В огне - Александр Афанасьев

Пробиваясь к своим, они уничтожили не меньше полутора десятка боевиков, больше трех десятков «перекрасившихся» жандармов, которые отличались штатным, единообразным вооружением и военной формой, два минометных расчета и БМП. Минометы здесь делились на кочующие, установленные в кузове пикапа или легкого грузовика, и стационарные. Со стационарными была проблема – они располагались на верхних этажах зданий и работали через пробитую в крыше дыру, корректируемые наводчиками, – с вертолета такую огневую точку засечь крайне сложно, но если ты рядом с таким вот домом стоишь, то услышать можно. Оба минометных расчета десантники загасили гранатометами. Еще на них из каких-то развалин выскочила уцелевшая БМП, но сделать ничего не успела – по ней врезали сразу из трех гранатометов, и она вспыхнула чадным, жадно горящим костром, разбрасывая рвущиеся от пожара боеприпасы. Досаждали снайперы – они тоже обожали бить не из окон, а из проделанных в стене дыр. У морских пехотинцев было что-то вроде небольшого, похожего на радиоуправляемую игрушку вертолета с примитивной видеокамерой – только так удалось избежать серьезных потерь при продвижении по кишащему боевиками и жандармами кварталу. За время прорыва они потеряли четверых – одного «двухсотым» и троих «трехсотыми». Легкораненых никто не считал…

На подходе к кварталу, который заняли группы второго и третьего отделений, по ним открыли пулеметный огонь. Опознались по старинке – криками и матом…

Дракон изрыгнул огонь, и поручик, шедший в головном отряде, едва успел убраться за угол, упасть на землю, спасаясь от гибельного потока свинца. В голове словно бухал колокол, его осыпало бетоном, самыми настоящими кусками бетона, отколотыми огромными пулями. Бетонная крошка набивалась в рот, в нос, лезла в глаза, дышать было совершенно нечем…

– Назад! Назад всем!

Двое подбежавших морпехов потащили его за ноги, полагая, что он ранен, но он брыкнулся ногой так, что один из них от неожиданности упал на задницу. Открылось окно, и тут же дохнуло пламенем, посыпались какие-то осколки – гранатометчик всадил во врага гранату.

С трудом – кружилась голова – поручик поднялся:

– Что там?

– Там… кажется, «ЗГУ-2», ничуть не меньше. Улица пристреляна.

«ЗГУ-2» – это серьезно, спарка пулеметов калибра 14,5, предназначена для ПВО в горных местностях, считается устаревшей, но в городе в самый раз. Морпехи уже подняли свою игрушку-вертолет для корректировки – решили закидать установку гранатами из подствольников, стреляя навесом, – как вдруг над полем боя появился один из вертолетов. Муслики решили обстрелять и его, благо сектор обстрела позволял, но это было ошибкой. Град пуль не причинил тяжелобронированному вертолету никакого вреда – он висел над ними, и они видели, как от брони сыплются искры. А потом вертолет ударил в плюющиеся огнем развалины тяжелыми НУРСами и смел и установку и расчет, обрушив все здание, откуда велся огонь…

В дыму, пробираясь сквозь развалины, они прошли эту улицу, скорее даже не улицу, а проулок. Можно было видеть, где находилась установка, – теперь два ее увенчанные раструбами пламегасителей ствола бессильно торчали из груды кирпича, как руки утопающего из воды. Вертолет еще раз отработал «РСами» где-то впереди и ушел дальше, а они рванулись вперед, закрепляя успех. И удача улыбнулась им – за поворотом они увидели здание телецентра – футуристическое строение, сверху похожее на замочную скважину: круг и прямоугольник, встроенный в него. Перед зданием телецентра – перепаханная снарядами и ракетами площадка, баррикады из автотранспорта, остов танка с сорванной башней.

Здание телецентра было построено так, что круг был целиком облицован стеклом, а прямоугольник – там не было ни единого окна, и стрелять оттуда по наступающим было невозможно…

– С прикрытием – вперед!

Два пулемета зачастили по обнаженным, с содранным стеклянным панцирем этажам телецентра, но никто не ответил огнем, пули, по-видимому, летели в пустоту. Еще одна группа – так получилось, что это были морпехи и первое отделение, они перебежками приблизились к бетонному прямоугольнику здания, к одной из двух дверей, видимо, технических.

Татицкий отстранил Шпраха от двери – ломиться с ходу внутрь вовсе не обязательно, показал на пальцах своим десантникам. Один из них зацепил остатки рукояти на тросик, второй – отбежал к остальным, метров на тридцать, и залег чуть сбоку, прикрываясь машиной и наставив на дверь трубу одноразового гранатомета «РШГ» – реактивной штурмовой гранаты…

– Давай!

Натянувшийся тросик рванул дверь, гулко бухнуло – растяжка! – и тут же второй десантник ювелирно послал реактивную гранату прямо в дохнувший огнем зев двери. Чуть в сторону – и граната разорвалась бы на стене, убив или ранив как минимум половину штурмовой группы. Но выстрел был точен – граната вошла в дверь, разорвавшись внутри.

