Монстр из прошлого тысячелетия - Андрей Еслер

— Верно, — кивнувл Мамон. — Лилит, названная в честь матери умайри-демонов, ты готова ответить перед советом?

— Нет.

Коротко бросила Лилит и продолжила уже мягче.

— Я не готова говорить в присутствии посторонних.

— Хаос союзник, а не враг, — вдруг сказал неизвестный.

От такой наглости Лилит даже поперхнулась, но остальные не выказали удивления. Этот наглец имел право голоса, немыслимо. Любой другой представитель не благородного дома, стоит ему вмешаться в беседу князей, тут же был потерял голову. А перед этим, его бы окунули в горячее масло.

Но хаосит говорил и никого это не смущало.

— Хаос наш сторонник, — сказал Мамон, потирая одну руку другой, как большая жирная муха. — Подготовка войск, новые техники развития, помощь ресурсами и оружием, всё это предоставляют наши новые союзники. В том числе хаос решил нашу главную проблему, вторжение со стороны более могущественного мира. Наших врагов уже нет. Мы не сидим в долговой яме у сопредельного мира эльфаров, не просим у них подати. Поэтому этот разумный имеет голос в совете. Я понятно изъясняюсь?

Лидит снова потеряла дар речи. Врагов больше нет? Но тогда зачем захватывать мир людей? На её не заданный вопрос тут же ответили.

— Хаос готов развивать мир умайри, но при одном условии, — слово снова взял незнакомец. — Хаосу необходимо влияние на планете Земля. Срединный мир вашей цепочки интересен хаосу, а умайри мы готовы сделать наместниками целого мира.

— Слишком сладко, чтобы быть правдой, — всё ещё стоя перед советом, как нерадивая благородная, засомневалась Лилит. — Какая в этом выгода?

Лилит надоело стоять, она взмахнула рукой и пол пошёл волной. Загрохотали вырываемые камни, звук был таким, словно раскололась скала. Под Лилит сформировалось удобное кресло, в которое она и села. Теперь, находясь чуть выше совета, складывалось ощущение, что это они ответчики, а не наоборот.

Видя подобное, хаосит и бровью не повёл.

— Пути хаоса неисповедимы. У нас есть договор с главами доминиона о контроле Земли на ближайшую тысячу лет. Планета станет вашей, со всеми ресурсами и низшими, но нам важно, чтобы форпост наших воинов расположился в этом мире. Они не будут вмешиваться в дела, хаос мыслит масштабами куда крупнее и всегда честен с союзниками.

На этом хаосит закончил, замерев, словно статуя.

— Все голоса глав доминиона, кроме моего, — проронила Лилит.

— Для того, чтобы иметь право голоса, нужна сила. Или ты забыла, как мы живём? — ухмыльнулся Мамон. — Иди же, дитя, собирай силы и возвращайся, когда будешь сильна…

Он замолчал, но было очевидно, что хотел добавить — 'если будешь к тому времени жива.

Лилит было нечего ответить. Сила была не на её стороне.

Она хотела многое сказать, когда шла сюда. Но увидев, что совет не более чем марионетки, передумала. Хаос купил бы душу князей, если бы она у них была. Совет уже делит чужую планету, но Лилит знала, что это шкура очень могучего медведя и к тому же ещё живого.

Легко скользнув на пол, она направилась к выходу. Кресло рассыпалось, камни встали на свои места и уже через секунду ничего не напоминало о её колдовстве.

Лилит вышла из зала, двери на этот раз не хлопнули, а бесшумно закрылись, срезая стрелы недобрых взглядов, впившихся в спину.

В прошлом, стоило хоть одному из этих ничтожеств бросить в её сторону злой взгляд, он бы тут же получил войну доминионов. В прошлом здесь царила иная атмосфера.

Она провела непозволительно много времени среди людей. Прониклась их идеями. Их мечтами и идеалами, попросту говоря — жизнью.

Бывшая королева цветущего доминиона, потомок Лилит, матери умайри, шла под сводчатыми потолками цитадели в полной тишине. Под небом родного мира в ней начали сражаться два волка, как часто говорили люди, белый и чёрный. Один волк был миром, а второй войной. Тот белоснежный красавец создан Святославом. Паладин хоть и был неудачником, но он умел держать в узде внутреннего зверя. Лили требовалось этому научиться.

Они никогда не разговаривали с ним по душам, но однажды Лилит слышала одну занимательную беседу.

'Мужчина склонился над поверженным противником, каким-то могущественным по меркам древней Руси боярином. Тот был изрезан, словно попал в стальной ураган, броня в глубоких бороздах, стальная кираса похожа на мятую бумагу.

— Как ты живёшь с этим? — спросил дворянин. — Ты же чудовище… Человек не может обладать такой силой.

— А я могу, — мрачно ответил Свят.

— Нелюдь, — сплюнул поверженный противник, пытаясь подняться, сначала на локти, а потом на колени. Тяжелая рука в латной перчатке упала ему на плечо неподъемным грузом. Аристократ поморщился, силясь остаться в сознании перед давящей нечеловеческой аурой, которая пылала яростью. — Ответь на один вопрос.

Свят, на ладони которого уже закрутилось лезвие ветра, остановился.

— Говори.

— Какое будущее нас всех ждёт с тобой, если ты поступаешь, хуже чем наши враги? — нашёл в себе силы хрипло рассмеяться поверженный.

— Для врагов я непримиримый враг, для друзей самый верный друг, а для таких как ты я чистильщик, отправляющий вас в последний путь. Ты не думал о последствиях, когда твой полк насиловал женщин в стольном граде, не думал и когда спрятал половину походной казны, никто этого не видел, кроме меня. Пора отдать долг.

— Безгрешных нет, — лишь успел сказать дворянин и его голова слетела с плеч, взгляд застыл, а тело рухнуло в траву.

— Тут ты прав, — вздохнул Свят.'

Лилит как нельзя вовремя вспомнила этот случай. Это помогло. Свят всегда действовал по ситуации, это позволяло ему раз за разом выигрывать. Правда и был минус, он слепо верил близким. У Лилит такой проблемы не было.

Она резко повернула направо и вышла к телепортационной печати, несколько мгновений смотрела на то, стянутые гвардией уборщики утаскивают тело наглеца, а затем растворилась в пламени перехода.

Оказавшись у себя в доминионе, задумчиво прошла по улице.

Умайри… Хотя, какие к чёрту умайри — её коробило от этого термина. Лилит уже давно было ближе название демоны. Да, такое обозначение имеет негативный окрас у людей, но в общих чертах подходит ей.

Пустые улицы и переулки, не хватало только перекати поля и свистящей музыки из вестернов.

Оскалившись от злости на саму себя за привитую ей людьми сентиментальность, она пошла к старосте.