Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

К концу второго дня лесной эпопеи проявился синдром "каменной болезни". Как без нее! Вместе с сумерками на путников наваливалась свинцовая усталость, ноги отказывались передвигаться, глаза — видеть, мозги — шевелиться. Лес, злобно смеясь, наглядно демонстрировал свою власть над людьми — ничтожными, смертными существами, по недоразумению вознесенными на вершину биологической пирамиды. Лес легко, одним щелчком ставил людей на место. Сопротивляться было глупо — в неравной борьбе лес мог высосать из людей все соки. Поэтому, почувствовав свинцовую усталость, люди тут же останавливались и покорно ждали несколько часов — пока "каменная болезнь" не угомонится.

На привале, когда Уго больше всего хотелось растянуться и отойти ко сну без намека на мысль в голове, он вдруг услышал, как его окликает Мариус.

— Что тебе? — спросил Уго, не поворачивая головы.

— Слушай, Уго, может, повернем назад? — услышал он слабый голос златокудрого овцепаса.

От неожиданности Уго чуть не подпрыгнул — если бы мог еще подпрыгивать. Не поднимаясь, он повернулся набок и с любопытством посмотрел в глаза Мариусу. Там он не увидел ничего, кроме беспредельного смятения.

— Что это ты, братец? — спросил Уго растерянно.

— Может, ну ее к черту, эту шпору? Ведь все одно — пропадать! — со слабым отчаянием пробормотал Мариус.

Надо его срочно лечить, сказал себе Уго и мысленно взвыл.

— Страшно? — спросил он.

— Страшно! — легко признался Мариус. — И непонятно, на кой все это хрен надо.

Все ясно, понял Уго. Парень бредет в потемках и очень хочет, чтобы ему показали свет. Что ж, придется прочесть ему проповедь. Но только очень короткую! И, проклиная все на свете, отложил сон и начал проповедовать.

— На кой хрен? Что ж… Человек, друг Мариус, состоит из двух частей. Ему дано стремление идти вперед и страх темноты. Одна его часть влечет человека к свету, другая тянет назад. Страх темноты побеждает чаще. Гораздо чаще, чем хотелось бы. Но, если уж ты начал идти вперед, нет смысла останавливаться. Путь назад для того, кто потянулся к свету, гораздо тяжелее, чем путь вперед.

— Да никуда я не тянулся! — в отчаянии прохрипел Мариус. — Они меня заставили.

— Божий промысел не всегда нам понятен. Нам порой грезится рука дьявола там, где простерта Божья десница. Только дойдя до конца пути, ты поймешь, какие силы тебя вели, смог ли ты приблизиться к Солнцу или спустился на дно ущелья, где обитает Черный Демон.

Мариус облизнул пересохшие губы.

— Ну да, — хрипло заметил он. — Я буду, как баран, идти вперед, а потом окажется, что пришел как раз в лапы к Черному Демону. — Ну, братец, — протянул Уго в некоторой растерянности. Тяжело все-таки вести теологические споры в такой аудитории. — Ты ведь веришь в Бога, а не в Черного Демона?

— Ну, да!

— Стало быть, знаешь, что угодно Богу, а что нет.

— Ну, знаю.

— Вот и делай то, что угодно Богу. Куда уж проще. Если чувствуешь, что тебя толкают на кривую дорожку — упирайся из последних сил.

— Так может, меня как раз на кривую дорожку и толкают…

— Но ты же ведь человек, а не баран! — почти воскликнул Уго и удивился — откуда энергия взялась. — Если ты найдешь надежную нору и забьешься в нее, ничего не делая — ты будешь не человеком, а червяком. Любое дело можно вывернуть наизнанку. Если ты пойдешь вперед и будешь смотреть на солнце, а не разглядывать, что там, на дне пропасти — твоя душа всегда останется с тобой. Мариус молчал.

— Ты человек! — в сердцах повторил Уго. — Человеку дана свобода выбора. Его никто не может заставить делать то, что он считает неправильным. Подумай над этим, друг Мариус, и дай мне, ради Бога, отдохнуть!

Мариус вздохнул со всхлипом и отвернулся.

Уго долго не мог заснуть. Ему казалось, что грандиозное предприятие сорвалось, что Мариус не выдержал, что он, Уго, не смог в нужный момент подобрать нужные слова, и тем самым провалил важнейшее дело. Он был почти уверен, что наутро Мариус откажется идти вперед.

Но Мариус не отказался. Третий день принес два приятных события. Авторство обоих принадлежало Расмусу. Он разорил гнездовье неизвестных науке клубнеплодов — оранжевых, питательных и вкусных. И он подстрелил куропатку — крупную, хотя и с болезненно развитым зобом. Обед и ужин.

