Воспоминания. Министр иностранных дел о международных заговорах и политических интригах накануне свержения монархии в России, 1905–1916 - Александр Петрович Извольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доктор Диллон указывает, что мой брат должен был покинуть пост обер-прокурора Святейшего синода благодаря интригам Распутина. Это совершенно верно. Этим мой брат обязан вмешательству императрицы Александры в некоторые назначения по духовному ведомству, которые он не мог одобрить. Императрица была инспирирована Распутиным, который в это время еще не вмешивался в государственные дела, но был озабочен устранением одних епископов, которые были ему враждебны, и протежировал другим, на поддержку которых он мог рассчитывать.
Я нашел только одну неточность в повествовании доктора Диллона.
Он повторяет известный рассказ о том, что Столыпин был излечен Распутиным от нервного потрясения, вызванного взрывом 25 августа.
Я могу удостоверить, что Столыпин был абсолютно спокоен и здоров в это время и что ему никогда не пришла бы в голову мысль по этому или по другому поводу обращаться к лицу, о котором он всегда отзывался с величайшим отвращением.
Я также отношусь с недоверием к утверждению доктора Диллона, что Николай II отказался начать войну в связи с событиями на Балканах в 1912 году, следуя совету Распутина. Автор, очевидно, повторяет то, что граф Витте однажды говорил мне, но это не убеждает меня в правильности такого утверждения.
Я всегда указывал на глубокое религиозное чувство, которое руководило императором в его духовной жизни. Каким образом случилось, что это чувство могло превратиться в вульгарную веру в предрассудки и в полную подчиненность такому лжепророку, каким являлся Распутин, — эту задачу я не мог разрешить путем моих собственных наблюдений.
Я могу объяснить это явление только влиянием на Николая II со стороны императрицы Александры, преувеличенный мистицизм которой вызывался, по-видимому, патологическими причинами. Чтобы судить о подобном явлении, необходимо обладать специальными познаниями, которых я не имею.
Не менее трудно, особенно для европейцев, понять тот сложный комплекс причин, который обусловливал влияние Распутина не только на слабовольного императора и императрицу, но и в самых разнообразных кругах, среди которых он вращался.
Это влияние, я думаю, не может быть объяснено гипнотическими способностями, которыми он обладал в величайшей степени. Чтобы понять эту загадку, необходимо быть несколько знакомым с религиозными и мистическими направлениями, которые время от времени проявлялись в России, оказывая громадное влияние на духовную жизнь русских, как в низших, так и в высших слоях общества.
Общая тенденция этих верований направлялась в сторону глубокой жалости к грешнику, часто даже преступнику, которая сопровождалась верой в очищение от греха с помощью божественного милосердия. Так называемая «религия страдания», черты которой находят описание у Толстого и Достоевского, зачастую сопровождалась болезненными искажениями и исходила из возвышенной теории о том, что для получения прощения необходимо совершить грех. Таковы наиболее характерные черты русских сект, среди которых самой распространенной является «хлыстовство». Ее обряды, которые очень напоминают обряды самобичующих и конвульсионистов и мистицизм которых связан с эротическим возбуждением, имели своих адептов не только в низших, но и в высших слоях русского общества. В начале XIX века высшее общество Петербурга переживало сильный прилив мистицизма.
Император Александр I, по возвращении из Парижа в 1814 году, сам подал этому настроению пример под влиянием баронессы Крюденер, и если эта знаменитая женщина, которая внушила мысль о Священном Союзе, и не была подвержена эксцессам извращенных верований, которые были тогда в моде, то некоторые из ее последователей и подражателей в конце концов, по-видимому, переходили границу, отделяющую мистицизм от известных патологических проявлений. Достаточно указать на Татаринову, друга баронессы Крюденер, открыто покровительствуемую некоторое время императором Александром I.
Собрания в одном из апартаментов, которые она занимала в одном из императорских дворцов Петербурга, по-видимому, походили на собрания «хлыстов».
Я не пойду дальше этой короткой характеристики элементов интересующей нас проблемы, не буду анализировать их или входить в детали, еще неопубликованные по этому вопросу, так как я коснулся его лишь с чувством глубочайшего сожаления.
Я совершенно согласен с мнением доктора Диллона, которое высказано в его книге, что действительная роль Распутина выразилась в том, чтобы обнаружить в глазах просвещенных людей России все, что было одиозного в автократическом режиме, и что его функция, которую можно сравнить с функцией химического реагента, заключалась в объединении всех элементов российского общества, которые были враждебны самодержавию.
В то время, когда я вступил на пост министра иностранных дел и вошел в близкое общение с Николаем II, он еще не проявлял чрезмерной склонности к мистицизму и к ультрареакционным идеям, которые характеризовали последний период его царствования. Неудачи Русско-японской войны и революционное движение, которое непосредственно следовало за войной, видимо, образумили императора. Осуществив счастливую мысль о замене Горемыкина Столыпиным, он проявлял большую склонность следовать советам премьер-министра. Он внушал все больше доверия, как мне кажется, в том, что он будет благожелателен к новым учреждениям, несмотря на то что по своему воспитанию и врожденным симпатиям был склонен к реакционным настроениям.
Я надеюсь, что мне удалось опровергнуть известные толкования поведения Николая II в деле о заключении секретного договора в Бьерке и показать, что, хотя обнаружил слабость и неосмотрительность, он был далек от мысли об измене своему союзнику. Мне даже кажется, что его лояльность наиболее полно обнаружилась в той позиции, которая была им занята по отношению к Франции и другим союзным державам в последний период его царствования. Разве не счел себя обязанным бывший английский посол в России сэр Джордж Бьюкенен публично выразить благодарность добрым намерениям императора, когда заявил, что он считает своим долгом опровергнуть россказни о стремлении русского царя заключить сепаратный мир с Германией.
«Я убежден, — заявил Джордж Бьюкенен, — что нет ни одного слова правды в этих слухах. Император, несомненно, совершил много ошибок, но он никогда не был изменником. Он никогда не пренебрегал общим делом союзников и всегда являлся преданным и лояльным другом Англии».
Французское правительство подкрепило это заявление опубликованием письма, адресованного императором Николаем 13 мая 1916 года президенту Пуанкаре, которое ясно показывает, что, несмотря на все усилия склонить его к переговорам с Германией, он никогда не соглашался покинуть союзников.
Император подвергался суровой критике за то, что он очень легко соглашался на отставку того или
