Каратель - Иван Тропов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сквозь веки угадывался свет, но еще робкий, еще только рассвет.
Но это не может быть рассвет. Я лег поздно ночью, а спал, чтобы так выспаться, часов десять, не меньше. Сейчас далеко за полдень, скоро вечер.
Я открыл глаза, наткнулся взглядом на тихий свет за окном, на часы…
Несколько секунд я глядел на часы, не понимая, как такое может быть.
Но и правда утро. Только-только рассвело. Выходит, спал я часа четыре, не больше.
Я спохватился, приподнялся на локте, и собрался – стягивая эмоции и мысли, выстраивая их в привычный настороженный букет, – и попытался поймать холодный ветерок на висках. В таком расслабленном состоянии она могла взять меня голыми руками, влезть в меня куда угодно, как угодно глубоко!
Дразнящий лавандовый холодок, с искристой улыбкой… было это на самом краю моего сознания? Или показалось, потому что я ждал чего-то подобного?
Я неподвижно застыл, приподнявшись на локте, пытаясь снова уловить лавандовый холодок, но в голове было спокойно.
Тихо и ясно.
Только поднявшееся солнце висело где-то сбоку за домом, и стволы дубов были странно – удивительно торжественно – освещены, лилово-розовые под ярко-синим небом.
И еще – голод. Дикий, зверский голод.
Быстро одевшись, я спустился в столовую. В дверях замешкался – что-то непривычное было здесь сейчас.
Не сразу я сообразил, что это шторы. Тяжелые шторы были раздвинуты, на столовой лежал прозрачно-голубоватый отпечаток раннего утра. Камин не горел, не горели свечи. Только утренний свет, такой непривычный здесь.
Диана сидела за своим концом стола, пластиковой вилкой и ножом пытаясь резать мясо так, как она привыкла золотыми. Конечно, у нее не получалось. На лице застыло удивленно-недоверчивое выражение, но как-то же это возможно, раз кто-то делает такие вилки и ножи?
– Доброе утро, мой господин, – начала она не глядя на меня, потом подняла глаза и улыбнулась своей обычной улыбкой, где сквозь подчеркнутую вежливость просвечивала незлая шпилька.
Отложила вилку и нож, поднялась и сделала книксен.
Снова присела. Наклонив голову, следила за мной.
На моем конце стола лежала одна из пластиковых мисочек. Аккуратным веером разложенные кусочки колбасы, ветчины и рыбы, несколько стручков фасоли, горсточка грибов, пара пирожков…
И каким-то странным образом это складывалось с тем, что я так хорошо выспался. Какая-то мысль заворочалась в голове…
– Может быть, мой господин будет так добр, принесет мне вилку и нож?
Я принес ей приборы, серебряную тарелку и стакан воды.
Постоял возле нее, пытаясь вернуть мысль, так и не родившуюся.
Платье Диана сменила на простое – если сравнивать с тем, что на ней было ночью. Я его уже видел: тонкий, но плотный красный шелк. Прическа была прежняя – бутон из переплетенных локонов, такой же неестественно аккуратный, как и вчера вечером. Будто и не ложилась.
Пока она медленно резала мясо на маленькие кусочки, я проглотил все, что она оставила мне, успел сбегать к «козленку» за банкой тунца с галетами. И все равно я покончил с едой первым.
Еле дождался, пока она доела.
– Может быть, вина? – улыбнулась Диана, подняв опустевший стакан.
– Может быть. Но не сейчас. – Я поднялся и пересел на стул в середине стола. – Сейчас это. – Я коснулся пальцем лба.
– Не слишком близко? Это не то, к чему вы привыкли…
– Не слишком. Начинайте.
Она покачала головой, что-то в моих словах ей не понравилось… и тут же налетел ледяной шторм – вовсе не лавандовый. Что-то чужое, непривычное было здесь – с запахом холодной грязи и прелой листвы в лесу у мертвого поселка…
Финты были непривычные, я всего раз отражал их, но тогда та чертова сука была дальше от меня, куда дальше…
Пару раз я хотел оттолкнуться от стола, вместе со стулом отодвинуться от нее – хотя бы на шаг, хотя бы чуть.
Но я этого не сделал. Удержался.
А потом, в агонии ледяных ударов, когда запутался и затрещал по швам, вдруг почувствовал, как сквозь ледяную сырость прелых листьев проступает лавандовый привкус.
Финты сваливались в знакомую колею. Уже больше похожи не на наскоки Ники, а на привычные приемы самой Дианы. Она выдыхалась.
Я держался, пока она сама не сдалась.
Когда открыл глаза, часы показывали – на это ушло семнадцать минут.
Я вдруг почувствовал, что весь взмок. Посмотрел на Диану. Ей это тоже далось непросто – щеки и лоб залил жаркий румянец.
