С.Л.О.М. - Алексей Ерошин

- Жрать охота - сил нет,- сказал Иван, встретив его в коридоре.- Пошли, пожуем, командир - Игорь бутерброды сообразил. Ты ведь на меня не дуешься? Скажи, что не дуешься. А то поеду ночевать в гостиницу.

- Устал я что-то, Ваня…

- Пойдем-пойдем.

В комнате отдыха витал бодрящий аромат свежесваренного кофе. Ганимед суетился с медной туркой у конфорки. Игорь выковыривал из банки остатки паштета. Грязные стаканы исчезли со столика, сменившись горкой бутербродов.

- Аверьяныч расстарался,- сказал Иван.

Олег собрался сесть, но замер и всмотрелся в темный угол комнаты:

- Ты тоже не видишь его?

- Кого?

Олег пожал плечами:

- Не знаю. Ходит за мной который день.

- За мной там тоже бежал один,- сказал Игорь.

- Что?

- Ну, там - в игре. Бежит и кричит: "Левушкин, постой! Левушкин, постой!". Прямо перед тем, как Аким Аверьяныч с меня шлем сдернул. Странный какой-то. А может, это у меня уже гипноглюки начались… Теперь уже и не узнаю, зачем он меня звал.

Олег поперхнулся куском бутерброда, так что Ганимеду пришлось бросить разливать кофе и хлопнуть старшего Левушкина по спине.

- Дурья голова,- выдавил Олег.- Он не тебя - он меня звал. Иван, дай шлем!

- Дудки,- сказал Репьев.- Поешь и отдохнешь. Это приказ. Вечером сходишь, пока я буду беседовать со Штольцем. Если он тебя ищет - узнает, что ты в сети.

Олег вдруг ткнул пальцем в угол:

- Чертовщина! Он исчез. Ты видишь?

- Угу,- с усмешкой кивнул Иван.- Я и раньше видел, что там пусто, но теперь я в этом уверен.

15. Пепел

Солнце уже склонялось к закату, но тонкая как нитка линия горизонта еще дрожала в зыбкой пелене знойного марева. Олег провел рукой по заржавленной обгорелой двери грузовика. Вздувшаяся пузырями краска сползала с металла клочьями, как опаленная кожа. Машина уткнулась в пыльную дорогу разбитым капотом, повернув к небу помятые тонкие ребра с уцелевшими клочьями брезента. Левушкин припечатал грязную ладонь к несгоревшему куску борта, и на дереве цвета хаки остался блестящий от сажи аспидный отпечаток.

Олег обернулся - следы пришельцев на сгоревшей траве уже успели затянуться, и выжженная пустошь отливала вороненой гладью. Невесть откуда взявшаяся тут бабочка кружила неподалеку, как подхваченный ветром листок. Время от времени она снижалась, пытаясь найти место для посадки, но не было ничего живого здесь, в груде исковерканного заржавленного металла разбитой автоколонны.

Перевернутый УАЗ все так же лежал поперек придорожного кювета. Олег подобрал позеленевшую автоматную гильзу и присел на горячий простреленный скат запаски. Кисловатый запах пороха давно выветрился из латунного цилиндрика, но горечь металлической гари стойко висела в горячем воздухе. Легкий сухой ветер гнал вдоль пустоши пепельную поземку. По выгоревшему небу ползли удивительно схожие облака - единственное, что нарушало реальность этой иллюзии.

Незнакомца Левушкин увидел сразу - он возник прямо посреди поля и пошел навстречу, не касаясь черной травы. Лейтенант открыл консоль, чтобы определить имя и адрес незнакомца. Но из этого ничего не вышло - пришелец не имел ни того, ни другого.

- Вы меня искали?- спросил Олег.

- Да,- ответил незнакомец,- и уже давно.

Левушкин пристально всмотрелся в призрачную фигуру.

- Как вы попали в закрытую зону? Кто вы?

- "Если социум устроен дерьмово - ему нужны дворники",- процитировал пришелец.

Олег отбросил гильзу в черную пыль и поднялся:

- Звягинцев?! Где ты?

- Вопрос несколько неточный, если учесть мое настоящее состояние,- ответил Звягинцев.- Следовало спросить - "что ты?".

- Что значит эта загадка?

- Она значит, что в данный момент я - волна. Собственно, все мы в той или иной степени - модулированная волна. Особенно, здесь. И только я - волна в степени абсолюта.

- Не валяй дурака, Звягинцев.

- Никаких шуток. За неимением подходящего термина - субэлементарная плазма. Квазинейтральная субадронная субстанция. Неприкаянная душа, если тебе так удобнее.

- Субадронная? Ты сошел с ума.