Ужинали в уюте, у костра. Налившиеся свинцом ноги пристроили на опавшей хвое. Все блаженствовали, не думая ни о чем, как вдруг черная тварь с размаху влетела в круг яркого света и огласила лес истерическим визгом. — Колонг! — сказал Уго. Но это был не колонг. Это был сильк, верный прихвостень Носферату, рогатый урод, весьма склонный к продолжению рода. Самый расторопный из троих, Расмус привстал, но сильк, пронзительно квакнув напоследок, растворился во тьме.

Ночь выдалась беспокойная. Что-то зловеще ухало в отдалении. Невидимые лесные черти заполняли лес отрывистым воем, и воздух дрожал от этих атональных готических серенад. Между деревьев недобро мерцали красные и зеленые огоньки. Мерзостно тянуло прелью и гнилью.

Утром, наскоро позавтракав, друзья продолжили свой крестный путь. И часа через два вышли на громадную поляну, окруженную сплошной стеной каменных сосен. По всей ее площади был рассеян мелкий бисер скальных осколков. В центре громоздился циклопический валун, практически — каменный холм, почти маленькая гора. Это возвышение смотрело на путников зияющей темной полостью, как пустой глазницей — радикально черной, как мрак, заполняющий пропасть Ульм, начало преисподней.

Робея, но не смея противиться притягательной силе этой темноты, троица приблизилась к пещере.

Был день 15 июня.

— Вот это, я думаю, и есть пещера людоеда, — сказал Уго.

Глава 16 Кому достался мечь Вулвера

Темно, хоть глаз выколи! Мариус наощупь пробирался по каменному коридору, придерживаясь за стены. Камень был холоден и скользок. Коридор уходил вниз — под мизерным углом, в направлении зеленоватого свечения.

Позади осталась ужасная пещера с десятком скелетов — в латах и без, в полуистлевших лохмотьях, с оружием на бывших бедрах. Мариус продолжал время от времени натыкаться на что-то, в чем без напряжения угадывались человеческие кости. Но количество останков постепенно шло на убыль. Из нутра пещеры доносилось отрывистое урчание, плотоядное бульканье. Должно быть, людоед переваривал человеческий материал, который ему достался от прежних посетителей. Голова у Мариуса раскалывалась. Ноги стали ватными. К горлу подступала тошнота. Но пока еще работали мускулы, он шел, не отрывая глаз от зеленоватого мерцания. Этот нервный свет вытекал в узкий коридор из расселины. До нее Мариус дотянулся из последних сил. Голова вошла в щель свободно, как детский ключик в амбарный замок. Прежде, чем грудь разорвало резким приступом дурноты, Мариус успел разглядеть кое-что любопытное…

Возле пещеры людоеда любой нормальный человек испытывает страх. Трем молодым ренам, забредшим во владения Дедушки Рока, предстояла задача не для нервных — ночевка в соседстве с великаном-антропофагом. Они добрались до пещеры на день раньше, чем следовало. Только завтра, 16 июня, Большая Луна войдет в Деву. Пока что в пещере делать нечего.

Они не осмелились ночевать на поляне и ретировались за ближайшие деревья. Всю ночь циклопический валун издавал тяжелые звуки желудочного происхождения. Земля мелко подрагивала. После полуночи начался концерт. Дикие завывания, похожие на экстаз дегенерата, леденили кровь. Им вторил резкий металлический клекот истериков альтшуллеров, герольдов сумерек, красно-коричневой погани. В кустах шуршало что-то более посюстороннее. Свиристели умиротворенные сильки, пленники собственной секреции, отдыхая после спаривания с лесными фуриям, которых в Северной Рениге называли «бяки», а в Западной — «буки». Поднялся сильный ветер, постоянно гасивший костер. В борьбе со стихией закаляется характер, но уходят силы. Все это приправлено бессонницей и смертельной усталостью после дневного перехода. И подвигов уже совсем не хочется, и ветер одерживает легкую победу над пламенем. С огнем уходит свет, за ветром приходит холод. Природа постаралась отнять у людей все, кроме чувств и ощущений. Но что может поделать природа с волшебным малиновым плащом Уго, теплым, как калорифер? Прижавшись друг к другу под этой накидкой, трое путешественников кое-как дождались утра. С первыми солнечными брызгами каждый из них мог с чистой совестью сказать, что рассвет 16 июня — самый долгожданный рассвет в его жизни.

Завтрак состоял из последних потрохов убиенной куропатки. Толку от него почти не было. Но качество завтрака никак не влияло на дальнейшие планы. Зияющее жерло пещеры звало смелых — сытых или голодных.

— Ну, я пошел, — сказал Мариус, обращаясь к Уго.

— Нет, — тут же резко отозвался Уго. — Для начала пойду я.