Орел и Волки - Саймон Скэрроу

— И все же…

— А мы не можем позволить себе сердить атребатов. Во всяком случае, сейчас, командир.

— Ну… — Трибун Квинтилл почесал подбородок, обдумывая ситуацию. — Полагаю, из дипломатических соображений, ради сохранения добрых отношений можно и пренебречь общепринятыми в таких случаях правилами.

— Думаю, командир, это было бы мудро.

— Ну-ну.

Хлыщ и не думал скрывать своего недовольства от нижних чинов, и Катон, бросив быстрый взгляд на Макрона, увидел, что тот сердито покусывает губу.

Трибун Квинтилл вытащил из-за пояса шелковую тряпицу и промокнул ею лоб.

— Ну хорошо. С этим решили. А случалось ли вам охотиться раньше? Как тебе эта забава, Макрон?

— Забава? — нахмурился Макрон. — Охотиться, командир, мне случалось. На военной службе без этого не обходится. Но я охотился, чтобы пополнить паек.

— Замечательно. По-моему, охота ради пропитания не слишком отличается от охоты для развлечения. И там и там техника та же.

— Техника та же, — повторил Макрон. — Понятно. Вот оно, значит, как.

— А с копьем ты охотился?

— Раз или два, командир. Но не с охотничьим, а с боевым, легионным. — В тоне Макрона улавливалась ирония.

— Что ж, для начала и это неплохо. Давай посмотрим, на что ты способен, а потом я, может быть, покажу пару приемов, чтобы мы, римляне, не выглядели на царской охоте полными дураками.

Квинтилл прошел к стойке с охотничьими копьями, взял одно и бросил Макрону. Катон в испуге едва не зажмурился, но Макрон легко поймал оружие на лету, подбросил и перехватил поудобней. Где-то локтях в тридцати от него были расставлены грубо сплетенные подобия человеческих фигур. Макрон присмотрелся к ним из-под левой ладони, отвел правую руку назад и метнул копье в центральное чучело. Копье по низкой дуге пронеслось над площадкой и поразило мишень на уровне бедер. Макрон, стараясь сдержать довольство, повернулся к трибуну.

— Неплохо, центурион. А как ты, Катон? Ну-ка попробуй!

Катон неловко, обеими руками поймал брошенное ему копье.

— Постарайся не выглядеть слишком уж неуклюжим перед бриттами! — прошипел Макрон.

— Виноват.

Катон взвесил копье в руке, пригляделся к уже пораженной мишени, глубоко вдохнул, до предела отвел руку за голову и совершил бросок. Копье взвилось в воздух, пролетело над самым чучелом, но не задело его и вошло в землю. Трибун Квинтилл хмыкнул, воины Верики рассмеялись, Катон покраснел.

— Может быть ты, командир, покажешь, как это делается? — спросил Макрон, обращаясь к Квинтиллу.

— Конечно! Почему бы и нет.

Трибун выбрал одно из копий, прицелился в ту же мишень и метнул оружие. Сила его могучих мышц послала копье почти по прямой, и оно глубоко вонзилось в самое сердце плетеной фигуры.

— Славный бросок! — восхищенно воскликнул Катон.

Царские стражи тоже обменялись одобрительными репликами.

— Ну что, видел? — обернулся Квинтилл к Макрону. — Всего лишь немного практики.

— Думаю, как раз практиковался ты много.

— Вовсе нет. — Трибун поджал губы. — Важен прием. И это относится к любому виду оружия.

— Неужели? — невозмутимо отозвался Макрон.

— Именно так.

— Существует разница между копьем и мечом. Так же как между поражением учебного чучела и живого врага, командир. Очень большая разница.

— Чепуха! Все дело в технике, центурион.

— Нет, командир, все дело в опыте.

— Понятно. — Трибун Квинтилл скрестил руки и оценивающе оглядел Макрона. — Может, проведем испытание?

— Ты хочешь сразиться со мной, командир? — улыбнулся Макрон.

— Сразиться? Нет, я имею в виду просто тренировочный поединок. Возможность продемонстрировать мастерство, показать, кто чего стоит.

— Прошу прощения, командир, — деликатно вмешался Катон, — но мне кажется, это не послужит укреплению авторитета империи, если римские командиры вдруг начнут выяснять отношения с мечами в руках, да еще на глазах у местных жителей.

— Как я сказал, речь идет не о выяснении отношений, а об учебном поединке. Ну так как, центурион Макрон?

Макрон медлил с ответом, и от Катона не укрылось, как сжались вдруг его челюсти. На сердце у молодого центуриона потяжелело, ибо он счел, что рассерженный ветеран закусил удила и уже не способен отклонить вызов самонадеянного трибуна. Однако Макрон сумел удивить его.

— Мне это не с руки, командир.

— Да ну? Не веришь в свои силы, приятель?

— Нет, не в том дело. Ясно, что ты годами оттачивал мастерство под руководством лучших наставников в Риме, а у меня такой возможности не имелось. Я владею мечом, командир, лишь в той мере, в какой это необходимо для битвы: усвоил главное, а в остальном полагаюсь на голову и на руки. Вряд ли я смог бы сейчас тебя чем-то пронять. Но ежели б нам довелось повстречаться в бою, наши шансы тут же бы поменялись.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю.

— Слова меня не убеждают. Будем драться, центурион?

— Это приказ, командир?

Квинтилл открыл было рот для утвердительного ответа, но замялся, задумался и покачал головой:

— Наверное, нет. Это было бы слишком.

— Что-нибудь еще, командир?

— Просто следите, чтобы завтра все шло как надо. Никаких оплошностей, помните это оба. И держитесь от меня на почтительном расстоянии. Ясно?

— Так точно, командир!

— Свободны.

Когда оба центуриона снова шли через зал, Катон повернулся к Макрону:

— Знаешь, мне на какой-то момент показалось, что ты собираешься его проучить. В смысле, схватиться с ним.

— Так и было. Но разумный человек должен сам выбирать, с кем, когда и как ему драться. Он это знает, я тоже. Так какого рожна нам с ним сейчас выяснять?

— Никакого, — с удовлетворением кивнул Катон.

Он был доволен. В кои-то веки в Макроне над твердолобостью возобладал здравый смысл. Более того, неожиданное хладнокровие, выказанное ветераном, вдруг аккуратно оттенило и выдвинуло на передний план неумеренную чванливость трибуна.

— Мы с честью вышли из ситуации?

— Да я таких говнюков на завтрак ем.

— И что, каша вкуснее становится?

Макрон взглянул на юнца и вдруг в голос заржал, да так, что одна из спящих собак вскинулась, навострила уши и рванулась к центурионам. Псарь поднял голову, одарил римлян угрюмым взглядом и отвесил псине пинок.

Ветеран хлопнул приятеля по спине:

— Ну ты и шутник, сынок!

В большом дворе все еще шла подготовка к охоте, слуги, нагруженные всякой всячиной, продолжали бегать туда-сюда, порой скапливаясь возле повозок, и двое пробивавшихся к воротам римлян опять было потерялись в их суетливой толпе, но тут Катон услышал, что его окликают.