Время скорпионов - D.O.A.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А сам Мессали стал мишенью других антиимпериалистических течений. Вскоре после начала вражды он основал Алжирское национальное движение, но Армия национального освобождения очень быстро пошла против него и не успокоилась, пока его не нейтрализовала. Осмеянный, разочарованный, Хадж Ахмед Мессали отошел от активной деятельности и до самой своей смерти в 1974 году не возвращался в Алжир.
Отец Карима признался, что виделся с Мессали Хаджем за год до его смерти. Он попытался обсудить с ним, как да почему, поговорить о том, что не удалось, но перед ним был усталый, озлобленный человек, страдания которого так напоминали ему его собственные. Человек, ненавидевший его отца и — сегодня Карим понимал это — неспособный хотя бы частично облегчить ему тяжесть чувства вины.
Был ли Эль-Хадж достаточно символичной фигурой, чтобы современные алжирские исламисты могли равняться на него? Феннек бегло просмотрел многие довольно полные биографические сайты. Во всех хронологиях систематически появлялись одни и те же даты: создание Североафриканской Звезды, Движения за победу демократических свобод: после роспуска Звезды — партии алжирского народа — арест, жизнь под надзором, освобождение, создание Алжирского национального движения. Затем на одной страничке в Интернете он обнаружил первое упоминание о событиях 14 июля 1953 года — парижской демонстрации, завершившейся кровавой бойней.
Карим поискал другие детали, касающиеся этого эпизода, о котором ему никто никогда не говорил. В этот день алжирские рабочие, сторонники Мессали Хаджа, устроили шествие против коммунистической партии и ВКТ. Впервые они несли транспаранты с требованиями независимости. Когда они вышли на площадь Наций, полиция атаковала их и в ответ на сопротивление манифестантов открыла огонь. Отчет о жертвах сводился к семерым убитым: «шестеро североафриканцев и один синдикалист». Сегрегация продолжалась даже на том свете.
14 июля 1953 года.
14 июля…
Карим что-то знал про этот день, только вот память отказывалась подсказать. В тот год шествие должно было быть каким-то особенным, но почему? Он ввел дату на Google. Следующий национальный праздник должен был состояться в воскресенье. Многие региональные, департаментские и муниципальные сайты сообщали детали предстоящих торжеств и… среди заголовков его внимание привлекли два слова: Вест-Пойнт.[145]
Можно прекратить поиски, теперь он вспомнил.
Как выпускник Сен-Сира, он был приглашен принять участие в торжествах по случаю двухсотлетия учебного заведения. Приглашение пришло вместе с частной корреспонденцией, которую иногда во время совещаний ему передавал Луи. В прикрепленной к билету программе праздника упоминалось об участии кадетов из военной академии Вест-Пойнт — заведения, где обучаются офицеры американской армии. Оно тоже будет отмечать свое двухсотлетие в 2002 году. Четырнадцатого июля его курсанты пройдут маршем во главе колонны войск по Елисейским Полям. Мощный символ, который позволит вспомнить, а точнее, укрепить дружеские связи, объединяющие Францию и Соединенные Штаты.
Джафар стоял перед Линксом, одетый так же, как в день своего похищения. Он был оглушен и едва держался на подкашивающихся, ватных ногах. Запястья его были прикованы к металлическому крюку, закрепленному над головой.
Обращенный с трудом открыл один глаз. Агент, с обнаженными головой и торсом, надевал мотоциклетные перчатки из тонкой кожи. Шнур от наушников спадал ему за спину через левое плечо. Слабое освещение камеры подчеркивало рельефность его узкого мускулистого торса, казавшегося еще более худым. Многочисленные шрамы разных форм и размеров свидетельствовали о том, что палач занимается рискованным делом и обладает богатым опытом.
Адреналин окончательно пробудил Сесийона, и он стал разглядывать Линкса. Тот словно застыл, вытянув руки вдоль туловища, и, точно непроницаемое зеркало, возвращал пленному его взгляд. Страх в глазах Джафара вскоре сменился отчаянной яростью.
Out of control…
— Мразь!
Крик, на мгновение заглушивший голос певца «Chemical Brothers»,[146] как будто послужил сигналом. Линкс ударил Джафара.
Sometimes I feel that I’m misunderstood…
— Грязный сукин сын!..
