать варианты для своей перемены. И тут уж Хедль вмешается, рассмотрит внимательно все линии предсказуемости, если нужно поручит воронам защищать искателя, и постарается выстроить события самым лучшим образом. Хедль всегда радовался, когда помогал кому-то избежать серьезных неприятностей на пути перемен своей судьбы.
Море было для Хедля местом особого вдохновения. То ли большая вода без конца и края так действовала на него, то ли ощущение полной непредсказуемости стихии, но в этой продуваемой всеми ветрами хижине на берегу Хедль чувствовал себя бесконечно счастливым. Именно здесь он и решил на время спрятать Чаромиру, однако, вороны сделали все так, будто похищают ее. Ну что ж, видимо, такую картину неожиданного исчезновения для чего-то нужно было создать. «У леса повсюду есть глаза и уши», — думал Хедль. Да, лучше, наверно, чтобы эти «глаза и уши» увидели и услышали какую-то правдоподобную историю.
Хедль думал и о том, куда он отправил Грифа с попугаем. Да, сначала они пришли к Чаромире. Но он догадывался, что дальше она покажет им путь к Лесу и Опушке, в домик гнома Мюрлы.
Мюрла… Что Хедль знал о нем? Да ничего. В своих прогнозах он мысленно добирался до него, чувствовал атмосферу его дома, улыбался про себя и внутренне отдыхал. Этот гном несет в себе необыкновенное тепло и умеет создать настоящий дом из чего угодно. Это его дар и талант. Конечно, глубокое чувство дома, уюта и очага свойственно гномам вообще, они любят обустраивать свою жизнь, любят детали, коллекционируют воспоминания. Но и среди гномов далеко не все создавали свой дом таким, как это сделал Мюрла. Он не просто украшал, сажал цветы и вкусно готовил — он вдыхал жизнь в пространство, оно оживало, откликалось и, в свою очередь, притягивало к себе других.
Это было очень необычное решение: казалось бы, зачем Грифу Мюрла, а Мюрле Гриф? Но они были нужны друг другу. Грифу нужна была такая тихая жизнь на опушке в дружеской компании. Он оттаял, отбросил все устаревшие идеи и вдруг открыл в себе много нового. А Мюрла обрел друга-попугая и впустил в свою жизнь перемены, которых научился не бояться.
Кресс-Разноцветик теперь свободен и может выбрать любую судьбу. Скорей всего, он останется любопытным попугаем и будет продолжать жить у Мюрлы.
Хедль закрыл глаза. Лето… Лето — это время ответов на вопросы, солнца, света и ясности. Летом все выравнивается, все становится на свои места. Летом воздух прозрачен, холод побежден, а все цвета яркие и точные. Хедль улыбался, сидя на зеленой траве, смотрел на небо и насвистывал какую-то мелодию.
Послесловие
Чаромира стояла на берегу и смотрела на волны. Море было неспокойно, соленая вода взбивала пену и выкидывала маленькие ракушки и камешки. Ветер усиливался. Хедль подошел незаметно и неожиданно заговорил.
— Ну вот и все. Все закончилось, теперь время новых историй.
Чаромира медленно покачала головой.
— Новые истории требуют новых героев.
— Будут. Будут герои, никак без этого. Всегда есть герои, не бывает пустоты. Нужно только дождаться.
Хедль подмигнул и стал удаляться вдоль границы воды и песка.
— Для новой истории надо хотя бы выспаться как следует… — пробормотала Чаромира и направилась к лесу.
Старые сосны качали ветками, приглашая ее к домику Хедля. Но Чаромира достала покрывало, быстро создала из него воздушную воронку и посмотрела вслед уходящему Хедлю.
— Пожалуй, я не
