Месть под острым соусом - Аля Морейно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мирон смотрит на меня широко открытыми заплаканными глазами. А ведь они у него точно, как у Мышки! Ну кто вообще может подумать, что он нам не родной?
- Ты знаешь, что даже внешне похож на маму?
- Правда?
- Да, такой же глазастый. Мирон, ты мне веришь? Я обещаю тебе, что мы тебя никогда не дадим в обиду и будем любить точно так же, как и твоего брата или сестру.
- И обратно меня не отдадите? Правда?
- Конечно, правда. У мамы спроси, она подтвердит, как сильно мы тебя любим.
Перетягиваю ребёнка к себе на колени. Он тут же обвивает ручками мою шею и утыкается мокрой щекой в мою щёку. Сколько ещё нам предстоит вытравить из его головы и души страхов и тараканов?
День за днём Мышка хорошеет. Сказал бы мне кто-то раньше, что я буду восхищаться беременной женщиной, – ни за что не поверил бы. Наоборот, удивлялся, когда кто-то из знакомых говорил, что хочет свою жену во время беременности. Мне казалось, что женщины в интересном положении совершенно асексуальны. Но не моя Мышка!
Она наконец округлилась и перестала быть такой тощей. Мне нравятся мелкие женщины – есть в них что-то такое особенно женственное, беззащитное, позволяющее чувствовать себя рядом могучим богатырём. Но Маша, когда мы познакомились, была излишне тонкой и хрупкой. Каждый раз боялся её ненароком придушить или сломать, хотя никогда не был поклонником особо жёсткого секса.
Теперь же эта худоба ушла, грудь налилась, попа округлилась, рёбра торчать перестали. Она стала вся такая ладная, что при взгляде на неё чувствую себя Рокфором, почуявшим запах сыра [2]. Да что там при взгляде? Стоит мне подумать о ней, где бы ни находился, как настроение тут же становится нерабочим. Плавлюсь от одних только мыслей о жене. А уж когда остаёмся наедине, меня затапливает любовью и нежностью, чувствую себя безгранично счастливым. Ни с одной женщиной никогда не испытывал такого восторга.
Осень то радует сухими тёплыми днями, настойчиво завлекая любителей прогулок в скверы и парки любоваться её ярким оперением, то разражается слезами и плачет дождём по несколько дней подряд, заставляя даже самых отъявленных гуляк прятаться по домам.
Едем на самый важный скрининг. Волнуюсь. Животик у Мышки аккуратный, но уже очень заметный на фоне её изящной фигуры. Она тоже нервничает, хотя пытается скрыть это от меня. Знает, что я буду ругаться, потому что врач настаивает, что волнения, беспокойство и плохие эмоции вредят малышу. Или малышке.
Я, как любой мужчина, хотел бы сына. Как там говорится: построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Но в равной степени я обрадуюсь и дочке – сын у нас уже есть, можно и девчонку для разнообразия. Лишь бы ребёнок был здоров и роды были не тяжёлыми. Мышка мне рассказала ужасы её первых родов, и теперь мне кажется, что я просто обязан сделать всё возможное, чтобы на сей раз всё прошло максимально легко.
Врач выдавливает жене на живот гель и начинает водить датчиком. Замираю. Даже дышать боюсь. Доктор делает замеры и размеренно диктует медсестре какие-то цифры. Что это значит? Всё ли хорошо? Чёрт… Нервы натянуты, как струны. Одно неверное движение – порвутся.
Нам с Мышкой поворачивают второй монитор.
- Вот смотрите: это – ваш малыш.
Какой он… совсем не похожий на ребёнка. Это ведь только пока? Сердце колотится, грозясь пробить грудную клетку. Мой малыш… В носу предательски щиплет. Ну нет, я не настолько сентиментален, чтобы при виде младенца в утробе пустить слезу. Или настолько?
- Пол смотреть будем?
------------------------------------------------
[1] К. Чуковский, «Телефон».
[2] Рокфор – один из героев мультфильма «Чип и Дейл спешат на помощь», который одержимо любит сыр.
Первый шок от осознания, что я вижу своего ребёнка, постепенно проходит. После информации, что с Мышкой и малышом всё хорошо, внутреннее напряжение слегка отпускает. Сейчас я уже готов дышать, думать и даже вести диалог. Мышка же, судя по всему, оглушена происходящим. В этот момент она напоминает даже не мышонка, а маленького напуганного воробья. Держу её за руку, глажу ладонь. Сгрёб бы в охапку, чтобы прижать к себе и расслабить, но это кажется не уместным.
- Конечно, мы очень хотим знать, кто там, – отвечаю за нас двоих.
Сколько бы я ни убеждал себя, что мне всё равно, кто родится, на самом деле это, конечно, не так. Уверен, любой человек имеет какие-то предпочтения, даже если вслух об этом не говорит.
- Так-так. Кто у нас там спрятался? – врач произносит таким тоном, будто на самом деле обращается к младенцу. – Отворачивается, хотрец.
- Вот и в прошлый раз было так же.
- Сейчас-сейчас поймаем, никуда он от нас не спрячется. Мальчик! Вот смотрите, – и тычет пальцем в экран.
Что он там видит и на что показывает – не понимаю. Слово «мальчик» меня парализует. У меня будет сын? У меня? Будет сын? Пытаюсь делать глубокие вдохи, чтобы выровнять дыхание. Но всё горло предательски сжимается, не могу ни вдохнуть, как следует, ни слова произнести.
- Вижу, папаша доволен, – доктор легко считывает мои эмоции, ему к этому не привыкать.
Ощущаю себя ребёнком, которому неожиданно подарили самый желанный подарок. Смотрю на Мышку – она плачет. Это выводит меня из ступора. Наклоняюсь к ней.
- Мышонок, ну что ты сырость разводишь? Хорошо же всё…
- Я от радости.
- Ну от радости можешь немного поплакать, – разрешаю тоном «с барского плеча», прекрасно понимая, что всё равно пока она не поплачет, не успокоится. Наверное, для беременных это нормально.
Из клиники выхожу полупьяным от свалившегося на меня счастья. Сын… Разве это не чудо? У меня будет сын! Сын! Улыбаюсь, как дурак. Выражение лица, наверное, как у блаженного. Но я никак
