Войти в одну реку, или Воспоминания архитектора - Иван Иванович Рерберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре, однако, мы перебрались в частный пансион, который был ближе к морю, где нам отвели лучшие комнаты и где нас более изысканно кормили. В Крыму мы провели около месяца, купались и бродили по довольно скучным окрестностям, что не помешало нам отдохнуть и жене поправить свое здоровье. На обратном пути мы увидели на дороге брошенный женой букет цветов. Вся окружающая местность была очищена от кустарников, в которых тогда укрывались наши грабители.
Глава четырнадцатая
Мы вернулись в Москву, где снова началась наша трудовая жизнь, сопровождаемая иногда неприятностями «квартирного вопроса». Жена чувствовала себя гораздо лучше летом, когда уезжала на дачу в поселке «Старые горки», около станции Болшево Северных железных дорог, куда я приезжал один или два раза в неделю, отрываясь от своих занятий. Жизнь в Москве после объявленного НЭПа значительно оживилась: открылись частные магазины, государственная торговля подтянулась, и Охотный ряд стал снова показывать обилие всяких продуктов.
Я помню торжественное празднование пятидесятилетнего юбилея трудовой деятельности декоратора и машиниста Большого театра К. Ф. Вальца. Старик, которому было под восемьдесят, продолжал свою работу на сцене и бодро руководил театральными постановками. Часто возмущаясь, он критиковал работу новых декораторов и их новые направления. При директоре театра Колоскове Вальцу объявили об его отставке, и надо было видеть горе старика. «Неужели я не могу больше бывать в Большом театре?» – воскликнул он, и было видно, что его положение равносильно смерти. К счастью, через влиятельных лиц удалось подействовать на Колоскова, и последний не только отменил свое решение, но и написал Вальцу очень любезное письмо, в котором предоставлял ему право по-прежнему продолжать свою службу. Помню другой вечер, когда после спектакля в Экспериментальном театре к нам домой приехали ужинать Собиновы, и мы распили бутылку коньяку 1811 года, которая хранилась у нас после ликвидации винного погреба знаменитого «Старобубновского трактира». Эту бутылку мы получили в подарок от товарища моего сына, молодого Бубнова, сына известного профессора.
Артисты Большого и Малого театров и других московских театров чувствовали потребность общения, так как бывшие литературные кружки и другие общественные собрания были закрыты. По предложению А. И. Южина и Ф. Д. Остроградского небольшой группой лиц был организован «Кружок друзей искусства и культуры». Было найдено небольшое помещение в особняке по Богословскому переулку, против театра, бывшего Корша, и открыт артистический клуб для литературных собраний и концертов. Клуб этот быстро приобрел большую популярность, и масса артистов и их знакомых собирались в нескольких небольших комнатах особняка, где часто проходили чрезвычайно интересные концерты московских артистов, квартета имени Страдивариуса и приезжающих ленинградских артистов. Примерно через год после открытия деятельность этого кружка несколько изменилась, появились недоброжелатели, и кружок перешел в другое помещение подвала – по Тверской улице, уже изменив свою «физиономию» и превратившись в своего рода ресторан для артистов. Позднее для кружка было выстроено специальное помещение при кооперативном доме Малого театра в Пименовском переулке, и клуб опять стал функционировать по своему прежнему направлению. Однако устойчивость этого учреждения уже была нарушена, и в настоящее время оно представляет собой обычную столовую для всех театральных деятелей.
Осенью 1924 года меня вызвали в Наркомпочтель, и заведующий строительным отделом инженер И. А. Малевич предложил мне принять работу по составлению эскизного проекта нового здания телеграфа. После целого ряда совещаний между своими инженерами и приглашенными лицами Наркомпочтель выработал большую и подробную программу для проекта нового телеграфа. Был объявлен всесоюзный конкурс на составление эскизного проекта здания, и два проекта заказано персонально. Для персональных заказов были выбраны два архитектора – А. В. Щусев и я. Я был сильно польщен выбором и, кроме того, очень обрадован получением такой интересной работы. Однако в эту осень мы собирались с женой на Кавказ, в Кисловодск, и я боялся потерять время, данное по конкурсу на составление проекта, потому что и персональные работы должны были быть сделаны по общей программе и представлены к общему сроку – 1 декабря. Я вспомнил о своих работах в Ницце, когда я разрабатывал проект Брянского вокзала, и решил, что наш отъезд в Кисловодск не только не помешает срочной работе, но, наоборот, я могу среди отдыха целиком отдаться интересным мыслям и не спеша сделать всю подготовительную эскизную работу. Я взял с собой небольшую чертежную доску, все чертежные принадлежности, дорогой в поезде детально проштудировал программу и генеральный план местности, на которой предполагалась постройка нового здания телеграфа по Тверской улице. В номере гостиницы Кисловодска и потом в нашей комнате пансиона я устроил себе стол с большой висячей лампой, за которым я работал с таким интересом и увлечением, что этот отпуск казался мне счастливейшим месяцем моей жизни. В Москву я приехал вооруженным до зубов эскизами, подсчетами и пояснительными записками, и мне оставалось лишь выразить все это начисто чертежами на ватманской бумаге. Времени оставалось настолько много, что кроме всех требуемых программой планов, разрезов и фасадов удалось с помощью моего племянника и сына жены выполнить перспективные рисунки фасадов и некоторых внутренних помещений.
В номере гостиницы Кисловодска и потом в нашей комнате пансиона я устроил себе стол с большой висячей лампой, за которым я работал с таким интересом и увлечением, что этот отпуск
