Политическая биография Сталина - Николай Капченко

По его инициативе и под его непосредственным руководством 9 марта 1902 года была проведена, как указывается в его официальной биографической хронике, грандиозная политическая демонстрация рабочих батумских предприятий с участием более 6000 человек. Главным требованием демонстрантов было освобождение 300 рабочих-манифестантов, арестованных полицией накануне. Полиция произвела новые аресты. Тюрьма была переполнена. Арестованных размещали даже в бараках. У казарм, где размещались арестованные, состоялось ожесточенное столкновение с полицией. В итоге 15 рабочих было убито и 54 ранено, около 500 человек арестовано[243]. Масштабы этого выступления были действительно впечатляющими, особенно для такого небольшого городка, как Батум.

Сама демонстрация и события, связанные с ней, несомненно стали одним из значительных этапов в ранней революционной деятельности Сталина. Вместе с тем они оказали немалое воздействие на дальнейшее его формирование как решительного сторонника активных боевых, а не паллиативных действий. Позиция и поведение молодого Сталина во время батумской демонстрации могут расцениваться как своего рода пролог его позиции и действий в дальнейшем, когда он почти всегда оказывался в лагере тех, кто стоял за наиболее решительные шаги. В этом смысле батумский эпизод как бы отложил свой отблеск на облик будущего Сталина, продемонстрировав характерные для него черты — решительность и радикализм.

О характере и значении подпольной работы Кобы в Батуме красноречиво говорит донесение помощника начальника кутаисского губернского жандармского управления по Батумской области. В нем сообщалось: «Осенью 1901 г. Тифлисский комитет РСДРП командировал в гор. Батум для пропаганды между заводскими рабочими одного из своих членов — Иосифа Виссарионовича Джугашвили, бывшего воспитанника 6-го класса Тифлисской духовной семинарии. Благодаря деятельности Джугашвили… стали возникать на всех батумских заводах социал-демократические организации, вначале имевшие главой Тифлисский комитет. Плоды социал-демократической пропаганды уже обнаружились в 1902 г. в продолжительной забастовке в гор. Батуме на заводе Ротшильда и в уличных беспорядках»[244].

Вполне естественно, что позиция Кобы, приехавшего из Тифлиса и развернувшего в Батуме бурную деятельность, не могла не вызвать и вызвала рост разногласий в местном партийном комитете, где преобладали сторонники «мягкой», умеренной линии. Деятельность Кобы, вне всяких сомнений, подверглась ожесточенной критике как проявление авантюризма и т. д. Касаясь этого эпизода в жизни Сталина, один из ранних биографов Сталина Б. Суварин писал в своей книге, посвященной истории его жизни следующее: «Недавние аресты главных партийных функционеров привели к созданию в тот момент благоприятной обстановки. Сталин использовал создавшуюся возможность для подстрекательства безоружных рабочих к нападению на тюрьму-авантюры, стоившей жизни нескольким нападавшим. Рабочие Батума никогда не простили это бесполезное пролитие крови своих товарищей»[245].

Согласно такой логике вообще всякая революционная деятельность, неизбежно сопряженная с жертвами, ставится под сомнение. Ведь выступление батумских рабочих произошло, если оценивать его беспристрастно, отнюдь не благодаря какому-либо подстрекательству. Для столь массовых акций одного подстрекательства было явно недостаточно. В массах накопился такой заряд недовольства, что он с неизбежностью должен был вылиться наружу. К тому же, нельзя сбрасывать со счета действительно провокационные действия властей, поставивших своей целью жестокими репрессиями подавить нараставшее революционное брожение. События в Батуме стали одним из переломных моментов в развитии революционного движения в Грузии и в Закавказье в целом. Нашли они отклик и в других частях обширной Российской империи. Так что негативно оценивать этот эпизод в ранней деятельности Сталина — профессионального революционера — нет оснований.

4. Первые арест и ссылка

С Батумом связан и первый в жизни Сталина арест, положивший начало его непосредственному знакомству с правоохранительной системой царской России. Он был арестован 5 апреля 1902 года на заседании батумской руководящей партийной группы и заключен в батумскую тюрьму. В этой тюрьме Коба просидел чуть больше года — с 5 апреля 1902 по 19 апреля 1903 года, когда он был переведен в Кутаисскую тюрьму. О его поведении в тюрьме имеется ряд свидетельств как откровенно апологетического, так и не менее критического свойства, принадлежащих разным людям. Мне представляется любопытным привести высказывания обоего рода.

