Своенравная леди - Нэн Райан

Сюзетта не спала. Одетая, она мерила шагами гостиную, молясь о том, чтобы муж остался целым и невредимым. Она вспоминала, какую доброту и любовь проявлял к ней этот благородный человек. С грустью вспоминала Сюзетта, как Остин держал ее в своих объятиях и говорил, как сильно любит ее. Сама она так и не произнесла эти слова, даже когда в его больших серых глазах появлялось умоляющее выражение.

Топот копыт прервал ее воспоминания. У Сюзетты перехватило дыхание, и она выбежала наружу через широко распахнутые парадные двери. Спотыкаясь, Сюзетта спустилась по ступенькам, дошла до середины двора и только тогда увидела их. К ней приближались две лошади; через седло одной из них было перекинуто чье-то крупное тело. Сюзетта все поняла еще до того, как заметила белокурую голову Остина. Она шепотом произнесла имя мужа — так тихо, что Том Кэпс не расслышал ее.

Том стал снимать Остина с седла, а Сюзетта повернулась и бросилась в дом.

— Перри, иди скорее. Перри! — кричала она, бегом поднимаясь по лестнице и перепрыгивая на ходу через ступеньки.

Не успела Сюзетта добежать до двери, как в спальне для гостей зажегся свет. Через несколько секунд Перри уже спускался по лестнице со своим чемоданчиком в руках. Он был босиком, в заправленной в брюки рубашке.

Когда Перри вошел в вестибюль, Том и Сюзетта помогали раненому Остину подняться по ступенькам крыльца. Передав Сюзетте чемоданчик, Перри подхватил Остина и крикнул ей:

— Вскипяти воду и постели чистые простыни на обеденный стол!

— Анна! — крикнула Сюзетта спускавшейся по лестнице подруге. — Принеси чистые простыни. Они в шкафчике для белья наверху.

— Перри, — с трудом промолвил Остин, — двое моих людей ранены. Они скоро будут здесь, если…

Том покачал головой, давая понять доктору, что этим двоим уже не понадобится его помощь. Кейт и ее помощницы тут же включились в работу. Они кипятили воду и варили кофе. Сюзетта постелила чистую простыню на длинный обеденный стол, а Том и Перри уложили истекающего кровью Остина на спину. Сюзетта, прикусив губу, склонилась над мужем и пригладила его густые светлые волосы. Не в силах вымолвить ни слова, она поцеловала холодные губы Остина.

— Не плачь, дорогая, — проговорил Остин. — Я в порядке.

Перри сделал знак Анне, чтобы та вывела Сюзетту из комнаты.

— Пойдем, Сюзетта, — уговаривала подругу Анна. — Давай подождем в соседней комнате.

— Я не оставлю мужа, — обратилась Сюзетта к Перри. — Я буду помогать тебе.

— Хорошо, — ответил он, не отрывая взгляда от Остина.

Анна вышла из комнаты. Затем появилась Кейт с горячей водой и чистыми бинтами. Она оставила все это доктору и поспешно вышла; на лице ее было написано сочувствие.

Перри разрезал пропитанную кровью одежду Остина, тихо отдавая распоряжения Сюзетте:

— Достань из моей сумки хлороформ и сложи в несколько слоев кусок марли.

Он взял у Сюзетты пропитанную хлороформом марлю и поднес ее к лицу Остина.

— Когда я прижму это к твоему носу, Остин, постарайся дышать как можно глубже.

Не говоря больше ни слова, он положил марлю на лицо Остина и крепко прижимал ее, пока раненый, закатив глаза и мотая головой, пытался вырваться из его рук. Наконец дергающееся тело Остина обмякло.

Перри отбросил марлю и разрезал остатки одежды Остина. Том, имевший доброе сердце, но слабые нервы, потихоньку выскользнул из комнаты. Осталась только Сюзетта.

Следуя указаниям Перри, Сюзетта смыла с раны засохшую кровь и грязь, а доктор удалил куски пропитанной кровью сорочки. Перри работал быстро, то и дело поглядывая на стоявшие на буфете часы.

— Я помню, отец говорил, что нет ничего хуже ранения в живот, — твердо сказала Сюзетта. — Если не извлечь пулю, человек с такой раной проживет только час.

— Нам следует поторопиться, — не поднимая головы, ответил Перри.

Остин лежал обнаженный под белой простыней. Перри исследовал рану, пока не обнаружил пулю. Он на мгновение поднял глаза, посмотрел на часы и тут же снова опустил взгляд. Рядом с ним Сюзетта рукой останавливала кровотечение. Она держалась спокойно и уверенно, как и молодой доктор. Через несколько минут пуля была извлечена, рана промыта раствором соли. На живот Остина, от талии до бедер, наложили повязку.

Пока Перри мыл руки, Сюзетта осторожно прикрыла простыней грудь мужа.

— Остин, дорогой, — прошептала она, склонившись к его лицу, — ты мне так нужен. Пожалуйста, Остин, не покидай меня.

— Нам остается только молиться, Сюзетта. Все в руках Господа, — Перри обнял худенькие плечи молодой женщины. — Думаю, пока его не нужно трогать. Поднимись наверх и немного поспи, если сможешь.

Глядя на пепельно-серое лицо мужа, Сюзетта покачала головой:

— Я останусь с Остином.

Перри кивнул и придвинул к ней стул.

— Мне нужно выпить кофе. — Он вышел из комнаты.

Доктор сказал Анне, чтобы она шла спать, и через пять минут вернулся, готовый к долгому дежурству у постели Остина вместе с Сюзеттой.

Когда действие хлороформа закончилось, Остин начал бредить. Это продолжалось три дня и три ночи. Сюзетта не отходила от мужа. Она отказывалась идти спать и лишь время от времени дремала, сидя на стуле. Остин непрерывно говорил, но речь его по большей части была бессвязной. Иногда он повторял имя Сюзетты.

Через три дня бред прекратился, и Остин впал в забытье. Перри думал, что раненый уже не очнется, однако скрывал это от Сюзетты и остальных.

Прошла неделя, а Остин по-прежнему был без сознания. Перри и Анне нужно было переезжать в Форт-Уэрт, в их новый дом, но Перри не оставил Остина без присмотра. Вежливый доктор с огненно-рыжими волосами и очаровательной улыбкой, прибывший в Джексборо на смену Перри, тут же приехал на ранчо Брэндов. Посовещавшись с Перри, он осмотрел Остина и улыбнулся.

— Он справится, — сказал врач гулким басом. — Этот человек крепко скроен. Не пройдет и двадцати четырех часов, как он очнется.

Сюзетта была благодарна доктору за поддержку, но он все же не убедил ее. Долгой зимней ночью, оставшись одна с мужем, она вглядывалась в его красивое лицо. Он должен прийти в себя, должен выздороветь. Он должен жить.

Сюзетта встала и склонилась над мужем. Сердце ее учащенно билось. Глаза щипало от слез, но она не пыталась сдержать их. Чувствуя, что должна коснуться мужа, Сюзетта очень осторожно отвернула простыню и прижалась щекой к его груди. От прикосновения к теплому телу Остина долго сдерживаемые слезы хлынули у нее из глаз.

— Прошу тебя, Остин, очнись. Очнись, Остин.

Она подняла голову и взглянула ему в лицо. У нее перехватило дыхание — Остин пытался открыть глаза.

— Остин, — прошептала Сюзетта и коснулась его щеки.