Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник) - Пелам Вудхаус

– Стэнли! – вскричала мисс Укридж, обернувшись к креслу.

Еще один всхрап раскатился по воздуху, соперничая с музыкой карусели. Мисс Укридж прошла через комнату и потрясла своего племянника за плечо.

– Мне кажется, – сказал я, впав в состояние, когда людей тянет говорить глупости такого рода, – мне кажется, он спит.

– Спит! – лаконично повторила мисс Укридж. Ее взгляд упал на полупустой стакан на столе, и она сурово содрогнулась.

Истолкование ситуации, которое она как будто нашла, мне показалось неприемлемым. На сцене и на экране можно часто наблюдать, как жертвы алкоголя хлопаются на пол в состоянии полного беспамятства после одной стопки, но Укридж, несомненно, был скроен из более стойкого материала.

– Не понимаю, – сказал я.

– Неужели! – сказала мисс Укридж.

– Но я же вышел отсюда всего на полминуты, а он тогда беседовал с младшим священником.

– Младшим священником?

– Абсолютно младшим. И трудно поверить, что, разговаривая с младшим священником, он…

Мою защитную речь прервал внезапный резкий звук, который, раздавшись непосредственно за моей спиной, заставил меня еще раз судорожно содрогнуться.

– Да, сэр? – сказала мисс Укридж.

Она смотрела мимо меня, и, обернувшись, я обнаружил, что к нам присоединился какой-то незнакомец. Он стоял на пороге стеклянной двери, и звук, напугавший меня, возник от удара набалдашником трости по стеклу.

– Мисс Укридж? – сказал незнакомец.

Один из тех субъектов с суровыми лицами и пронизывающим взглядом. Когда он вступил в комнату, возникло ощущение властной уверенности. То, что он был человеком железной воли и неколебимой твердости, стало очевидным, когда он не дрогнул под взглядом мисс Укридж.

– Я мисс Укридж. Могу ли я…

Незнакомец стал еще более суроволицым с вдвойне пронизывающим взглядом.

– Моя фамилия Доусон. Ярд.

– Доусон-Ярд? – переспросила хозяйка дома, которая, видимо, детективным жанром не интересовалась.

– Скотленд-Ярд!

– А!

– Я приехал предостеречь вас, мисс Укридж, – сказал Доусон, разглядывая меня, словно я был кровавым пятном. – В окрестностях вашего дома был замечен один из величайших артистов-преступников.

– Так почему вы его не арестуете? – грозно осведомилась мисс Укридж.

Сыщик слабо улыбнулся:

– Потому что я хочу взять его вместе с добром.

– Добром? Вы намерены направить его на путь исправления?

– Я не намерен направлять его на путь исправления, – мрачно сказал мистер Доусон. – Я намерен поймать его с поличным, да таким, чтобы его можно было засадить. Забирать таких, как Заика Сэм, просто по подозрению смысла не имеет.

– Заика Сэм! – вскричал я, и мистер Доусон вновь проницательно посмотрел на меня, на этот раз словно я был тупым орудием убийства.

– Э? – сказал он.

– Да ничего. Только странно…

– Что странно?

– Да нет, этого же не может быть. Типус ведь младший священник. Сама респектабельность.

– Вы видели младшего священника, который заикался? – вскричал мистер Доусон.

– Ну да. Он…

– Э-эй! – сказал мистер Доусон. – А это кто?

– Это, – сказала мисс Укридж, глядя на кресло с омерзением, – мой племянник Стэнли.

– Любитель поспать.

– Я предпочла бы не говорить о нем.

– Так расскажите мне про этого младшего священника, – требовательно сказал мистер Доусон.

– Ну, он вошел…

– Вошел? Сюда?

– Да.

– Зачем?

– Ну-у…

– Он должен был сочинить какой-то повод. Так какой?

В интересах моего спящего друга я счел разумным несколько уклониться от истины.

– Он… э… по-моему, он сказал, что его… э… интересует коллекция табакерок мисс Укридж.

– У вас есть коллекция табакерок, мисс Укридж?

– Да.

– Где вы их храните?

– В гостиной.

– Проводите меня туда, будьте так добры.

– Но я не понимаю…

Мистер Доусон прищелкнул языком с некоторой досадой. Он как будто был очень раздражительной ищейкой.

– Мне казалось, что теперь все уже должно быть ясным. Этот субъект пробирается в ваш дом под благовидным предлогом, избавляется от этого джентльмена… А как он от вас избавился?

– Ну-у, я просто ушел. Решил прогуляться по саду.

– Э? Ну, сумев остаться наедине с вашим племянником, мисс Укридж, он подливает ему в стакан кайфа…

– Подливает кайфа?

– Тот или иной наркотик, – пояснил мистер Доусон, изнемогая из-за ее невежества.

– Но он же младший священник!