Не дожидаясь команды, десантники и морские пехотинцы рванулись внутрь, растекаясь по зданию. Внутри что-то горело, ничего не было видно из-за дыма, а дым был удушливым, едким, должно быть, горели видеокассеты. Откуда-то из коридоров ударили выстрелы, и они открыли огонь в ответ, продвигаясь в глубь здания. В этом случае схема действий проста – группы из трех человек, по возможности – пулеметчик и два автоматчика. Тот, кто идет первым, непрерывно простреливает короткими очередями и одиночными все места, где может быть противник, не давая высунуться, как только у него заканчивается магазин – он отступает назад, в авангард группы выходит следующий и действует точно так же. Эта схема зачистки здания неприменима в полицейских операциях, где нельзя стрелять просто так, она ведет к повышенному расходу боеприпасов, но результат дает, и неплохой. Если так, а вот вы сами бы высунулись в непрерывно простреливаемый коридор?

…Поручику запомнился один эпизод. Их прижали в так называемом новостном зале – большой комнате с компьютерами, столами, где сидят новостные редакторы и сводят новости в единую картинку, – он даже не знал, что в захудалом персидском городе, не столице, есть такой новостной зал, обычно новостные блоки покупают у более крупных телекомпаний, это дешевле. Они оказались на одном конце зала, а жандармы, не меньше двух десятков, на другом, и между ними была целая комната со множеством возможных укрытий. А подствольники тут бесполезны – дистанция мала, граната просто не взорвется. Их спасли пулеметы – что они, что морпехи по пути подбирали все пулеметы, какие только можно было подобрать и пустить в дело, потому как штатных пулеметов для настоящего дела явно недостаточно. И они открыли огонь из шести или семи пулеметов разом, а пулеметная пуля пробивает бетонные стены, не то что несколько офисных столов, прижали противника к полу, а фланговая группа, обойдя их справа, просто закидала жандармов гранатами. Поручик был как раз во фланговой группе – у него оставались гранаты, ни одной не израсходовал. Вместе с несколькими морпехами он полз по заваленному всякой дрянью полу, полз на четвереньках, ожидая, что вот-вот рядом плюхнется чужая граната, и тогда выход один – или встать и бежать вперед, под пули, или бросаться на гранату, чтобы погибнуть самому и спасти других. Но пулеметы бесновались, изрыгая свинцовую метель, ничего не было слышно от непрерывной стрельбы… а потом он понял, что впереди стена и дальше не пройдешь… и тогда он привалился спиной к какому-то столу или шкафчику… достал все гранаты, какие у него были, и начал выдергивать кольца и бросать себе за спину, даже не видя, куда они летят… и другие стали делать то же самое. А потом отгремели взрывы, и все разом пулеметы прекратили огонь, и в большом новостном зале установилась оглушительная тишина. Чтобы понять, что такое оглушительная тишина, надо отработать две смены на молоте в кузнечном цеху или постоять пару часов на стрельбище без наушников, а потом пойти туда, где тихо. Вот это и будет – оглушительная тишина, когда тихо, а в голове салюты бабахают…

Он встал, держа наготове автомат, хотя и понимал, что в этом нет нужды. В том углу зала, где был противник, не осталось вообще ничего – все было покрошено в мелкую щепку, мебель просто снесена, в щепку покрошены и все декоративные панели, прикрывающие стены, и на самих стенах тоже не было живого места. А посреди всего этого – лежали тела…

Удивительно, но один был жив, когда они подошли. Он лежал на спине и не был жандармом – он был совсем еще пацаном, мальчишкой, примкнувшим к бойцам исламской революции. Ему дали черный берет с зеленой лентой на нем, большой нож, пистолет, несколько гранат – и он пошел воевать. Не за деньги, не за народ – за идею, которую он считал единственно верной. За идею всемирной исламской уммы, когда ВСЕ ЛЮДИ ВСЕЙ ЗЕМЛИ будут жить по нормам шариата, и везде, куда бы кто ни поехал, их бы встречал протяжный зов азанчи. Ради этого он примкнул к мятежникам, ради этого он наверняка убивал людей, и ради этого он, не колеблясь, шагнул под пулеметный огонь и погиб. Когда пулеметная очередь настигла его, опрокинула на спину – он бежал, и поэтому он лежал сейчас на спине, подвернув ноги под себя, а в руках его была граната. Он был жив, но у него не осталось сил выдернуть чеку, чтобы забрать на тот свет с собой хотя бы одного из ненавистных русских. И тогда он выплюнул кровь изо рта и сказал: «Аллах акбар» – тихо, но поручик это услышал. А потом он умер, потому что один из моряков заметил гранату и выстрелил в него, чтобы добить. Кто-то впереди крикнул: «Братва, свои, не стреляйте!» – но поручик этого не слышал. Он был типичным десантником, младшим чином десантной части, как и всем десантникам, ему была присуща бравада и ухарство: высаживаемся, побеждаем, улетаем. А вот сейчас ему почему-то стало очень скверно на душе, как нагадили, и появилось отчетливое понимание, что ни хрена еще не решено, и быстро не решится. И то, что ждет их впереди, много хуже, чем то, через что они уже прошли.