Кумир - Стив Сомер

За всеми "случайностями" явно просматривалась чья-то рука. Раух чувствовал это нутром. Ее просто не могло не быть. Вчера, во время игры в гольф, Рауха осенило. Пусть точных доказательств и нет, в каждой из сцен спектакля неизменно появляется один и тот же актер. Это вездесущий м-р Бендер.

Возможно ли, что именно он дергает за ниточки? Что именно он организатор всех "совпадений", тот злодей, кто говорит одно, а делает другое? А если так, какие цели он преследует?

Сидя в глубине своего "олдсмобиля", он поглядывал через пуленепробиваемое стекло на редких в этот час пешеходов и машины. Даже тихим воскресным утром на столичных улицах всегда можно увидеть работяг, спешащих куда-то к положенным восьми часам,— и упаси вас бог встать им поперек дороги. Стоит только посмотреть на лица водителей, изо всех сил нажимающих на клаксоны, если кто-то им помешал! А чего стоят плотно сжатые губы и желваки, перекатывающиеся на скулах пешеходов, вынужденных ждать на уличных перекрестках. Именно взглянув на этих пешеходов, Раух неожиданно понял, почему он так уверен, что именно Лу Бендер стоит за всем, что его, Рауха, тревожит.

Если Сэма Бейкера не окажется в Белом доме в ближайшие четыре года, то Лу Бендеру некуда будет спешить к восьми утра! Его ждут жалкая отставка и горечь воспоминаний. У президента Бейкера — семья, деньги, положение в обществе, слава, солидная федеральная пенсия, сотрудники, друзья. Для него выход на пенсию будет достойным уходом с политической арены. Компенсацией для него могут стать мемуары, многочисленные интервью, заманчивые предложения возглавить ту или иную престижную компанию, стать почетным членом академии. Или возможность путешествовать по свету, бывать на самых интересных международных форумах. Для Бейкера уход был не страшен, так как его ждет другая жизнь. Жизнь государственного сановника, ставшего писателем, консультантом, советчиком для всех, не говоря уже о столь приятной роли отца и дедушки.

Что касается Лу Бендера, то свою одинокую жизнь он прожил в безвестности. И в будущем ему не светило ровным счетом ничего. Он не умел ни писать книг, ни управлять корпорациями. У него нет ни семьи, ни накоплений. Все, что его ждет, это скромная федеральная пенсия и — в перспективе — помощь из Фонда социального обеспечения. Он, правда, может получить директорство. Но никакой социальной значимости это ему не принесет. Бендер будет, по существу, обречен на самое жалкое существование — в лучшем случае аскетическое. Иными словами, ноябрь для Лу Бендера будет его "моментом истины". Между тем в годы царствования Бейкера влияние Бендера в Вашингтоне было не сравнимо ни с чьим другим — кроме самого президента. Когда падаешь с такой высоты…

Раух сидел и обдумывал все это. У него самого была мечта: как только закончится его пребывание на посту директора ЦРУ, он вернется на службу в военно-морских силах и уйдет с флотом в море. Но у Лу Бендера такой возможности не было. Так что если 20 января Сэм Бейкер не положит руку на Библию и не произнесет своей клятвы, дабы править страной еще четыре года, то судьба, которая ждет в таком случае Бендера, станет для него хуже смерти. Пока он не сойдет в могилу, ему суждено оставаться на обочине и смотреть, как мимо него катится мир — и прекрасно обходится без его советов. Ему доведется сполна изведать самую большую муку, какую только может испытывать влиятельный в прошлом человек,— чувство своей полнейшей ненужности, никчемности, бесполезности.

Все было столь очевидно, что Раух почти упустил это из виду. Но сейчас в кроссворде можно было заполнять последние остававшиеся белыми клеточки. Лу Бендер преспокойно переменил свое первоначальное решение, узнав, что приветствовать Мартинеса будет Фэллон, и рассчитав, что убийство никарагуанца в этом случае обеспечит Терри национальную известность, а новому списку Бейкер — Фэллон — победу на ноябрьских выборах. После этого намекнул ФБР насчет проверки убитого Мартинеса на СПИД, чтобы тем самым иметь против Рауха оружие. То, которое можно использовать в любой момент. Затем санкционировал ответное убийство, жертвой которого стала одиннадцатилетняя девочка. Для чего? А чтобы он, Раух, поверил, будто Бендер всерьез принимает его версию, связывавшую Ортегу и Петерсена.

Но Бендер зашел слишком далеко, подбросив координаты Петерсена. Этим он себя выдал. Ведь в мире контрразведки любой, кто знал, что в прошлом Петерсен был сотрудником ЦРУ, не сомневался: если Компания его засечет, то не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить.