Доусон коротко хохотнул:

– Представляться младшим священником – любимый приемчик Заики Сэма. В этом обличье он работает на скачках. Это гостиная?

Да, это была гостиная, и даже без пронзительного вопля, который вырвался из уст хозяйки, мы мгновенно поняли, что худшее произошло. Пол был усеян щепками и битым стеклом.

– Их нет! – горестно вскричала мисс Укридж.

Любопытно, как по-разному одно и то же воздействует на разных людей. Мисс Укридж превратилась в ледяную статую горя. Мистер Доусон, с другой стороны, казалось, обрадовался. Он поглаживал коротко подстриженные усы с видом благодушной снисходительности и говорил что-то о красиво обтяпанном дельце. Он называл Заику Сэма крепким орешком и поделился своим мнением, что отсутствующий Заика вполне может считаться одним из ребят, причем не из худших.

– Что мне делать? – стонала мисс Укридж. Я испытывал к ней жалость. Мне она не нравилась, но ведь она страдала.

– В первую очередь, – энергично сказал мистер Доусон, – надо узнать, сколько чего забрал этот субчик. Что-нибудь еще ценное в доме есть?

– Мои драгоценности у меня в спальне.

– Где?

– Я храню их в коробке в комоде.

– Ну, вряд ли он их там отыскал, однако лучше мне пойти и проверить. А вы пока осмотритесь тут и составьте полный список украденного.

– Все мои табакерки.

– Так посмотрите, не пропало ли еще что-нибудь. Где ваша спальня?

– На втором этаже. Окнами к фасаду.

– Отлично.

Мистер Доусон, сама энергичность и компетентность, покинул нас. Я сожалел о его уходе. Меня мучило предчувствие, что остаться наедине с этой обездоленной женщиной окажется не так уж приятно. И оказалось.

– Почему, во имя всего святого, – сказала мисс Укридж, набрасываясь на меня, будто на родственника, – вы сразу не заподозрили этого самозванца, едва он вошел?

– Ну-ну, я… он…

– Даже младенец сразу бы заметил, что это не настоящий младший священник.

– Он казался…

– Казался! – Она беспокойно бродила по комнате, и внезапно у нее вырвался визгливый вопль: – Мой нефритовый Будда!

– Прошу прощения?

– Негодяй украл моего нефритового Будду. Идите и предупредите сыщика.

– Всенепременно.

– Да идите же! Чего вы ждете?

Я тщетно вертел и дергал ручку.

– Мне не удается открыть дверь, – кротко сообщил я.

– Ха! – сказала мисс Укридж, коршуном вцепляясь в ручку. В каждом отдельном представителе рода людского живет неколебимое убеждение, что он или она с легкостью откроет дверь, которая не поддалась усилиям их сородичей. Она ухватила ручку и энергично ее дернула. Дверь скрипнула, но не поддалась. – Да что с ней такое? – гневно воскликнула мисс Укридж.

– Ее заклинило.

– Я знаю, что ее заклинило. Пожалуйста, сделайте что-нибудь, и немедленно. Боже великий, неужели, мистер Коркоран, вы не способны хотя бы открыть дверь гостиной!

Поданный в таком ракурсе и таким тоном, этот подвиг, бесспорно, выглядел более чем по силам мужчине, физически хорошо развитому и получившему прекрасное образование. Но я с большой неохотой после еще нескольких экспериментов должен был признать, что требуемое выше моих возможностей. Это как будто укрепило мою гостеприимную хозяйку в ее давнем мнении, что я, пожалуй, самый жалкий червяк, которому провидение в своей неисповедимости почему-то позволило появиться на свет.

Она так прямо этого не сказала, а только презрительно фыркнула, но я совершенно точно понял ее мысли.

– Позвоните дворецкому.

Я позвонил дворецкому.

– Позвоните еще раз.

Я позвонил еще раз.

– Кричите!

Я закричал.

– Продолжайте кричать!

Я продолжал кричать. В тот день я был в голосе. Я кричал «эй!», я кричал «ау!», я кричал «на помощь!», и еще я кричал в широком общем смысле. Это было исполнение, которое заслуживало чего-нибудь побольше простого слова благодарности. Но когда я сделал паузу, чтобы перевести дух, мисс Укридж обронила только:

– Да не шепчите так!

Я нянчил мои перенапрягшиеся голосовые связки в оскорбленном молчании.

– На помощь! – закричала мисс Укридж.

Как вопль, этот крик не шел ни в какое сравнение с моими. Ему не хватало звучности, задора и даже тембра. Но кап ризный случай, который управляет людскими судьбами, повелел, чтобы именно на него последовал отклик. За дверью хриплый голос произнес:

– Что там еще?

– Откройте дверь.

Ручка затряслась.

– Ее заклинило, – произнес голос, в котором я узнал таковой моего старинного друга Стэнли Фиверстоунхо Укриджа.