Ответный удар 2 - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты… дурак, амрикай…
— Я… должен… его видеть. Иначе я… никуда не пойду.
Иракец — согласился с американцем и потащил его по коридору. В правой руке — он держал пистолет с глушителем.
В небольшом коридоре — тускло горел свет. На стуле — сидел иракец, в форме гвардии, он слушал музыку через CD-плейер и отстукивал ногой ритм. Услышав движение, он повернулся.
— Хаким-эфенди? Что происходит?
Иракец вскинул пистолет
— Что…
Две пули поставили точку — булькая горлом, иракец повалился на пол, перевернув стул. Едва слышно, через наушники играл Рамштайн…
Офицер-предатель — поставил американца у стены, забрал у убитого иракца ключи. Щелкнул замок.
— Потащите его сами, эфенди. Двоих я вытащить не смогу, я и так рискую.
— Дай пистолет…
— Что?!
— Дай, пистолет.
— Амрикай, я…
— Что ты хочешь? Уехать в США? Клянусь Аллахом, я сделаю тебе грин-кард, и вывезу и тебя и всю твою семью, только дай добраться до посольства. Денег? Клянусь Аллахом, я заплачу тебе столько, сколько здесь тебе никто не заплатит. А сейчас — дай пистолет…
Иракец помедлил — но затем все же протянул пистолет рукояткой вперед.
— Выйди…
Лежащий на кровати человек проснулся, закашлялся. Повернулся.
— Господи… Рей…
— Выйди, черт возьми! — крикнул Обан и его голос — был похож на карканье
Иракец помедлил — но все же повиновался.
— Рей… черт. Сними с меня это.
Помощник директора Национальной разведки улыбнулся. Он еле стоял на ногах — но он улыбался. Потому что теперь — все было на своих местах и все шло так, как и должно было идти.
— Ты и правда думаешь, что выйдешь отсюда?
— Рей, я не виноват!
— Виноват. Ты даже не знаешь, в чем ты виноват… — Реймонд Обан прицелился из пистолета в своего коллегу
— За что!?
— Не стоило тебе сюда приезжать.
Пистолет — привычно отдал в руку, глушитель скрал звук выстрела — но черной точки на переносице — так и не появилось. Помощник директора нацразведки выстрелил еще раз — и ровно с тем же самым результатом.
— Что за…
Салливан сел на кровати, улыбаясь. Показал куда-то в угол.
— Помаши рукой, Рей. Тебя снимают…
И тут — в камеру вошли трое иракцев. Двое — из тех, кого на его глазах застрелили, а третий — тот, кто их застрелил…
Помощника директора национальной разведки, совершенно ошалевшего от происходящего — вытащили на свет и привязали к стулу. Свет был искусственным — от мощных ламп, висевших под крышей ангара. Там была аппаратура, были мониторы, и около них — стояли люди, которых Обан не знал. Старшими — были полковник Внутренних войск России Краснин и полковник ВВС США Томас Браун, бывший «Педро-61», командир группы спасателей ВВС США с Багдадского международного. Все это время — они сидели перед монитором, на который передавались и звук и видел из ангара.
И конечно, они все слышали. И Подольски — он зашел следом, он уже не выглядел как человек, которого сломили избиениями, и на его руках — не было наручников.
Увидев Подольски, которого он только что пытался застрелить Обан — забыв, что привязан к стулу, попытался вскочить.
— Что… — прокаркал он — что происходит?!
Я протянул руку полковнику
— Сэр, для меня было честью работать с вами.
— Для меня тоже, парень. Может, мы когда-нибудь и перестанем видеть друг в друге врагов. Я молю Бога, чтобы этот день когда-нибудь наступил.
— Да, сэр. Пока не стало поздно.
— Развяжите меня! — выкрикнул Обан — иначе я…
Договорить я не успел — полковник в одно мгновение оказался у стула и, ударил подонка так, что он полетел вместе со стулом.
— Мразь! Ублюдок! Гад!
Больше он ничего сделать не успел — мы с Алексом оттащили его.
— Спокойно! — крикнул Алекс — он получит своё!
— Тварь… — полковник дернул плечами, показывая, чтобы его отпустили — какая же тварь. Это из-за таких тварей мы оставили здесь пять тысяч парней! Это из-за таких тварей нам больше никто не верит…
— Да — сказал я — теперь вы понимаете, кто все это устроил, и почему не нашли и следа от химического оружия Саддама?
— Да… понимаю.
Оперативный сотрудник Агентства Алекс Подольски подошел к перевернутому стулу, и с усилием поставил его на место.
— Ну, Рей… — сказал он — и почему же ты пытался меня застрелить?