Звягинцев улыбнулся:

- Это было бы немудрено - сойти с ума, увидев то, что лежит за гранью понимания и за гранью обитаемых миров. Но со временем перестаешь удивляться всему. Я дошел до внешнего предела и вернулся. И знаешь, почему? Устал от одиночества. Я думал, что давно свыкся с ним, что одиночество стало частью меня. Но одно дело - быть одиноким в мире людей, и совсем другое - в масштабе метагалактики. Я был у края вселенной, Левушкин. Там, где исчезает материя и любая энергия. Я был там, у последней грани, но так и не узнал - что за ней. Абсолютное небытие или новая форма бытия. Я почувствовал мой мир, почувствовал, как мне его не хватало. Он тянул меня, как магнит, он звал меня - и вот я здесь.

Левушкин вновь опустился на пробитый скат:

- Красивая шутка. Я мог в нее поверить, если бы не слышал об Эйнштейне. Никто пока не отменил предельную скорость перемещения энергии.

- Я - абсолютная энергия. Я - мысль. Лого, которое было в начале начал. Оно изначально вездесуще.

Олег покачал головой:

- Ты возомнил себя творцом всего сущего? Ты - кто бы ты ни был?

- Каждый из нас - творец. Потому что каждый из нас - повторенная вселенная.

- По образу и подобию, и так далее?

- Каждая из наших субэлементарных частиц имеет пару - во всех закоулках пространства. Это и есть закон подобия. Одна половина нас распылена во вселенной, а другая - здесь. Мы едины и вездесущи. Как то, что создало нас.

- Ты несешь какую-то несусветную ересь. Нечеловеческую.

- В некотором смысле я и не человек. Во всяком случае, совсем не то, чем являлся когда-то Антон Звягинцев.

Бабочка снова пролетела мимо, разыскивая свой цветок на сожженной пустоши по раз и навсегда заданному алгоритму.

- Кто бы ты ни был - я тебе не верю,- сказал Олег.

Пришелец приподнялся в воздухе, опустился на соседний скат и снова процитировал:

- "За спиной застыла будто

Тень без тела и лица -

То ли черта, то ли Брута,

То ли Гамлета отца…"

Левушкин был вынужден сделать небольшую паузу. Догадка казалась ему слишком невероятной.

- Это ты стоял у меня за спиной все дни? Это в самом деле ты?

- Наконец-то сообразил.

- Сукин сын! Ты чуть меня с ума не свел.

- Извини. У меня не было выбора. Мы должны были встретиться.

- Так чего же ты хочешь?

Призрак подобрал колени, усевшись поестественней.

- Хочу, чтобы ты уничтожил данные о генераторе дисперс-поля.

Левушкин встал и посмотрел на собеседника очень пристально.

- Они уничтожены.

- Нет. Ты обманул меня. Зачем? Я вижу, что ты не собираешься их использовать. Но зачем ты их сохранил?

Олег открыл консоль и включил каркасный режим. Выжженная равнина пропала, уступив место черной пустоте, затянутой в зеленоватую схематичную сетку рельефа. Додекаэдр солнца медленно сползал к ломаной кривой горизонта. Под сеткой карты никого не было.

- Нас никто не слышит,- сказал призрак.- Я за этим слежу.

Он один не слишком изменился, так и оставшись светящимся силуэтом. Левушкин еще раз просмотрел пустоту под картой и вернул привычное изображение - в мире зеленых линий было не слишком уютно.

- Зачем? Да просто не рискнул уничтожить. Это не мое личное достояние. Оно принадлежит человечеству.

- Оно означает конец для человечества.

- Но ведь ты существуешь?

- Существую, но не живу. Мы все - частица целого. Не станет целого - исчезнем и мы. Разлетимся в пустоте космической пылью. Растратим себя и перестанем быть,- Звягинцев протянул руку, и бабочка приземлилась на его раскрытую ладонь.- У человека должно быть место, куда можно вернуться. Или он будет существовать бессмысленно, как это насекомое.

- Разве не ты видел смысл бытия в познании мира?- спросил Олег.

- Мы познаем этот мир в той же степени, в какой мир познает нас. Мы - всего лишь инструмент познания, зеркало вселенной. Она создала нас, чтобы познать себя. И предела познанию нет. Но есть предел осознания. Человечество еще не готово принять новую форму. Посмотри вокруг. Миры людей бесконечно малы. Работа-диван-телевизор. Тряпки-деньги-футбол. Мирки. Мирочки. В них нет места для вселенной. Человечество не готово принять абсолютное знание, как младенец не может осознать, что Земля - круглая.

Левушкин поддал носком ботинка камешек, тот покатился по выжженной земле, оставляя в толще пепла едва заметный тонкий след, пока не остановился, исчезнув под облачком белесой пыли.

- Не слишком ли ты замахнулся, решая судьбу человечества, друг мой? Пусть оно разберется само. Пусть каждый решает сам.