Мощный удар, проникающий прямо в печень. Сесийон умолк и согнулся пополам.
And it always seems we’re runnin’ out of time…
В печень два раза. В хрустящие под ударами ребра — левой, левой.
We’re out of control…
В грудину — правой. Со всей силы.
— М-м-мразь!
Out of control…
Джафар харкнул, принялся отплевываться. Он извивался под градом жестоких ударов в грудную клетку. Агент слышал, как трещат кости под его кулаками, и ощущал, что пленник слабеет.
Or maybe it’s the things you make me do…
Направить удары в лицо. Подбородок, челюсть, челюсть, прямой. Нос сломан. Линкс начинал потеть. В камере стоял пьянящий металлический запах, усиленный теплом, выделяемым при напряженной работе мышц.
We’re out of control…
Из Сесийона прямо на его мучителя хлынула вязкая блевотина. Ритм ударов не изменился. Лоу-кикс[147] справа, слева. Сдвоенные удары. Голени, бедра. Еще, еще, еще…
But it doesn’t mean we’re too far down the line…
Сильнее!
We’re out of control…
Наконец, задыхаясь и обливаясь потом, агент остановился.
Out of control…
Наказание продолжалось меньше десяти минут. «Chemical Brothers» без остановки крутились у него в голове. Кожаные перчатки на его жестоких руках промокли.
All the time I should be there for you…
Чтобы перевести дух, Линкс позволил себе на мгновение прислониться к стене и с наслаждением ощутить спиной прохладу пластика.
But maybe I’m just searchin’ for the truth…
Воздух в комнате был насыщен запахом крови.
Он вновь приблизился к слабо стонущему Джафару.
We’re out of control…
Возле пленного испарения ощущались сильнее. Агент приподнял его голову. Развороченное лицо представляло собой кровавое месиво. Линкс приоткрыл рот, выставил вперед челюсть, оскалился…
Out of control…
Его зубы лязгнули в пустоте. Он успел овладеть собой и не укусил обращенного, подбородок которого тяжело упал на грудь.
But you and I are brothers of the soul…
Качая головой, агент снова отступил, чтобы оглядеть свою работу и забрызганное кровью собственное тело.
And you and I will come in from the cold…
Руки его дрожали. Окровавленная перчатка, которой Линкс исступленно тер циферблат своих часов, еще больше пачкала их. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они показывают. Было двадцать три сорок три.
We’re out of control…
В ушах нескончаемо звучала музыка. Линкс развязал Сесийона и взвалил его на плечо, чтобы отнести в «Транзит».
Out of control…
26.10.2001
Возбужденные и упившиеся к середине ночи клошары бульвара Ла-Виллет вот уже десять минут как снова дрались. Линкс решил действовать, пока какой-нибудь сосед не потревожит представителей власти. Он подошел к предварительно застланному полиэтиленовой пленкой кузову пикапа и раздвинул картонные коробки, среди которых был спрятан Лоран Сесийон. Тот лежал на боку, без признаков жизни, но еще живой. Он потерял сознание наверху ведущей из подвала лестницы, и больше оно к нему не возвращалось.
Сжав ему горло, агент прикончил его.
Надев старый плащ и засаленную шляпу, Линкс двинулся в сторону от «Транзита», поддерживая безвольное тело Джафара, как если бы тот был пьян. Они направлялись к бомжам.
Никто из пьяной компании не обратил на них внимания.
Подойдя поближе, Линкс пихнул обращенного в кучу дерущихся и орущих клошаров прямо на глазах у их товарищей. Прежде чем рухнуть на землю, труп толкнул одного бомжа — кряжистого и довольно старого, затем другого — совершенно беззубого, наступающего на первого с разбитой винной бутылкой в руке. Они разозлились еще больше и обратили свой гнев на непрошеного гостя, который даже не держался на ногах. Поодаль вспыхнула другая драка: ее спровоцировал агент. Трое или четверо бомжей, до того времени остававшихся лишь зрителями, жарко и неловко ввязались в драку. Вскоре под надземным метро царил хаотический шум бьющегося стекла, криков и ругательств.
Поблизости осветились, а затем открылись некоторые окна.
Жильцы соседних домов просыпались.
Довольно скоро военные действия прекратились. Когда каждый занял свое место в границах принадлежащей группе территории, на земле, в некотором отдалении от всех, осталась лежать одна жертва.