…
— Ты понимаешь, что теперь твой единственный шанс — сдать всех, а? Ты понимаешь, что теперь тебя спишут в расход. Ведь ты облажался — а они пока нет, верно? Как думаешь, они будут тебя спасать, рискуя собой?
И Реймонд Обан, несмотря на потрясение верно просчитав ситуацию, понял — спасать его никто не будет. В их стае оступившегося — разрывают на части свои же. А величайшая доблесть — решить проблему с собой самому, дабы не подставить остальных. Решить с помощью пистолета или, если у кого-то не хватает смелости — тихо уснуть в собственной машине, проведя шланг от выхлопной трубы в салон…
— Ал, хватит с ним возиться… — заявил я, подходя ближе — давай, просто сольем все это дерьмо в Ютуб, как это делают они. И посмотрим, кто и в какую сторону метнется…
— Оставь его мне! — резко заявил Подольски
— Как знаешь. Только недолго.
Ну… я надеюсь, вы уже все поняли. Никакая это не Аль-Азизия, это база ВВС США Рашид, неподалеку от Багдада, где по согласованию с американцами мы разыграли небольшой спектакль. И в разыгранной сцене перехвата конвоя — не было ни одного трупа: все мы стреляли тренировочными патронами. Синяки и порезы не в счет. Мы разыграли эту сцену для одного человека — для Реймонда Обана, чтобы заставить его признаться во всем. Нападающими — были спецназовцы Внутренних войск из группы обеспечения безопасности посольства. Защищающимися — американцы и группы обеспечения безопасности ВВС. Машины американского конвоя — мы просто купили на базаре, здесь не проблема найти три белых Субурбана. Американские дипломатические номера — тупо подделали, тем более что мы знаем все американские дипломатические номера до последнего знака. Полковник Краснин пошел на это для того, чтобы найти и уничтожить Аль-Малика, он сказал, что пойдет на все ради этого и сдержал свое слово. И мы, и американцы — получили отличное представление о возможностях друг друга: две команды сейчас сидели рядом с КП, жарили шашлык и обменивались впечатлениями. Кстати, несмотря на то, что мы соперники, а когда-то были и врагами — нам всегда есть о чем поговорить, и все что надо для того, чтобы сесть за один стол — это много мяса и еще больше пива.
Но ни один из нас — не сядет за стол с любым человеком с Востока, не сняв перед этим с предохранителя пистолет. Ни один из нас — не ляжет спать с любым человеком с Востока в одной комнате. Мы — это мы. Они — это они. Мы можем уважать друг друга — но мы навсегда останемся друг другу чужими.
Никакого другого способа расколоть Обана — не было. Американцы — ни за что бы не согласились сотрудничать, если бы дело происходило на базе в Аль-Азизии или на территории базы ВВС Балад — сейчас принадлежащей нам. Только изначально отдав бразды правления им — можно было получить согласие…
Обан конечно же раскололся — на сей раз по-настоящему. Вот в этом — мы его просчитали правильно: он будет молчать, но только при неправильном подходе. При правильном — расколется до ж…. Он готов был молчать до тех пор, пока был уверен в победе. И в том, что его команда с ним. Теперь — на нем висело то, что он наговорил в камере, плюс — записанная на пленку попытка убийства своего коллеги. Последнее — едва ли не смертоноснее: вылить это в Ютуб или отправить почтой Американ Экспресс в Конгресс США — и у многих в комитете по разведке возникнут очень неприятные вопросы на тему: почему один сотрудник ЦРУ пытается убить другого. И потому его сдадут, повесив на него и свои грехи и чужие. А вот к этому — он не был готов. И мы правильно его раскрутили, объяснив, что единственный способ выкрутиться — обляпать грязью все. Только когда в грязи будут все — его не сдадут…
Но остался еще один вопрос. И потому — я подошел к стулу, когда Подольски закончил с остальным
— Теракт на саммите глав государств — сказал я — Аль-Малик жив?
— Да… — сказал помощник директора национальной разведки
— Он участвует в схеме?
— Да
— Как дублер? Или как основной игрок?
— Да… как дублер
— И где сейчас он?
Обан моргнул
— Я не знаю.
— Что?!
— Я честно… не знаю. Его невозможно… контролировать. Он… сам по себе. Мы заплатили ему… три миллиона долларов. Что он будет делать — мы не знаем. Он — сам по себе…
И я ему поверил. Сразу и без сомнений. Потому что Аль-Малик не будет дешево подставляться, он знает жизнь. Он такой же, как и я. Поэтому — он будет действовать в одиночку и без связи с центром. Он сам по себе…
