Люди без имени - Леонид Золотарев

— Будет время Иван, — заговорил вновь Леонид, — когда мы будем с отвращением вспоминать черные дни плена, а сегодня поручаю вам разработать план уничтожения бензинохранилища, предназначенного для шахты. Учтите возможность проникновения на электростанцию — специалист электрик у нас есть.

На следующий день вечером в столовой Иван Тульский докладывал свой план: — Около входа в шахту огорожена небольшая площадь, где хранится бензин и масло. Масло идет для смазки машин. Пленные с помощью подставной лестницы проникают за проволоку и берут масло, употребляя в пищу. Напротив бензинохранилища продуктовый склад. Через заранее выломанную доску я проникал в него. Склад служил нам объектом пополнения продуктами, но теперь должен послужить местом вспышки пожара, а когда возникнет паника, кто-нибудь должен поджечь бочки с маслом. От масла загорится бензин, приближаться к бензинохранилищу будет опасно, поэтому все усилия будут направлены на тушение склада, чтобы не дать огню распространиться на заводские постройки. В это время возможно проникнуть на электростанцию.

— План вполне реален, — сказал Леонид. — Тульскому поручается склад, так как он знает потайной вход. В помощь человека он выберет по своему усмотрению. Товарищ Филин займется бензинохранилищем. Электростанция — Громову!

Электростанция охраняется немцами и проникнуть в нее очень трудно. Выйти этим же путем нельзя. Возможность остается только через крышу или подземным ходом. Задача очень трудная и опасная, учтите это Громов, и напрасно не рискуйте жизнью.

— Но не труднее, чем белить в Янискосках электростанцию! — сказал весело Громов. Шаров засмеялся, но Громов уже серьезным голосом продолжал: — Если я доберусь, то мигом наделаю дел! Двадцать лет я работал на электростанции и имею достаточный практический опыт.

— Я думаю, — продолжал Леонид, — для успешного выполнения поставленной задачи необходимо привлечь Владимира Пуранковского. Каково твое мнение, Михаил?

— Он дал согласие помогать во всем, но конкретно о таких мероприятиях я с ним не говорил, поэтому сказать утвердительно затрудняюсь, — ответил Шаров.

— Мероприятие очень серьезное, поэтому вмешивать финна, который еще не совсем проверен нельзя, — сказал Тульский.

Громов решительно запротестовал. Его поддержал Филин.

— Если он согласится, то окажет нам неоценимую услугу. Не лучше ли обождать и выяснить поведение переводчика! — настаивал на своем Маевский.

— Леонид, ждать нельзя! — возразил Тульский. — Сегодня мы работаем на заводе, завтра пошлют на другое место.

Возражение Тульского было основательным, и с ними нельзя было не согласиться, поэтому Леонид сказал: — В этом ты прав. Значит, решено, Пуранковскому не сообщать.

К намеченному времени Яшке Филину не удалось проникнуть через заграждение, так как возле бензинохранилища все время ходили подозрительные люди, и он терпеливо ждал вспышки в бараке. Тульский медлил. Проникнув внутрь склада, он чиркнул спичку, осветив место, выбранное заранее для поджога…

Перед ним стоял солдат с пистолетом в руке.

Леонида ошеломила неприятная новость, и он не мог найти себе места. Шаров еще не знал о случившемся, но, заметив бледное лицо Леонида, когда раздавал ужин, понял. Оставив за себя в столовой хлебореза, Михаил побежал к Леониду.

— Вызови Пуранковского, я хочу поговорить с ним, — приказал Маевский.

Пуранковский догадался о причине просьбы прийти в столовую, но никак не ожидал, что с ним заговорят у ворот на виду всей охраны. Леонид подошел к нему вплотную, глянул в упор и резко произнес: — Узнайте, кто выдал его! Вы поняли меня? Идите!

Размышлять было некогда; слова русского для него были настолько неожиданны, что он машинально приложил руку к козырьку и произнес: — Есть!

Леонид тотчас удалился, а Пуранковский, не успев различить в темноте говорившего, вышел из зоны.

Ему не составило большой трудности узнать провокатора: допросы военнопленных по делу Тульского проходили в его присутствие, где он был переводчиком.

В столовой Пуранковский застал Маевского, беседующего с Шаровым и инвалида, перебиравшего картофель. По голосу Леонида он определил, что именно он разговаривал с ним ночью, и у Пуранковского рассеялось последнее сомнение в возможной провокации Эндриксона против него; с Шаровым он был давно знаком и связал свою судьбу по совместной работе, но присутствие инвалида его смущало, и он заговорил на отвлеченную тему.

— Свой человек, говорите! — сказал Шаров, заметив, что Пуранковский боится инвалида.

— Спасти товарища нельзя — судьба решилась окончательно!

Леонид предвидел исход дела, но, услышав слова переводчика, склонил голову.

— Расстреляют завтра, как только прибудет новый начальник, — продолжал переводчик, — Мецала отказался выполнить распоряжение директора завода — дать команду солдатам расстрелять пленного и подал рапорт об отстранении его от должности.

— А те двое, — не поднимая головы, спросил Леонид.

— Они в безопасности. Их арестовали за то, что в бараке нашли сало, принесенное из склада. Один из них Волков, оказался жертвой своей нечестности, укрыв у Тульского сало. Рощин — провокатор.

Пока переводчик говорил, Леонид думал о другом. До его сознания долетали отдельные фразы. Мысли витали вокруг Тульского, но, услышав слово провокатор, Леонид встал и подошел к Пуранковскому.

— Вы в этом убеждены? — спросил он.

— Вполне! — ответил переводчик. — Рощин будет прощен — предварительно поцелует сапоги нового начальника.

— Маневр и милосердие разыгрывают господа начальники, — сказал Шаров, — но Рощину номер не пройдет!

— Спасибо, Владимир! От всего сердца благодарю! — и Леонид крепко пожал руку переводчика.

— Вы можете рассчитывать на мою помощь всегда и считайте меня взамен погибшего товарища! — сказал гордо Пуранковский.

… Их вывели за проволоку рано утром. Ярко светит солнце, необычное в этих краях в данное время года, согревая теплом Тульского в последний раз.

— Вернетесь, сообщите в бригаду, что я честно погиб за родину, — крикнул он и запел «Интернационал».

Принесли лопаты и кирки. Военнопленные лагеря сгрудились около проволоки. Тульский роет для себя могилу, двое стоят на коленях. Рощин целует сапоги начальника. Помиловали обоих, и Рощина и Волкова. Они бегут в барак, не чувствуя под собой земли.

Но напрасно спешил Рощин в барак. Там ожидала его бесславная смерть.

— Тульский погибнет как герой, а ты — как подлец. Я готов таких негодяев бить каждый день, — произнес инвалид и ударил Рощина по голове поленом.