Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти - Саймон Монтефиоре

Культ личности был не только у Сталина, но и у других большевистских вождей – только, конечно, поменьше. Железный Лазарь или Железный комиссар, как еще называли Кагановича, смотрел на трудящихся с тысяч портретов, которые несли на парадах. Именем Ворошилова называли пайки в армии. Метких стрелков награждали значком «Ворошиловский стрелок». Дни рождения красного маршала отмечала вся страна. На них выступал сам Сталин. Детвора менялась почтовыми открытками, на которых были изображены народные герои. Храбрец Ворошилов, говорят, ценился значительно выше вечно угрюмого и насупленного Молотова.

Нельзя сказать, что скромность Сталина была на все сто процентов показной. Во многих сражениях между тщеславием и скромностью он поощрял похвалы в свой адрес и одновременно презирал их. Отвечая на просьбу директора Музея революции передать рукописи работ для того, чтобы сделать из них экспозицию, Иосиф Виссарионович язвительно написал: «Не думал, что в таком преклонном возрасте можно быть таким дураком. Книги издаются миллионными тиражами. Зачем кому-то нужна рукопись? Я сжег все рукописи!»

В Грузии собрались выпустить книгу о детстве вождя. Издатели попросили у Поскребышева разрешения, но Сталин строго-настрого запретил это делать. Он не только заметил, что это глупо и бестактно, но и потребовал наказать виновных. Впрочем, причина тут не столько в скромности, сколь в нежелании, чтобы народ знал о детстве и юности вождя. К этому периоду своей жизни Иосиф Виссарионович относился очень трепетно и прилагал все силы, чтобы сохранить в тайне.

Сталин прекрасно понимал всю глупость и абсурдность культа личности. Он был достаточно умен, чтобы осознавать, что рабскому поклонению грош цена. Однажды ему доложили, что студенту одного технического института грозит тюрьма за то, что тот попал бумажным дротиком в портрет Сталина. Виновный обратился к Сталину с просьбой о прощении. Вождь его поддержал. «С тобой поступают неправильно, – написал он юноше. – Прошу не наказывать! – В конце не удержался и пошутил: – Снайпера, который метко попадает в цель, нужно не наказывать, а награждать!»

И все же Иосиф Сталин нуждался в культе и тайно его лелеял. Он мог позволить себе быть откровенным с главой канцелярии, которому доверял больше, чем другим. В архивах Александра Поскребышева сохранились две очень примечательные записки. В ответ на просьбу колхозников разрешить им назвать колхоз именем Сталина вождь написал секретарю, что позволяет называть своим именем все что угодно. «Я не имею ничего против желания этих колхозников или других людей носить имя Сталина, – ответил он Поскребышеву. – Разрешаю впредь на подобные просьбы отвечать согласием от моего имени».

В канцелярию пришло письмо от очередного почитателя вождя. Он просил у тирана примерно того же. «Я решил изменить свое имя, – сообщал он. – Хочу, чтобы меня называли именем любимого ученика Ленина, Сталина».

«Не возражаю, – написал на письме вождь. – Даже согласен. Буду счастлив, потому что появится младший брат, которого у меня нет. Сталин».

Сразу после раздачи наград кинематографистам в политбюро снова пришла смерть.

Взлет карлика и падение Казановы

25 января 1935 года в возрасте сорока семи лет от болезни сердца и алкоголизма неожиданно умер Валериан Куйбышев. Он всего на восемь недель пережил своего друга, Кирова. Куйбышева не удовлетворили результаты расследования НКВД, поэтому существует версия, что его убили врачи. Имя Куйбышева также значится в списке жертв Ягоды, которых нарком якобы отравил. Тут мы вступаем в область такой дремучей уголовщины и откровенно бесстыдного бандитизма, что смерть каждого видного государственного деятеля вызывает оправданные сомнения. Но, конечно же, далеко не каждая смерть была на самом деле убийством. Трудно не согласиться с тем, что в тридцатые годы люди умирали не только насильственным способом, но и по естественным причинам. Владимир, сын Куйбышева, полагал, что его отца убили. Однако этот героический пьяница давно болел. Большевистские вожди вели такой нездоровый образ жизни, что остается только удивляться, как большинство из них сумели дожить до старости.

Кончина Куйбышева, как и убийство Кирова, оказалась для Сталина очень кстати. Он решил воспользоваться подвернувшейся возможностью и 1 февраля повысил в должности двух молодых звезд, идеальных представителей нового века. Кагановича Сталин бросил на железные дороги, а полуграмотный рабочий Никита Хрущев, который через двадцать лет займет место вождя, был назначен управлять Москвой.

Лазарь Каганович познакомился с Хрущевым во время Февральской революции 1917 года в украинском шахтерском городе Юзовка. В молодости Хрущев заигрывал с троцкизмом, но у него были сильные покровители. «Каганович меня очень любил», – вспоминал он. Любила его и Надя, которую он называл «счастливым лотерейным билетом». Да и сам Сталин к нему благоволил. Никита Сергеевич Хрущев обладал взрывной энергией пушечного ядра. Этот коренастый мужчина с яркими свиными глазками, казалось, излучал примитивную грубость. Он постоянно улыбался и показывал золотые зубы. Но за простотой и грубостью Хрущева скрывалась хитрость. Став первым секретарем столичной парторганизации, Никита Сергеевич затеял грандиозную строительную программу. Он хотел превратить Москву в сталинский город. При Хрущеве десятками разрушались старинные церкви, строились метро, современные здания. Новое назначение позволило ему войти в советскую элиту и регулярно бывать в Кунцеве. Этот безжалостный и честолюбивый верующий в марксизм-ленинизм называл Сталина своим отцом. Со временем неотесанный Хрущев стал любимцем вождя.

Резко пошел наверх и другой протеже Кагановича. После расследования убийства Кирова Николай Ежов занял место секретаря ЦК. 31 марта он был официально назначен шефом НКВД. Совсем скоро этот «кровавый карлик» станет одним из самых страшных людей в истории человечества.

В самом начале восхождения на политический Олимп Ежов нравился почти всем, кто с ним встречался. Это был очень отзывчивый, добрый, мягкий и тактичный человек. Он пытался помогать всем, кто обращался к нему за помощью. Таким он запомнился своим коллегам. Особой любовью Ежов пользовался у слабого пола. Он был почти красавцем, как вспоминала одна из его знакомых. У него широкая улыбка, яркие умные глаза зеленовато-голубого цвета и густые черные волосы. Он любил ухаживать за женщинами, был скромен и приятен в общении.

Ежов отличался поразительной работоспособностью. Этот низенький стройный мужчина, всегда одетый в мятый дешевый костюм и синюю атласную рубашку, бойко говорил с заметным ленинградским акцентом и умел располагать к себе людей. Попадая в незнакомую компанию, он поначалу стеснялся, но быстро осваивался и начинал шутить, поражая всех веселым характером. У Николая Ежова был прекрасный баритон. Он играл на гитаре и несмотря на легкую хромоту любил танцевать гопак. Однако все эти качества меркли рядом с его худобой и низким ростом. Даже в советском руководстве, состоящем из коротышек, он казался пигмеем, поскольку его рост был всего 151 сантиметр.