Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Кэтлин Уинзор

Лица людей были безумные, растерянные. Дети смеялись и играли, путаясь в ногах у взрослых. Старики, казалось, утратили всякую способность на что-либо рассчитывать. Все потеряли всё – сбережения всей жизни, то, что было накоплено трудом целых поколений. Все, что забрал огонь, ушло навсегда.

Большой Джон Уотермен обнял Эмбер за талию – они медленно продвигались вперед. Эмбер, которая была слишком маленького роста, чтобы видеть поверх голов толпы, снова и снова спрашивала: не горит ли Олдерсгейт-стрит, где находился дом графа, и Джон терпеливо отвечал, что, похоже, пламя туда еще не дошло, но приближается.

«Если бы только я смогла добраться туда! Если бы добраться и найти его!»

В глаза Эмбер попали частицы золы, и, когда она непроизвольно стала тереть глаза, веки воспалились. Она чихала и кашляла от дыма, раскаленный воздух, подгоняемый ветром, попадал в нос и легкие, она задыхалась. Только огромным усилием воли Эмбер заставляла себя не расплакаться от ярости и усталости. Она просто свалилась бы с ног, если бы не Большой Джон, который постоянно поддерживал Эмбер. Где-то в толпе остальные четверо слуг затерялись, возможно, они присоединились к мародерам. Воры входили в дома еще прежде, чем хозяева покидали их.

Наконец-то они вошли в дом Рэдклиффа.

Огонь полыхал ниже по улице Сент-Мартин-ле-Гран и почти добрался до улицы Булл-энд-Маут. Перед домами выстроились груженые повозки, повсюду сновали слуги – а возможно, и воры, – которые выносили вазы и портреты, статуэтки и мебель. Эмбер пробилась внутрь здания. Казалось, никто даже не заметил ее присутствия, и никто не помешал ей войти. Конечно, ее бы и не узнали: испачканное саясей лицо, растрепанные грязные волосы, почерневшее от копоти и разорванное платье.

В холле творилось нечто невообразимое. По широкой центральной лестнице сновали слуги и носильщики – один нес маленькую итальянскую кушетку, другой – ворох расшитых парчовых портьер, кто-то тащил на голове картину Боттичелли, кто-то – обитое бархатом испанское кресло. Эмбер подошла к лакею в ливрее, согнувшемуся под тяжестью огромного резного шкафа.

– Где хозяин? – Тот не ответил и пытался пройти мимо, но Эмбер схватила его за руку и гневно крикнула: – Отвечай мне, мерзавец! Где хозяин? – Еще немного, и она ударила бы его по лицу.

Он удивленно вскинул на нее глаза, не узнал ее и сделал вид, что только что услышал ее вопрос. Очевидно, Рэдклифф заставил их работать день и ночь. Лакей дернул головой и ответил:

– Наверху, наверное. У себя в кабинете.

Эмбер побежала наверх, расталкивая слуг, спотыкаясь о мебель, следом за ней – Большой Джон Ноги у нее ослабели и дрожали. Сердце чуть не выпрыгивало из груди, в горле пересохло. И вдруг ее смертельная усталость самым непостижимым образом исчезла.

Они торопливо прошли по галерее в апартаменты его светлости. Им навстречу попались двое слуг, каждый из них нес большую стопку книг. Когда они прошли, Эмбер дала знак Большому Джону запереть дверь на ключ.

– Не входи, пока я не позову, – тихо велела она, потом быстро прошла через гостиную в сторону спальни.

Здесь было почти пусто, оставалась только кровать, слишком большая и громоздкая, чтобы ее перетаскивать. Эмбер прошла через спальню к дверям лаборатории. Сердце будто заполнило всю грудь и билось, как молот по наковальне, сотрясая все тело: Рэдклифф был здесь. Он лихорадочно рылся в ящиках стола и набивал бумагами карманы. Впервые его одежда была в беспорядке – должно быть, он скакал верхом, коли прибыл так скоро, – но и при этом он выглядел до странности элегантно. Граф стоял спиной к Эмбер.

– Милорд! – Голос Эмбер прозвучал как похоронный удар церковного колокола.

Он чуть вздрогнул и обернулся, но не узнал Эмбер и вернулся к своей работе.

– Что вам нужно? Уходите, я занят. Вот что, молодой человек, возьмите что-нибудь из мебели и снесите вниз к повозкам.

– Милорд! – повторила Эмбер. – Посмотрите на меня еще раз, и вы увидите, что я не молодой человек.

На мгновение он оцепенел, потом очень медленно и осторожно обернулся снова. На столе перед ним горела всего одна свеча, но она ярко освещала всю комнату. За стенами дома бушевал пожар, с непрерывным грохотом взрывались и рушились дома, лопались окна, и руины сгоревших зданий громоздились вдоль улиц.

– Это вы? – спросил он наконец очень тихо.

– Да, я. И живая. Не привидение, милорд. Филип мертв, а я нет.

Неуверенность на его лице сменилась ужасом. Все страхи Эмбер сразу исчезли. Она почувствовала в себе силу и такую ненависть, которая пробудила жестокость, ярость, все дикое, что дремало в Эмбер.

Высокомерно подняв подбородок, Эмбер подошла к нему нарочито медленно, похлопывая себя по ноге хлыстом, который она держала в правой руке. Рэдклифф, не отрываясь, глядел на нее неподвижным взглядом, мышцы возле рта чуть подрагивали.

– Мой сын мертв, – медленно повторил он, впервые полностью представляя себе, что он совершил. – Он мертв – а вы живы.

Он выглядел больным, разбитым и казался гораздо старше своих лет. Вся его прежняя самоуверенность исчезла. Убийство собственного сына увенчало жизнь графа.

– Итак, вы в конце концов выведали про нас, – терзала его Эмбер, уперев одну руку в бок, а другой поигрывая хлыстом.

Он улыбнулся слабой, холодной, презрительной и до странности чувственной улыбкой. Потом медленно заговорил:

– Да. Много недель назад я стал наблюдать за вами – там, в летнем домике, это было ровно тринадцать раз. Я смотрел, что вы делали, и слушал, что вы говорили при этом, и я получал огромное удовольствие от мысли, как вы будете умирать однажды, когда вы меньше всего будете ожидать этого.

– Ах вот как! – резко произнесла Эмбер напряженным и твердым голосом. Она взмахнула хлыстом, который взвился в воздухе, как змея. – Но я не умерла и не собираюсь умирать…

В ее глазах сверкнула искра бешенства. Она подняла хлыст и ударила его изо всех сил по лицу. Он отшатнулся, непроизвольно подняв руку. От первого удара на его лице остался тонкий красный шрам от левого виска до переносицы. Эмбер сжала зубы, ее лицо исказилось смертельной яростью, она била его еще и еще, ослепленная ненавистью. Вдруг он схватил подсвечник и бросился на нее. Эмбер отскочила в сторону и пронзительно закричала.

Подсвечник ударил ее по плечу и отлетел в сторону. Она увидела лицо графа совсем близко, он схватился за хлыст. Они начали бороться, и, когда Эмбер ударила его коленом в пах, на его череп одновременно обрушилась дубина Большого Джона. Рэдклифф скрючился. Эмбер выхватила хлыст из его руки и начала снова хлестать его по лицу, уже не сознавая, что делает.