Я взглянул ей в глаза и улыбнулся. Она попыталась отразить мою улыбку своей, но затем опустила глаза и рассмеялась, сдаваясь.
Минуту мы молчали, приходя в себя.
– Странно… – наконец сказала она.
– Что?
– Конечно, я не совсем умело подражала ей, тут прежде всего мне самой нужно потренироваться, чтобы как следует пользоваться чужими приемами, но все же, все же… – Она покачала головой. – Мне казалось, есть предел в умении сопротивляться. Предел, выше которого не подняться тем, кто сам не владеет даром…
– На паучиху я непохож.
– Нет-нет, я не об этом. Но… – Она подняла на меня глаза. – Влад, а со скольких лет вы начали… мм… – она покрутила в воздухе пальцами, выуживая что-то невидимое, – общаться с такими, как мы? Когда был первый раз?
– Самый первый?.. – прищурился я.
Это-то она знает. Она выдавливала из меня память об этом, чтобы тут же окунуть меня в это с головой, как топят котят в ванне.
– Прошу прощения. Я не хотела тревожить… этого. – Диана провела пальцем по краю стакана. – Нет, первый раз, когда вы пошли на это по своему желанию, были готовы и пытались сопротивляться, сколько лет вам было?
– Зачем вам?
Диана улыбнулась. Мне показалось, чуточку раздраженно или даже зло.
– Вы что, боитесь меня, Влад?
– Двенадцать и было… – пробормотал я. – Почти сразу после того… – Я пожал плечами. Не хотелось мне вспоминать обо всем, что было слишком близко к самому первому разу. – Оно мне снилось. Старик сказал, клин клином вышибают.
– Старик?
– Так зачем вам? Какая разница, сколько лет мне было?
– Из вас мог бы получиться отменный партнер для… – Диана вновь пошевелила пальцами в воздухе, – мм… фехтования. – Она помолчала. – Вы знаете, Влад, я всегда относилась к этому дару как к чему-то достаточному само по себе. И довольно грубому, как драка, сумбурная толкотня, где царапаются и рвут волосы, последний довод глупцов… И вдруг оказывается, что это может быть тонким искусством. Не грязное убийство, но поединок… Пожалуй, в этом даже есть своя красота… Мне даже жаль, что я не замечала этого раньше. Не пыталась развивать в себе это искусство… Раньше мне казалось: что дано, то и дано. Но теперь я вдруг чувствую себя пристыженной неумехой. – Диана улыбнулась, и в ее лице было что-то новое, не виденное мной раньше. Так проступало ее смущение? Настоящее смущение? – Возможно, с таким, как вы, способным сопротивляться не только грубому давлению, но и уколам хитрым, в обход… Возможно, я и сама могла бы многому научиться? Пытаясь обыграть вас, обретала бы тонкость вместе с вами… – Она уже смотрела не на меня, а куда-то сквозь. Коснулась пальцем ямочки на подбородке. – Возможно, Ника так сильна именно потому, что постоянно использует свой дар, а не ограничивается необходимым? И не столько сильна она, сколько искусна? – Она посмотрела на меня.
– Не понимаю. Как можно спарринговать с прирученным слугой? Он же как марионетка, не может оказать хозяйке ни малейшего сопротивления… Все равно что играть в салочки с белкой, после того как ее переехал грузовик.
– А кто говорит про раздавленного?
– Но… – Я потер висок. Или я её неправильно понял, или… – Но если он не раздавленный…
– И более того: бывший охотник… – подсказала Диана с улыбкой.
– Но…
– Вас что-то смущает, Влад?
– Разве бывают такие, кто идет в слуги добровольно…
– Еще как бывают. Нам есть что предложить взамен. Вечная молодость, например.
– За жизни мальчишек.
– Многих это не останавливает.
– Но не бывших же охотников!
– Почему же?
– Если бы их соблазнила вечная жизнь… такая вечная жизнь…
– И вечная молодость…
– …они бы, наверно, не стали охотниками. Сразу бы набивались в слуги.
– Нам есть что предложить и помимо вечной жизни…
– Например?
Диана пожала плечами, чуть погрустнев.
– Вы разве не помните Карину?
– И что?.. – начал я и тут сообразил.
И где-то на краю сознания, дробным эхом, простучали слова Виктора: «Щенок, щенок, щенок…»
– Тот усатый… – пробормотал я.
– Да, – сказала Диана. – Петр. Он очень долго не хотел принимать этого. Но… – Диана грустно улыбнулась. – Есть вещи, пред которыми любые слова, идеи и отвлеченные идеалы всего лишь прах…
Она замолчала, глядя на меня. Будто ждала ответа.
Я тоже молчал.
Ее слова подталкивали к той дверце памяти, которую я не хотел открывать. Хотел оставить намеки и слова там, внутри, и постепенно забыть о них, будто их и не было…