Красная сестра (ЛП) - Лоуренс Марк

— Твое имя было произнесено перед императором в его тронном зале, Нона, ты знаешь об этом? — Настоятельница оторвалась от чтения.

— Мое имя? — Нона моргнула. Она даже представить себе не могла, что ее имя войдет во дворец.

— Пал первосвященник. Это не так уж и мало. Церковь — один из столпов, на которых держится власть императора. И он очень заинтересован в том, чтобы она была прочной, от основания до самой высокой точки. Турана Таксиса вызвали в суд. Он поклялся забыть о своей обиде на тебя, а заодно и на монастырь, который тебя приютил. Дело закрыто.

— И вы ему верите? — Нона видела лицо Раймела Таксиса; такое же высокомерие отражалось и на лице его брата. Такие не прощают и не забывают.

— Туран Таксис — холодный и безжалостный человек. Он убил бы тысячу маленьких девочек, если бы они встали на пути его честолюбия. Но он не бешеный пес. Клятвы императору даются не просто так. Он будет двигаться дальше. Нашему лорду Таксису надо поджарить рыбу поважнее, чем ты, послушница, и это дело уже отбросило его назад. Но не забывай его, потому что он, наверняка, не забудет тебя. Некоторые люди обладают медленным гневом, который накапливается по кусочку за раз, так что никогда не увидишь, как он появляется. У такого гнева есть инерция, поэтому он иногда закипает, даже когда тот, кто вызвал его, остановился. Туран Таксис не одинок в этом — следи за такими людьми, Нона. Но да, пока я ему верю.

Нона позволила напряжению покинуть ее, отдавшись объятиям подушек. Снаружи дождь, несомый ветром, молотил по крутому склону.

— Неужели какая-то старая монахиня действительно говорила обо мне сто лет назад?

— Нет. — Настоятельница не подняла глаз, только еще больше наклонила свиток к свече, которую только что зажгла.

— Но... — Нона не хотела, чтобы это было правдой, но внезапное отрицание слегка выбило ее из колеи. — Но говорили, что Сестра Аргата была знаменитой Святой Ведьмой. Она сделала пророчество...

— Пророчеств не бывает, Нона. Или, скорее, бывают, но их произносят безумцы или люди, которых когда-то слушали за их мудрость и которые обнаружили, что стали старыми и немудрыми, но все еще хотят быть услышанными. В этом нет никакой магии. Магия так не работает.

— Сестра Аргата была слабоумной, когда произносила его? — Нона смотрела, как над крышей угасает красное зарево. — В любом случае я не хотела быть Щитом — я хотела быть Мечом.

Настоятельница со вздохом отложила свиток и расправила его. Как только она подняла руку, он тут же свернулся в тугой клубок.

— Ты заслуживаешь правды, Нона, и я ни в коем случае не хочу запятнать доброе имя Сестры Аргаты, но ты должна обещать держать то, что я тебе скажу, при себе. Ты можешь это сделать?

— Да. — Нона умела хранить секреты.

— И ничего не скажешь этой Клере, с которой ты так дружишь?

— Да, настоятельница.

Настоятельница Стекло сложила руки на коленях, затем поморщилась и разжала их. Сестра Роза дала ей три дозы коры соррина, приглушающей боль, но Нона видела, что она все еще мучается, двигаясь с хрупкой деликатностью тех, кто страдает от самых тяжелых видов ран.

— Сестра Аргата совершила очень много поступков, по большей части хороших, несколько плохих, и дважды, насколько мне известно, просто глупых. Чего она не делала, так это пророчеств. Пророчество Аргаты является делом рук двух архонтов около тридцати пяти лет назад, когда дед императора Крусикэла, Эдиссат, был на троне. Стояли смутные времена: Эдиссат впал в маразм, его старший сын был в изгнании, Дарн угрожал войной, лед-ветры погубили несколько урожаев. Пророчество дало нам возможность сосредоточиться. Оно напомнило нам о спасении, которое обещал нам Предок. Оно напомнило нам, что Ковчег может быть открыт, будет открыт, и мы овладеем им вместе.

— А что там внутри? — спросила Нона.

— Никто не знает, — ответила настоятельница. — Но учитывая, что власть императора основывается на том, что он контролирует Ковчег, было бы неплохо, если бы он мог открыть его, не так ли?