Свидетельства авторов периода культа личности Сталина преследовали цель показать, что и в тюрьме Сталин вел энергичную революционную работу. Так, в книге Л. Берия констатируется: «Товарищ Сталин и в кутаисской тюрьме, так же как в батумской, ведёт большую политическую работу среди заключённых, устанавливает связь со всеми камерами политических заключённых, проводит среди них пропаганду ленинско-искровских идей, резко разоблачает оппортунизм большинства «Месаме-даси», газеты «Квали» и Ноя Жордания, пропагандирует идеи гегемонии пролетариата и необходимость пролетарского руководства крестьянским движением.»[246]

А вот другое свидетельство, принадлежащее человеку, критически, если не откровенно враждебного относившемуся к Сталину на протяжении всего времени. Речь идет о Г. Уратадзе. В своей книге он пишет: «Кобу (Сталина) я видел первый раз в жизни и не подозревал даже о его существовании. На вид он был невзрачный, оспой изрытое лицо делало его вид не особенно опрятным. Здесь же должен заметить, что все портреты, которые я видел после того, как он стал диктатором, абсолютно не похожи на того Кобу, которого я видел в тюрьме первый раз, и ни на того Сталина, которого я знал в продолжении многих лет потом. В тюрьме он носил бороду, длинные волосы, причесанные назад. Походка вкрадчивая, маленькими шагами. Он никогда не смеялся полным открытым ртом, а улыбался только. И размер улыбки зависел от размера эмоции, вызванной в нем тем или иным происшествием, но его улыбка никогда не превращалась в открытый смех полным ртом. Был совершенно невозмутим. Мы прожили вместе в кутаисской тюрьме более чем полгода, и я ни разу не видел его, чтобы он возмущался, выходил из себя, сердился, кричал, ругался, словом, проявлял себя в ином аспекте, чем в совершенном спокойствии. И голос его в точности соответствовал его «ледяному характеру», каким его считали близко его знавшие.

Потом, в продолжение многих лет, я встречался с ним в разных областях общественной жизни, главным образом в революционной работе, и я до сих пор не могу найти объяснения всему тому, что произошло с этим человеком в его жизненной карьере.

Говорят и пишут, что история не знает такого примера. Это верно, но это не объяснение факта, а только его констатация. Как будто ничего не предвещало ему такого восхождения! Биография его, до его головокружительного восхождения, совсем не сложна. Даже можно сказать: до этого он — человек без биографии.»[247]

Тема — Сталин в тюрьме — сама по себе представляет несомненный интерес по целому ряду соображений: и в чисто психологическом ключе, и в плане того, как тюремное заключение сказалось на его политических воззрениях, в каком направлении оно повлияло на его дальнейшую судьбу. Попутно надо не упускать из виду тот общепризнанный факт, что к тому времени, когда он впервые очутился в тюрьме, в России «наличествовали все элементы полицейского государства.»[248]

Прежде всего представляется, что для молодого Иосифа арест и тюрьма не явились событием, потрясшим его сколько-нибудь серьезным образом. В каком-то смысле он всей своей предшествующей жизнью в семинарии, где царил суровый режим и семинаристы находились чуть ли не в условиях заключения, был подготовлен к довольно легкому и вполне естественному восприятию тюремной обстановки. Он безусловно в чисто психологическом плане был вполне подготовлен, чтобы без особых потрясений пережить свое первое тюремное заключение. В этом отношении он находился в более выгодном положении, нежели другие революционеры, оказывавшиеся за решеткой. К тому же, следует учесть и его вполне уже сформировавшийся характер, отличавшийся твердостью и большой силой воли, что играет первостепенную роль при соприкосновении с проблемами, неизбежно возникающими при лишении человека свободы.

Таковы общие выводы, которые кажутся мне достаточно обоснованными. Хотя бы с чисто логической точки зрения. Однако имеется один весьма любопытный документ, который рисует поведение Кобы в тюрьме, мягко выражаясь, не совсем в благоприятном для него свете. В архивах сохранилось его прошение на имя главноначальствующего гражданской частью на Кавказе князя Г.С. Голицына. Вот его текст: