Юность уходит в бой. - Илья Давыдов

— Читай!

Это была радиограмма, полученная из Центра. Прочитав ее, я сразу понял, почему у командира такое плохое настроение. Пришел ответ на радиограмму, которую мы передали несколько дней тому назад. Шестаков тогда не хотел ее посылать. Настояли мы с комиссаром. В радиограмме говорилось о наших нуждах и деликатно напоминалось об обещании Центра вывести отряд на Большую землю по прошествии четырех месяцев. А с момента перехода нами линии фронта прошло уже значительно больше времени. В результате активных боевых действий отряд понес значительные потери, а за Десной оторвался от основной базы. Жаркие схватки с фашистами в Жирятинском районе окончательно истощили запасы продовольствия, оружия, боеприпасов и медикаментов. Личный состав нуждался в отдыхе...

И вот пришел ответ. Центр разъяснял, что положение на фронтах очень тяжелое. Присутствие «Славного» в тылу врага сейчас просто необходимо. Нам обещали доставить [185] самолетом оружие, боеприпасы, медикаменты и оказать другую помощь. Самолюбивый и мнительный по натуре Шестаков воспринял этот ответ, как выговор.

Я почувствовал себя виноватым и перед командиром, и перед бойцами. В самом деле, что могли подумать о нас в Центре, получив из отряда, который имел уже немалый список побед, «жалобную» депешу. «Славный» успешно осуществил десятки засад, разгромил не один вражеский гарнизон. Его бойцы вели активную разведывательную и диверсионно-боевую работу. Еще в начале мая группа Николая Садовникова подорвала близ станции Батагово крупный вражеский эшелон с танками и автомашинами. Сержант Кондратий Мадей, Михаил Семенов и Тихон Мортиков, действуя близ Тросны, пустили под откос эшелон с живой силой и воинским грузом.

Вскоре наши соседи попросили помочь им вывести из строя железнодорожную ветку Клетня — Жуковка, чтобы воспрепятствовать оккупантам вывозить по ней строевой лес в Германию. Эту задачу выполнили сержант Мадей и Александр Максимец из отряда «За Родину». Они почти одновременно взорвали два состава с лесоматериалом и сильно повредили железнодорожное полотно. А спустя немного времени Кондратий Мадей с четырьмя минерами отправился на выполнение нового опасного задания. Вернулись они через несколько дней, усталые, но радостные, и после их доклада командир отправил в Москву радиодонесение: «9 июля на дороге Брянск — Рославль подорван эшелон противника. Разбито 7 платформ с танками и автомашинами. Движение приостановлено на 12 часов...»

Редкую по дерзости диверсию на перегоне Почеп — Красный Рог совершила группа, состоявшая из трех мастеров спорта — Николая Шатова, Григория Ермолаева и Сергея Коржуева. Железная дорога здесь усиленно охранялась, и нашим бойцам никак не удавалось установить фугасы. Выход из положения нашел Коржуев. Он предложил привязать две небольшие, но мощные мины к концу палки и в момент прохождения поезда бросить под колеса паровоза.

— Ну что ж, попробуем сыграть в городки, — согласился Шатов.

Ермолаеву тоже понравилась выдумка товарища. Бойцам долго пришлось лежать у полотна железной дороги. [186]

Составы, не представляющие военной ценности, они пропускали. Наконец средь бела дня показался паровоз, который тащил длинную вереницу платформ с танками и другими военными грузами. Не ожидая опасности, машинист вел состав на большой скорости. Сергей Коржуев приподнялся и изо всей силы метнул палку с минами прямо под колеса локомотива.

В этот же период усиленное движение противника началось у на шоссейной дороге Рославль — Брянск. Туда немедленно направились не только наши диверсионные группы, но и несколько подразделений. И гитлеровцы сразу почувствовали наш приход. Только 11 июля 1942 года на минах, установленных старшим лейтенантом Григорием Головиным, лейтенантом Иваном Егорычевым и ефрейтором Эдуардом Бухманом подорвалось пять вражеских автомашин с военными грузами. На другой день в воздух взлетели шесть машин, одна из которых с орудием на прицепе. В последующие сутки на участке между Леденево и Брезготкой подорвалось восемь автомобилей с прицепами и живой силой. Все они направлялись к фронту.

На этой же дороге действовал и отряд «За Родину». Совместными усилиями нам удалось парализовать движение на шоссейной магистрали Рославль — Брянск.

* * *

Стояли тихие, теплые дни. Они были своеобразной платой природы за минувшую суровую зиму. Но в эту летнюю благодать не утихали взрывы и выстрелы.

Придя в Жирятинский район, «Славный», взаимодействуя с отрядом «За Родину», разгромил несколько мелких гарнизонов и нацелился на большой немецко-полицейский куст в Мужиново. К этой операции мы готовились особенно тщательно. Находившаяся в селе группировка карателей была многочисленной, хорошо вооруженной и немало досаждала партизанам. Приходилось учитывать и хорошую связь мужиновского куста с вражескими гарнизонами Клетни и Акулич, которые могли прийти на подкрепление.

Несмотря на многочисленность мужиновского куста (наша разведка не ошиблась), мы почему-то не встретили здесь ожидавшегося сопротивления. Бой, правда, был жарким, но продолжался он не более пятнадцати минут. [187]

Затем гитлеровцы вдруг прекратили огонь и попрятались. Отыскать их в таком большом селе было нелегко...

Меня, как врача, беспокоили свои заботы. Хотелось найти местный медпункт и хоть немного пополнить медицинскую сумку. И как только огонь противника стал ослабевать, мы с ординарцем — юным казахом Вахидовым направились к дому, который мне указал один из крестьян, но вместо медпункта мы попали в хоромы священника. И не пожалели, что ошиблись. В сарае духовного отца оказался целый склад с продовольствием. Пришлось часть его (правда, не насильно, а с согласия хозяина) конфисковать для нужд отряда. У нас даже раненые получали очень скудное питание.

— Ты не шибко разгуливай, — резковато, но с чувством заботы сказал Шестаков, когда я доложил ему о найденном продовольствии. — Могут из-за угла стукнуть. А в местном медпункте уже побывали Мельников и Маша. Там — хоть шаром покати. Фельдшер говорит, что немцы все под метелку забрали, даже гормональные препараты, срок действия которых давно истек.

Было уже светло, когда отряд покидал Мужиново. Справа от села, раскинувшегося по взгорью, лежало невспаханное поле, слева виднелся луг, густо поросший травой. Доносившиеся оттуда прелые запахи напоминали, что уже давно наступила пора сенокоса. Но выстрелы сразу оборвали мои лирические размышления и вернули к суровой военной действительности. Они послышались позади — в Мужиново ожили затаившиеся фашисты. А когда до леса осталось не более километра, стрельба открылась и из Алени. Это каратели из Акулического куста спешили на помощь мужиновскому гарнизону.