И только один Бендер был уверен: прежде чем что-либо предпринять, Раух непременно покажет листок ему. Потому что только он, кроме Рауха, знал, что Белый дом и ЦРУ вместе, как мухи, запутались в кровавой паутине. И когда Раух принес Бендеру конверт, тот выразил притворное удивление. Тут же сделал вид, что у него только что родилась идея передать Петерсена ФБР. Это могло означать лишь одно. Он заключил тайный союз с О'Брайеном насчет "опеки" над Россом и намерен теперь свалить все дело на Рауха и ЦРУ. Именно ему, Рауху, он поручил передать информацию в ФБР и тем самым навсегда исключить любую возможную связь между Петерсеном и Бендером.

Но у плана Бендера существовал один изъян: на данный момент цели Рауха и Бендера были совершенно различными. Для Рауха главное заключалось в том, чтобы заставить замолчать двух фэбээровцев, которые видели первоначальное заключение патологоанатома и могли проболтаться. А для Бендера главным был захват Рольфа Петерсена. Как директор ЦРУ Раух знал: напади ФБР на след вируса СПИДа, след этот неминуемо приведет их в Лэнгли, штат Виргиния. То есть прямо к нему. Между тем Лу Бендер выйдет сухим из воды. Ведь никаких улик против него в деле Октавио Мартинеса нет! Случись скандал, он тут ни при чем: виноватыми в любом случае окажутся Раух и ЦРУ. Для этого-то Бендер и распорядился об "опеке" над этими двумя придурками из ФБР. Тем самым он мог следить за всеми их передвижениями и обеспечивать их безопасность.

Раух поудобнее откинулся на спинку сиденья. Вот, значит, каков он, план Бендера! По-макиавеллиевски хитроумный и блестящий.

Что ж, если Бендер хочет, он, Раух, передаст Петерсена ФБР. Но сделает это по-своему, как им и не снилось. Подходящие люди для этого у него были.

8.10.

Телевизор в спальне был включен, и, бреясь в ванной, Манкузо мог слышать специальный воскресный выпуск программы Эн-Би-Си под названием "Новости на рассвете", его вела Конни Чанг.

— … и поскольку до съезда остается всего четыре дня,— вещала Конни,— хорошо осведомленные политические комментаторы не сомневаются, что президент откажется от вице-президента Дэниела Истмена и возьмет себе в напарники Терри Фэллона, молодого сенатора из Техаса. Сегодня утром в девять тридцать по восточному и в восемь тридцать по центральному времени Эн-Би-Си будет вести живую трансляцию с только что объявленной вице-президентом пресс-конференции. Учитывая ходящие в городе слухи относительно того…

В этот момент зазвонил телефон, Манкузо поспешил снять трубку. Она тут же оказалась перемазанной кремом: как раз эту сторону лица он не добрил.

— Дерьмо собачье,— тихо ругнулся он, вытирая трубку и перепачканные кремом руки о постельное покрывало. Затем поднес трубку к другому уху и сообщил Россу свое мнение о нем:

— Только ты один обладаешь способностью всегда звонить в самое неподходящее время.

— Узнал меня по голосу, да?

Теперь Манкузо действительно узнал: это был, увы, не Росс.

— Н-да.

— Твой дружок остановился в мотеле "Холидэй Инн", дорога номер два, южнее Балтимора. Сто восьмой номер. Усек?

— Заметано.

— Учти, Джо, это полнейшее дерьмо. С ним надо кончать.

— Н-да. Спасибо. Я твой должник.

— Хорошо.— И звонивший повесил трубку.

Манкузо вызвал телефонистку и попросил соединить его с Майами-Бич.

Звонок Манкузо поднял Росса с кровати.

— Ну, твою мать! — заорал он в трубку, поняв, кто его разбудил.

— Надевай штаны, понял?!

— Иди ты в задницу вместе со штанами!

— Я сказал, надевай свои вонючие штаны!

— А я сказал, иди в задницу! — В голосе Росса звучала холодная ярость, и Манкузо догадывался почему.— Сукин ты сын! Знал же, дерьмо паршивое, что они собирались…

— Заткнись, Дэйв! Черт бы тебя побрал!…

И Дэйв замолчал.

— А теперь пиши адрес.— Манкузо продиктовал адрес, который только что узнал.

— Что это?

— Пиши, кому говорят, хрен собачий!

— О'кэй. О'кэй.

— Я буду звонить из автомата у себя в отеле. Даю тебе пять минут. Позвони мне из своего. Давай не тяни время!

Росс быстро надел брюки, прямо на босу ногу натянул ботинки, накинул на плечи свитер, сгреб с тумбочки всю мелочь, какая была, и, захватив бумажник и ключ, выскочил из комнаты.

Манкузо, кое-как стерев остатки крема с лица, набросил банный халат, сунул ноги в шлепанцы и спустился на лифте в фойе. Тут было полно народу: люди выписывались из гостиницы, спеша в аэропорт. В своих синих шлепанцах и бело-синем, в полоску, халате, с наполовину выбритой недовольной физиономией, торчавший у автомата Манкузо сразу же бросался в глаза.