— Но кто-то же должен знать. — Нона нахмурилась.

— Может быть, кто-то и знает. Беда в том, что так много людей утверждают, будто знают, и их утверждения настолько разнообразны, что трудно понять, какие из них верны, если таковые вообще есть. Многие верят, что он может управлять луной.

— Луной? Но...

— Пророчество говорит нам, что ключ лежит среди нас, среди наших детей или детей, которые еще будут. Я верила в это всей душой. Я была тогда молодой женщиной, и ревностной. — Она выдавила улыбку, хотя боль все еще преследовала ее глаза. — Во всяком случае, оно выполнило свою задачу. Я не знала правды, пока не стала здесь настоятельницей и не получила доступ к санкционированным историям. Сейчас это не имеет большого значения — но это не та история, которая должна распространяться. Я доверяю тебе, Нона. И это скорее бремя, чем дар. Ты это понимаешь?

— Понимаю. — По крайней мере, она поняла половину. — Но разве первосвященник не знал? И архонты?

— Джейкоб никогда не любил читать. Или слушать. — На этот раз улыбка настоятельницы была шире. — Архонты? Я уверена, что Анаста знает. Наверное, и Фило тоже. Краттон? Не знаю. Он часто удивляет меня. Невис, наверное, нет. Или, возможно, как Сестра Колесо, они знают, но предпочитают верить.

Нона нахмурилась:

— Тогда почему вы спасли меня?

— Ты слышала, что я сказал архонтам. Этого им хватило, чтобы признать меня невиновной.

— Но вы же сказали, что у вас было ви...

— Я солгала, Нона. Я делаю это иногда, даже когда кто-то не угрожает отрезать мне язык и выпроводить из монастыря.

Нона вспомнила, что говорила настоятельница, когда они спешили из тюрьмы. Слова — шаги по пути: главное — попасть туда, куда ты идешь. И куда шла настоятельница?

— Вам не нравился первосвященник.

— Да.

— Он был занозой в вашем боку.

— Скорее ножом в моей почке.

— И вам не нравился Туран Таксис.

— Да.

— А теперь у Турана нет друга-первосвященника.

— Да, теперь в его в кармане нет первосвященника. При всех своих недостатках Невис не продаст себя так дешево, как это сделал Джейкоб.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — Нона нахмурилась, пытаясь понять, не издевается ли над ней настоятельница.

— Ты спросила.

— Но... вы не должны так говорить об архонтах... не с послушницей. Не со мной. Я тут совершенно новенькая.

— Может, твои башмаки и блестят, Нона, но в твоей рясе есть несколько дыр. — Настоятельница внимательно разглядывала Нону, не улыбаясь. — Ты пролила за меня кровь. Я обязана тебе кое-какими ответами. Или, возможно, я хочу посмотреть, как тщательно ты хранишь секреты?

— Если первосвященник был таким плохим, почему архонты не сместили его раньше? — Это казалось достаточно простым делом.

— У каждого архонта есть своя епархия, и их соборы очень далеки от Истины. Нужно сдвинуть горы, чтобы получить двух архонтов в одном месте, не говоря уже о четырех. Это собрание, которое я никогда бы не смогла созвать.

— Но разве первосвященник нуждался в них, чтобы вас изгнать?

— Ему нужно было, чтобы это выглядело как нечто большее, чем обыкновенная злоба. У нас с Джейкобом свои счеты. Если бы он просто объявил меня виновной, то выставил бы себя слабаком. А человек, который проводит при дворе императора столько времени, как первосвященник, не может позволить себе выглядеть слабым. В этих водах слишком много акул. Он думал, что крепче держит архонтов в руках, чем было на самом деле. Что у него больше власти над ними. Если бы хоть один из них согласился с ним, то не было бы никаких проблем. Так что Туран Таксис заставил всех четырех архонтов приплыть к моему порогу по реке из золота — просто чтобы добраться до тебя, дорогая.

— И вы знали, что он... — Нона начала различать какие-то очертания. Наброски плана.

Настоятельница кивнула:

— Я считала это вероятным.

— Но... но вы же сами себя обожгли. Хотя и знали, что это не поможет. Вы знали, что это не заставит первосвященника передумать.